Саша Скочиленко находится в СИЗО с 13 апреля, ее дело в суде рассматривается уже более трех месяцев. В начале процесса Саша вспомнила, как когда-то ездила вожатой в детский лагерь в Украине. После начала войны украинцы, с которыми Скочиленко там познакомилась, писали ей: «Почему вы нас бомбите?».
На следующем заседании суд перешел к изучению письменных доказательств обвинения. Несколько часов прокурор Никандрова зачитывала устав магазина «Перекресток», должностные инструкции кассира, пекаря, менеджера и прочих сотрудников, а также расписание их работы.
Последние два заседания длились не больше трех часов: Никандрова требовала у судьи Демяшевой отложить их. Скочиленко просила не делать этого, так как каждое этапирование в суд дается ей очень тяжело из-за проблем со здоровьем. Но судья все равно откладывала заседания.
На прошлом заседании адвокаты заявили, что прокурор преднамеренно затягивает процесс. Они просили судью призвать гособвинителя к порядку и отметили, что такое затягивание процесса сильно бьет по здоровью Скочиленко. Услышав это, прокурор Никандрова громко рассмеялась.
Друг Скочиленко Алексей Белозеров рассказывает о группе в поддержку Саши и громко ругается в коридоре суда на то, что «ни в одном материале СМИ эта ссылка не упоминается».
Он также говорит, что принес некоторое количество книг Скочиленко о депрессии и готов их раздать всем желающим. Именно раздать, а не продавать — в Москве на мероприятии в «Открытом Пространстве», где за книги предлагалось жертвовать какую-то сумму в пользу Саши Скочиленко, Белозеров получил штраф за несанкционированную торговлю.
Фото: Медиазона
В этот раз проверка слушателей началась еще до начала — если на предыдущих заседаниях каждый слушатель показывал паспорт лично судье Демяшевой, чтобы доказать, что не является свидетелем по делу, то сегодня приставы запускают людей в зал, сверяясь со списком свидетелей.
Фото: Медиазона
Первыми в зал пустили журналистов и консулов, остается еще целая свободная скамья для слушателей. Из коридора слышится крик: «Пустите слушателей в зал!».
С боем несколько слушателей все же заходят в зал. Приставы наотрез отказываются пустить в зал Алексея Белозерова, который есть в списке свидетелей, а также девушку, которую вчера судья Демяшева выгнала из зала по требованию гособвинителя Никандровой — прокурор обвинила слушательницу в том, что она сфотографировала Скочиленко во время процесса.
Судья Демяшева спрашивает приставов, проверили ли они паспорта перед заседанием. Старший пристав отчитывается, что свидетелей в зале нет.
Перед началом снова обсуждается вопрос, разрешить ли фото- и видеосъемку. Скочиленко и защитники традиционно за, прокурор Никандрова — против. Она снова говорит, что в зале присутствуют «псевдо-СМИ» и с помощью фото- и видеосъемки они будут «искажать реальность».
Судья Демяшева запрещает снимать во время процесса.
Адвокат Новолодский начинает с выражения возражения на действия судьи на предыдущем заседании, 20 марта.
«С момента поступления дела в суд прошло 5 месяцев, заседаний состоялось всего 8, часть из которых были предварительными. Перерывы между заседаниями немотивированно длительны — более месяца», — начинает Новолодский. Он отмечает, что постоянные задержки заседаний на час и даже больше, а также сознательное затягивание процесса через бесконечные отложения заседаний — «свидетельствуют о намерении судьи получить информацию о решениях по другим подобным делам, такая тактика недостойна».
Более того, адвокат настаивает, что судья не учитывает состояние здоровья Скочиленко, которая вынуждена проходить сложную процедуру этапирования в суд, имея на весь день только сухпаек, не соответствующий ее диете при целиакии.
Адвокат Новолодский также вносит возражение на действия судьи в отношении слушателей — защитник уверен, что судья не может заниматься дополнительной проверкой паспортов каждого слушателя в зале. К тому же на прошлом заседании — перед тем, как вывести из зала девушку, которая якобы сфотографировала Скочиленко — судья потребовала, чтобы пристав забрал у слушательницы телефон и проверил его, что нарушало конституционные права слушательницы.
Суд переходит к доказательствам обвинения. В коридоре сидит один из свидетелей, но прокурор Никандрова хочет сначала зачитать письменные показания свидетелей из материалов дела.
Адвокаты Скочиленко возмущены: предыдущее заседание длилось всего около двух часов и было перенесено, когда прокурор сказала, что ей больше нечего оглашать из письменных доказательств, а теперь она снова хочет зачитывать материалы дела. «Обвинитель вводит в заблуждение защиту и суд», — говорит Новолодский.
Судья Демяшева разрешает прокурору Никандровой зачитать письменные материалы.
Гособвинитель начинает зачитывать протокол осмотра телефона, который изъяли у Скочиленко. Оглашаются переписки Скочиленко в телеграме.
Из протокола следует, что 6 апреля 2022 года в переписке звала Анастасию Арманову на антивоенный джем, но та ответила, что ей «сейчас нельзя винтиться».
Следующая переписка, которую зачитывает прокурор — со знакомой Скочиленко из Украины по фамилии Погасий. Переписка начинает с обсуждения бомбежек Киева и Украины. В переписке Скочиленко сочувствует своей знакомой, а украинка просит «рассказывать побольше правды в России»:
— Мы уже привыкли к войне, воздушным тревогам, убежищам.
Скочиленко на это говорит, что в России каждый день выходят протестовать, всех задерживают: «Эта война непопулярна здесь даже среди ватных. Держитесь, пожалуйста».
Дальше в переписке Скочиленко обсуждает со своей знакомой из Украины идею акции с ценниками. Погасий поддерживает эту идею, но просит Сашу быть осторожнее.
«Эти уебки из телевизора…» — продолжает читать переписку прокурор Никандрова. На этих словах судья Демяшева делает ей замечание и требует заменять нецензурную лексику.
Следующая оглашаемая переписка — с Кристиной Лизанец. Она пишет Скочиленко, что у нее на российской карте осталось немного средств, которые бы она хотела перевести на доброе дело и собирается перевести Скочиленко. Саша отвечает, что переведет эти деньги правозащитникам.
Дальше Кристина пишет, что многие ее знакомые из Украины стали беженцами, а Скочиленко сетует, что в России остались еще люди, которые поддерживают «это крах человечности».
Лизонец также благодарит Сашу за работу и говорит, что ей очень помогла Сашина книга о депрессии.
Адвокат Новолодский просит суд допросить дополнительно Скочиленко о переписках, которые оглашает прокурор. Судья просит адвоката сесть и вернуться к ходатайствам, когда Никандрова закончит.
Гособвинитель продолжает читать. Сегодня — в отличие от предыдущих заседаний — она сидит спиной к слушателям и боком к защите. Ее лицо видно только судье Демяшевой.
Продолжается оглашение переписки с Кристиной Лизанец, которая пишет Скочиленко, что ее друг остался во Львове волонтером и не стал эвакуироваться.
Саша ей отвечает, что смотрела недавнее обращение Зеленского: «У нас оно запрещено, потому что видно, какой у вас живой и человечный президент». Скочиленко пишет, как здорово, что украинцы избрали Зеленского президентом, и добавляет, что сама всегда ходит на выборы и была наблюдательницей, но «россиян обманывают».
Прокурор Никандрова переходит к оглашению переписки в WhatsUp. Собеседника Скочиленко там она называет просто «абонент».
«Абонент» спрашивает, как у Саши дела, а она отвечает, что только вышла из отдела полиции после задержания и плохо себя чувствует. Собеседник выражает ей сочувствие и поддержку. Скочиленко отвечает, что «в России одиноко и страшно с антивоенной позицией».
Дальше в переписке Скочиленко рассуждает о Путине, перед словом «придурок» прокурор замялась, в зале слышится хихиканье.
Дальше прокурор оглашает Сашины заметки в телефоне, которые она делала для себя. В них Скочиленко рассуждает о людях в России, власти и психологическом просвещении.
В заметке Саша ставит вопрос, зачем люди воюют, и сама же отвечает: «Для совершения безнаказанного насилия». По ее мнению, люди, которые призывают поддерживать войну, хотят «право на насилие» не только на фронте, но и в мирной жизни, в семье и с близкими.
В заметке Скочиленко рассуждает о чувстве вины за действия российской армии:
— Сначала я стыдилась, а потом поняла, что, когда моих друзей много лет пиздили омоновцы, я этих мразей не стыдилась (все-таки моих друзей они били на мои же налоги), я их ненавидела и продолжаю ненавидеть. Когда вижу мента на улице, то обязательно говорю: «Позорник».
Дальше прокурор зачитывает заметку Саши о готовящемся антивоенном джеме и акции с ценниками, а также о поездке в Киев вожатой.
— Ведь уже тогда между нашими странами шла война. Это был мой личный жест дипломатии и мира — наши страны воюют, а я сотрудничаю. Меня пригласила поработать в детский лагерь моя подруга, режиссерка и филантропка Света, которая не единожды выручала меня работой, заботой и участием в моей судьбе. В Украине меня тогда приняли очень тепло, никто и слова мне дурного не сказал, все относились ко мне с большим уважением и почетом, хотя всем было известно, что я из России. Дети покупали мои книжки на шуточном аукционе в конце смены, завязывали мне цветные ниточки на запястье, чтобы я о них помнила.
Заметка заканчивается словами: «Мы не должны воевать, мы должны сотрудничать и укреплять дружеские связи! Нет тревоге, депрессии, вражде и войне!».
Адвокат Новолодский обращает внимание суда на то, что прокурор сейчас зачитала 46 страниц личных переписок — «очень тихо, без акцентов на доказательства, которые подтверждают вину Скочиленко, как пономарь».
По мнению адвоката, все зачитанное является доказательством невиновности Скочиленко, а не наоборот, так как подтверждает, что ни о какой «заведомой ложности» в ее словах не было и речи, она верила в то, что говорила и писала.
Новолодский начинает задавать Саше вопросы о только что прочитанных переписках. Саша в ответ на соответствующие вопросы отвечает, что Погасий — это ее бывшая однокурсница, а Лизанец — поклонница творчества Скочиленко, которая и раньше писала ей слова поддержки.
Все, сказанное в переписках, не являлось для Скочиленко ложным, у нее не было оснований не доверять рассказам своей бывшей однокурсницы, которая находилась в Украине и сама пряталась от бомбежек: «Я плакала каждый день, мне было очень плохо, страшно за детей».
Адвокат продолжает цитировать слова Саши и ее собеседников про бомбежки домов, про то, как Скочиленко сочувствует собеседнице, говорит о протестующих:
— Вы, когда это писали, верили в это?
— Да.
— Или это была ложная информация?
— Для меня это не было ложным.
— А вот прокурор не считает так.
Прокурор Никандрова вскакивает со словами, что «это не вопрос подсудимой».
Новолодский цитирует заметку Саши об акции с антивоенными ценниками: «Пришла в голову идея незаметно оставлять мирные открытки в магазинах, ведь есть еще много людей, которые не знают, какое чудо человеческая жизнь, и насилие это не выход. Мы находимся с ними в разных информационных пузырях, но ходим в одни магазины». Новолодский просит прокомментировать эту заметку.
— Эта идея витала в воздухе, я нашла макеты в интернете, которые были хорошо сделаны, — отвечает Скочиленко.
Отвечая на соответствующий вопрос адвоката, она говорит, что тоже не услышала, чтобы прокурор озвучила хоть одно доказательство вины.
Прокурор продолжает зачитывать письменные доказательства — в этот раз еще тише. Зачитывает данные паспорта Скочиленко, информацию об административных задержаниях, характеристику с работы, а также справку из центра «Э» — но не на Сашу, а на фемдвижение «8 инициативная группа».
По мнению сотрудников центра «Э», Саша была участницей этой инициативной группы. «Если честно, я только в суде узнала об этом движении. Я не участница этого движения. Центр "Э" распространяет ложные сведения обо мне», — пояснила Скочиленко на вопрос адвоката Неповинновой.
Далее прокурор Никандрова зачитывает лингвистическую экспертизу высказываний на ценниках, которые расклеивала Саша.
Эксперты обвинения из СПБГУ пришли к выводу, что на ценниках «содержится ложная информация о ВС РФ» и что в этих высказываниях «есть признаки ненависти и вражды к представителям социальной группы военные ВС РФ, органам власти РФ».
Эксперты пришли к заключению, что «коммуникативная цель текстов — распространение негативного мнения, пропаганда собственной негативной оценки действий органов власти РФ».
«Ничего, кроме стыда за университет, который я закончил, я не испытываю. На вопрос "содержится ли на ценниках какая-либо информация о деятельности ВС РФ?" они отвечают — "… является ложной". Обхохочешься! Ложность информации оценивается не экспертом», — говорит адвокат Новолодский.
По его мнению, эксперты также не могли формулировать «мотив» содеянного, это дело следователя — выяснить мотив. «Все происходит как бы в следственном бреду», — резюмирует Новолодский.
«Более подробный разбор экспертизы мы еще проведем, пригласим филологов», — обещает адвокат.
Он считает, что эксперты не могли также отвечать на вопрос, содержится ли на ценниках информация, которую можно проверить: «Какой лукавый вопрос. Откуда эксперт может это знать? Нынешние эксперты стараются угодить следствию и отвечают, что можно было проверить, но не указано, каким путем это можно сделать».
Прокурор Никандрова продолжает зачитывать — переходит к протоколам осмотра «электронных ресурсов»: статья на сайте «Война с фейками.рф», новостной сайт РБК, новостной сайт Life, сайт Министерства обороны России, стенограмма обращения президента Путина от 24.2.22 на сайте президента.
Адвокат Неповиннова спрашивает Скочиленко, доверяет ли она этим источникам. «Нет, я им не доверяю, я их даже не читаю. Впервые об этих источниках я узнала при ознакомлении с материалами дела», — отвечает Саша.
Слушателей потихоньку запускают обратно в коридор возле зала суда. Слушатели просят приставов принести в зал еще одну скамейку, чтобы поместилось больше людей. Старший пристав рявкнул, что «судья уже определила, сколько посадочных мест», и ушел обратно в зал.
Слушатели негодуют и продолжают жаловаться приставам в коридоре: говорят, что прокурор, видимо, болеет, потому что читает очень тихо, ей нужно поставить микрофон, чтобы было хоть что-то слышно.
В зал зашли адвокаты и консулы, потихоньку пускают журналистов и слушателей. Слышны крики: «Пустите желающих в зал! Принесите еще лавки, это открытый процесс».
Одна из девушек возмущается на приставов, которые снова проверяют паспорта у всех входящих: «Вы нарушаете мои права! что за унижающая процедура?».
Фото: Медиазона
Судья Демяшева снова начинает с вопроса приставам, нет ли в зале свидетелей. Они отчитываются, что у всех проверили паспорта.
Прокурор Никандрова очень тихо просит вызвать в зал свидетеля Николаева. Слушатели просят говорить громче, потому что ничего не слышно. «Тихо! Слушатели только слушают!» — кричит судья Демяшева.
Адвокат Неповиннова просит прокурора повторить свое ходатайство, так как даже Саша Скочиленко ничего не услышала. «Так как слушатели шумят, не все участники процесса услышали ходатайство», — по-своему интерпретирует ситуацию судья Демяшева и просит прокурора повторить. Та говорит еще тише.
В итоге судья сама говорит, что дважды было подано ходатайство о допросе свидетеля Николаева.
В зал заходит Алексей Николаев. В ответ на вопросы судьи Демяшевой он называет свои паспортные данные, говорит, что знаком со Скочиленко, учился с ней в одной школе и неприязни к ней не испытывает.
Об уголовном деле он узнал, когда к нему домой пришли с обыском. Во время обыска у Николаева ничего не изъяли, но прочитали с его ноутбука переписку с Сашей Скочиленко.
Теперь вопросы свидетелю задает сама Скочиленко:
— Помните ли вы музыкальные мероприятия с людьми с психологическими особенностями, участвовали ли вы в них?
— Я участвовал в таких мероприятиях для детей с расстройствами, мы устраивали развивающий опыт для детей, которые не могут его получить в своих буднях.
— Мы вместе участвовали на благотворительных началах?
— Да.
— Мы озвучивали спектакли с вами? На какой основе?
— Да, на благотворительной.
— У нас с вами разные политические позиции, мы с вами ссорились из-за этого?
— Нет, не ссорились.
— Я пыталась возбудить в вас вражду к ВС РФ?
— Нет.
Вопросы снова задает адвокат Новолодский:
— Вы помните, как Скочиленко рассказала вам о случае в Казани?
— Я, узнав о ее идее, стал сразу критиковать ее, рассказал, что в Казани за ценники задержали человека.
Адвокат просит огласить ответ свидетеля на вопрос следователя об этом, но судья отказывает со словами, что сейчас допрос, а не оглашение письменых материалов.
Адвокат настаивает, что есть существенные расхождения в показаниях свидетеля, которые он давал в кабинете следователя и которые дает сейчас в суде. Суд все же разрешает зачитать ответ свидетеля следователю.
Адвокат хочет зачитать ответ свидетеля только на один вопрос, но судья Демяшева постановила зачитать допрос целиком.
Во время допроса у следователя СК свидетель сказал, что Скочиленко была против «специальной военной операции», а также организовывала антивоенный музыкальный концерт, якобы не предупреждая людей о том, что повестка мероприятия антивоенная. Николаев также присутствовал на этом концерте.
Когда Скочиленко рассказала ему об идее акции с ценниками, он ответил ей, что «такое противозаконно».
На допросе Николаев сказал: «Я думаю, что Александра Скочиленко сделала указанные действия ввиду того, что она таким образом осуждает политические действия Российской Федерации, враждует таким образом с государством».
Адвокат Новолодский продолжает допрос свидетеля:
— Вот вы сообщили странные сведения, она вам показывала вам ценники на мониторе?
— Нет-нет, я, может быть, волновался или следователь не так записал. Я увидел эти ценники между 30 марта и 11 апреля. Я видел их в новостях о казанских активистах. Сашины не видел, меня спросили, видел ли я их вообще.
— То есть то, что вы видели ценники Скочиленко, не соответствует действительности?
— Нет, не соответствует.
— Вы говорите, что в ценниках указана заведомо ложная информация?
— Я был взволнован, я не мог знать о заведомо ложных сведениях.
Николаев говорит, что был взволнован, потому что ему «пытались вскрыть дверь, арестовали подругу детства». Как подписывал протокол допроса, он не помнит.
Адвокат Новолодский просит подробнее рассказать, как у свидетеля Николаева прошел тот день, когда к нему пришли с обыском и увезли на допрос в СК.
«В восемь с копейками я проснулся, услышал за дверью оперативников с болгаркой, их было пять человек, они не пояснили причину своего визита, требовали открыть дверь. Мне сказали, что пропал 5-летний мальчик», — рассказывает Николаев.
Войдя в квартиру, оперативники сразу показали ему фотографию Скочиленко, и Николаев понял, что мальчика они выдумали. Они осмотрели помещение, прочитали переписку со Скочиленко и ничего не изъяли.
По указанию оперативников Николаев сначала написал Скочиленко, что у него обыск, а потом — что «все обошлось». Скочиленко дала ему контакты адвоката и спросила, приехать ли ей поддержать. По указанию оперативников Николаев написал, чтобы Саша приехала.
— Я оказался в сложной ситуации, — грустно говорит Николаев.
— Когда оказался в сложной ситуации, лучше всего говорить правду, — отвечает адвокат Новолодский.
Когда Скочиленко приехала к дому Николаева, ее задержали и их обоих повезли в СК на допрос. Во время допроса Николаеву сказали, что он всего лишь свидетель, но, по его словам, «это было неочевидно».
Адвокат Новолодский продолжает допрос:
— Тут написано с ваших слов, что Скочиленко осуждает действия России и враждует с государством, эти думы вам чем были навеяны?
— Это странные формулировки. Там были слова про несогласие, это я говорил, насчет вражды я не помню такого.
Свидетель Николаев говорит, что в протоколе допроса много формулировок, которые он точно не использовал. Например, «Скочиленко осуждает действия РФ» и «заведомо ложная информация».
Прокурор Никандрова спрашивает, зачем Николаев присылал Скочиленко новость про активиста из Казани, которого задержали за расклейку антивоенных ценников: «Так зачем вы послали ей это? Чтобы обезопасить? Переубедить?». Свидетель отвечает, что это «просто к слову пришлось».
Напоследок Новолодский задает еще один вопрос свидетелю:
— Сначала подозревали вашу причастность к опубликованию этих текстов?
— Мне так сказали, когда пришли ко мне, не на моем ли принтере печатались ценники.
Саша Скочиленко тоже задает последний вопрос свидетелю Николаеву:
— Вы только что сказали, что активистов из Казани оштрафовали, они подверглись административной или уголовной ответственности?
— Этого не помню, помню, что назначили только штраф.
На этом свидетеля Николаева отпускают.
Прокурор вызывает следующего свидетеля обвинения — военнослужащего Станислава Оженкова, на допросе в СК он пояснял, что отправлялся в комнадировку в Украину.
Прокурор Никандрова спрашивает:
— Вам что-нибудь известно о размещении псевдоценников?
— Понятия не имею, о чем вы говорите.
— Потрясающе.
В связи с расхождениями показаний на допросе в СК и в суде прокурор просит зачитать протокол допроса Оженкова. Адвокат Новолодский говорит: «Можете удовлетворить ходатайство, но перед вами не свидетель, а оценщик информации. Ему ничего по делу неизвестно. В законе исчерпывающий перечень оснований для оглашения показаний "свидетеля" в кавычках. Вы мне внушали это недавно очень строго, ваша строгость относится только ко мне?».
Судья прерывает адвоката словами, что вопросы суду не задаются.
Прокурор зачитывает показания Оженкова из материалов дела. В СК он пояснил, что с 24.02.2022 по 07.07.2022 находился в служебной командировке на территории Украины «с целью выполнения задач специальной военной операции, занимал должность командира войсковой части по вооружению».
В подконтрольной ему дивизии колоссальных потерь, не было, хотя на ценниках утверждается обратное. Оженкову также известны случаи, когда на фронт отправляли срочников, но они оттуда «были незамедлительно устранены».
В протоколе допроса также записано, что «подобные высказывания оскорбляют как Оженкова С.И., так и других добросовестных военнослужащих Российской Федерации, защитников своей Родины».
Прокурор Никандрова снова обращается к свидетелю:
— Подобные утверждения следователь вам представлял?
— Мне задавали вопросы, я отвечал.
— Вы подтверждаете оглашенное?
— Подтверждаю.
Свидетеля отпускают.
Прокурор обращается к судье с ходатайством зачитать письменные показания и других свидетелей, не вызывая их самих в суд. Адвокат Новолодский отвечает, что можно огласить показания свидетелей, так как в них «не содержится никаких обвинительных доказательств».
Зачитываются показания Пьянова — еще одного военнослужащего, которого отправляли в Украину в начале войны, а также свидетелей Ильющенко и Нечипоренко, сотрудников военкомата. Их показания до степени смешения похожи на зачитанные показания Оженкова: оба говорят, что высказывания на ценниках являются ложными и оскорбляют российскую армию. По их мнению, представители власти неоднократно опровергали информацию, которую распространяла Скочиленко, а «президент врать не может».
На этом прокурор Никандрова закончила представлять доказательства обвинения. Адвокат Новолодский хочет начать представление доказательств защиты с допроса Скочиленко.
Прокурор Никандрова против, потому что в рамках судебного разбирательства Скочиленко уже допрашивали. Судья Демяшева постановила допросить Скочиленко.
Адвокат Новолодский начинает допрос Скочиленко:
— Вы фактическую сторону обвинения признали, что-нибудь новое вы усмотрели в представленном прокурором?
— Нет, ничего не доказывает, что информация была заведомо ложной для меня.
Дальше Скочиленко поясняет то же, что поясняла ранее: для нее написанное на ценниках было достоверной информацией, тексты для ценников писала не она, а нашла их в интернете — «это была народная акция». Поучаствовавать в этой акции Скочиленко решила, потому что это в ней «эмоционально отозвалось».
Адвокат Новолодский спрашивает, поменялось ли мнение Скочиленко о событиях в Украине после ареста.
«Посидев в СИЗО, посмотрев телевизор, я поняла, откуда у людей образуется такая позиция, но разделить позицию эту я не могу», — отвечает Скочиленко.
Про показания свидетелей, которые говорили, что «президент врать не может», Скочиленко говорит, что «это слепая вера, не основанная на знании психологии».
Адвокат Новолодский продолжает допрос, цитируя высказывание на одном из ценников:
— «Российская армия разбомбила художественную школу в Мариуполе, 400 человек прятались в ней, и теперь им негде прятаться». Как прокомментируете?
— Люди пострадали, их вытаскивали из под завалов, даже детей.
— Как вы все это чувствовали, расскажите о своих переживаниях. Обвинитель утверждает, что вы лживая циничная женщина, вы соогласны?
— Не согласна, эта ситуация трогала меня до глубины души и вызывала отчаяние и чувство большой несправедливости.
— Не видите в этом несправедливость — вы хотели мира и сидите в тюрьме?
— Думаю, что все в этом зале хотели бы мира и не хотели бы войны.
— Чего вы хотели добиться устанавливая ценники?
— Я хотела приблизить мир, не могла иначе.
Новолодский продолжает допрос и переходит к психологическому состоянию Скочиленко:
— У вас есть психологические особенности, можете суду дать оценку, каким образом они повлияли на то что произошло, не стесняйтесь.
— Мои психические особенности никак не могли повлиять на мои действия.
— Вот вы целыми сутками плакали, вы думаете, у всех была такая реакция [на войну]? Вот вы чувствуете горе детей, пострадавших на Украине. Сейчас понятно, что и украинская сторона использует жилые кварталы.
— Можно сказать, что я довольно чувствительный человек и обладаю эмпатией.
— Ваше состояние, которое на вас обрушилось, отразилось на содеянном?
— Безусловно, отразилось.
— И вы просите суд это учесть?
— Да, прошу учесть.
Защитник Герасимов просит отложить заседание, так как Саша Скочиленко устала. К тому же защите надо подготовить доказательства.
Скочиленко поддерживает это ходатайства со словами, что ей и правда нехорошо. Никто не возражает.
Тем временем арест Скочиленко заканчивается 10 апреля, сегодня суд, вероятно, должен решить также и вопрос с дальнейшей мерой - оставлять ли Сашу в изоляторе.
Так как Скочиленко нехорошо, объявляется перерыв 10 минут на то, чтобы попить воды и прийти в себя. Слушателей выводят из зала.
Адвокат Неповиннова спрашивает Скочиленко, есть ли у нее какие-то хронические заболевания.
Скочиленко отвечает, что у нее целиакия, порок сердца и биполярное расстройство и ПТСР. В СИЗО Саша страдает от тошноты и диареи, диета которая ей предлагается в изоляторе не соответствует диете, она от этого страдает. Уже второй раз в суд Саше не дают диетического пайка, она ничего не ест, это очень негативно отражается на ее здоровье в связи с гастритом.
Также у Скочиленко систематически бывают паузы в ритме сердца, в этот момент у нее темнеет в глазах и она может упасть.
К тому же во всем СИЗО установили радиоточки, которые играют каждый день с утра до ночи, радио нельзя приглушить: «Радио играет и после отбоя, вчера оно играло до полуночи».
По словам Скочиленко, недавно на нее было оказано сильное психологическое давление: сокамерница кричала на нее матом, поливала Сашу водой, воровала ее продукты, а сотрудники не реагировали на жалобы. Скочиленко содержалась с этой сокамерницей семь дней.
«По СИЗО-5 сейчас гуляет ковид, и нас даже не прививают. Я недавно переболела сильным ОРВИ, в СИЗО не было лекарств и только через неделю мне донесли лекарства, которые сразу привезли близкие», — рассказывает Скочиленко. По ее словам, такие условия в СИЗО удушают ее состояние здоровья.
Адвокат Неповиннова напоминает суду, что у защиты есть согласие Екатерины Плотниковой на то, чтобы Скочиленко содержалась в ее трехкомнатной квартире под домашним арестом. Дома Скочиленко могла бы сама следить за своим здоровьем и готовить еду, соответствующую диете.
«Я смогу продолжить работу без технических устройств, у меня есть договор подряда, я смогу дома рисовать, будет доступен широкий выбор инструментов, в СИЗО нельзя даже краски иметь», — говорит Скочиленко. Она говорит, что у нее нет загранпаспорта, нет связей в Украине, и она обязуется исполнять требования суда, соблюдать ограничения.
В ответ на вопрос судьи Демяшевой Скочиленко рассказывает, что почти всю жизнь жила по месту прописки, а последние два года со своей девушкой Соней Субботиной жила в квартире ее мамы.
В этот момент адвокат Неповиннова отмечает, что в квартире Екатерины Плотниковой, которую защита предлагает как место домашнего ареста, Скочиленко оформили временную регистрацию.
Судья Демяшева продолжает задавать вопросы Скочиленко:
— Те заболевания, которые вы перечислили, когда они у вас были установлены?
— Некоторые повторно в октябре и декабре прошлого года, кардиологические заболевания.
— Во время избрания меры пресечения вы сообщали о заболеваниях?
— Да.
— Что за особая диета у вас?
— Я могу по пальцам перечислить, что мне можно.
— Сейчас соблюдается эта диета?
— Нет, не дают даже сухпаек. Мне очень плохо от еды в СИЗО, но я не могу контролировать ее приготовление.
Скочиленко рассказывает судье, что не только не соблюдается диета. В СИЗО постоянно чинят препятствия ее встречам с психотерапевтом, к тому же неругулярно выдают ей лекарства, который можно пить только без перерывов — всего лекарств около десяти наименований.
Скочиленко поясняет, что ей запрещен глютен. И еду при целиакии нужно готовить отдельно от любых глютеносодержащих продуктов.
«Я соблюдаю эту диету с раннего детства и таких симптомов, которые у меня сейчас, у меня никогда не было. До ареста у меня были проблемы со здоровьем, но я следила за своим здоровьем, находилась в ремиссии психологического заболевания, сейчас, в СИЗО, мое состояние ухудшается с каждым днем».
Скочиленко напоминает, что свидетели обвинения по ее делу допрошены и она не может оказать на них давление, даже если бы захотела.
Судья спрашивает, проживала ли уже Скочиленко по адресу временной регистрации, о котором говорит адвокат. «Нет еще, но там есть все мои вещи, их отвезли мои друзья. Она оснащена всем необходимым», — отвечает Скочиленко.
Адвокат Яна Неповиннова возражает против продления меры пресечения: она говорит, что сейчас отпали все причины для продления содержания под стражей.
«Довод о давлении на свидетелей был отклонен ранее судом, аргументы об участии в феминистическом движении и прочей деятельности сейчас не актуальны, были исключены. Существенно изменились и обстоятельства и самочувствие Скочиленко, медицинская помощь в СИЗО не может быть ей оказана», — говорит адвокат.
Защита также подготовила заключения нескольких врачей — гастроэнтеролога, кардиолога и психотерапевта. Все они сходятся во мнении, что оказать Саше должную медицинскую помощь в СИЗО невозможно.
Гастроэнтеролог отметил, что пациенты с целиакией подвержены высокому риску развития рака, а кардиолог — что Скочиленко подвержена травматизму в случае обмороков из-за остановок сердца.
Диана Безуглая рассказывает, что до недавнего времени работала в клинике на набережной Обводного канала, сейчас ведет частную практику, имеет высшее образование, закончила интернатуру как врач хирург, училась в исследовательском институте и имеет диплом с правом работать психологом, обучена работе с ПТСР.
Психотерапевт рассказывает, что консультирует Скочиленко в СИЗО и что последний раз виделась с Сашей 16 февраля: «Это очень давно. У нее диагноз биполярное расстройство и ПТСР, на основании этих диагнозов, которые поставлены психиатром, ей была назначена специальная терапия».
По словам терапевта, в ходе последней встречи она зафиксировала у Скочиленко депрессивное состояние, плаксивость, страхи о будущем, кошмары, сильную тревогу.
«Ей нужно вовремя принимать лекарства в определенной дозировке, неверное принятие лекарств может вызвать нестабильное состояние. ПТСР сильно усложняет ситуацию, это может сказаться на всем течении заболевания», — говорит психотерапевт Безуглая.
По ее словам, человеку в состоянии Скочиленко «жизненно необходимо физическая активноть, прогулки, спать и есть, когда хочется». По ее словам, сокращенное количество сна может вызвать генерализованное тревожное расстройство и другие осложнения на все системы организма, а ПТСР влияет на лимбическую систему, влияет на память и когнитивные способности.
Безуглая отмечает, что, когда человек в таком состоянии, в ежедневном режиме сталкивается с причиной своего стресса, ухудшается не только психическое, но и физическое состояние.
«Если в СИЗО получение лекарств под вопросом, то это уже ненадлежащее лечение. А Скочиленко положены и психотерапевтические сессии», — говорит терапевт.
Безуглая рассказывает, что были случаи в СИЗО, когда ее допускали к пациентке с опозданием, время сессий сокращалось до 20 минут, Александре требуется сеанс в 90 минут. К тому же были случаи, когда сотрудники СИЗО просто не допускали ее к Скочиленко без объяснения причин.
Отдельно психотерапевт отмечает, что встречи должны быть конфеденциальны, но проводились в присутствии третьих лиц.
Адвокат Неповиннова сразу спрашивает его, соблюдала ли Саша диету до ареста.
«Да, мы знакомы 17 лет, любое минимальное отхождение от диеты влечет серьезные осложнения для здоровья», — отвечает Белозеров. Он также говорит, что Скочиленко не состояла ни в каком феминистическом движении.
Когда его просят охарактеризовать Александру, он говорит: «Она одна из самых умных среди знакомых мне людей, она получила два образования, выдержала два раза сложнейшие вступительные экзамены, закончила ВУЗ с красным дипломом».
«Александра разносторонне одареный человек, на протяжении нашего знакомства она пишет стихи, песни, музыку и продолжает это даже в СИЗО. Все время, что я ее знаю, она придерживается принципов ненасилия, мира и любви, наверное, этим обьясняется колоссальная ее поддержка от многих людей по всему миру», — продолжает Белозеров.
Он говорит, что не мог бы назвать ни одного человека, к которому Скочиленко испытывала бы ненависть и вражду. Свое несогласие она выражала мирными законными способами.
«в 2016 году мы с ней наблюдали на выборах, она осуществляла видеофиксацию выборного процесса, тогда ее материалы помогли донести до избирательных инстанций факт нарушений, даже Василеостровский суд признавал факт нарушений», — говорит Алексей.
«Находясь в СИЗО она продолжает помогать окружающим, делится с сокамерницами едой, пишет жалобы на условия содержания, помогала сироте, которая сидела с ней в СИЗО», — рассказывает Белозеров про месяцы содержания Саши в изоляторе.
«Она нарисовала три книжки, которые помогают людям справляться со своими пихологическими состояниями, даже специалисты распечатывали ее книжки для своих клиентов», — продолжает Алексей про достижения Скочиленко.
Теперь вопросы свидетелю задает сама Скочиленко:
— Смогу ли я распоряжаться доходами с продажи книг?
— Да, ты полностью сможешь распоряжаться всеми средствами.
— Расскажи про фонд, который создан в мою поддержку?
— Уже год люди со всей страны жертвуют деньги, на которые мы уже год можем обеспечить тебе адвокатскую помощь, продуктовые передачи, медицинскую помощь. Многие из этих нужд при домашнем аресте отпадут, и ты сможешь ими распоряжаться.
Судья Демяшева уточняет, есть ли в фонде сейчас денежные средства. «Да, имеются. По моим подсчетам, их хватит на жизнь три месяца — срок на который продлевается мера пресечения. Плюс доход от продажи книг, плюс доходы от написания музыки, которые заключены с Александрой», — отвечает Белозеров.
Вопросов к свидетелю больше нет, он уходит из зала.
Скочиленко считает, что нужно смягчить ей меру пресечения, так как условия в СИЗО сильно вредят ее здоровью, она готова брать ответственность за свое здоровье и питание.
«Я смогу лечиться и работать. И нет никаких причин не соблюдать предписания суда. Процесс, в котором я участвую, исторический, у меня есть огромная мотивация увидеть, чем это все закончится», — говорит Скочиленко. Она напоминает, что домашний арест — тоже строгая мера пресечения.
Адвокаты просят избрать более мягкую меру пресечения для Скочиленко, чтобы сохранить ее здоровье.
Прокурор Никандрова говорит, что «это яркий пример профанации защиты Скочиленко»: «Сегодня все свидетельства и диагнозы никак документально не были подтверждены. Неоднократно защита привлекала частных врачей».
На этих словах адвокат Новолодский просит разрешения покинуть суд в связи с плохим самочувствием. «Спасибо ваша честь, это выше моих сил», — говорит адвокат, кивая на прокурора, когда судья разрешает ему выйти.
По мнению гособвинителя Никандровой, обстоятельства не изменились и Скочиленко следует оставить в СИЗО.
Адвокат Неповиннова уточняет для суда, что относительно психологического состояния дал показания врач, а диагноз целиакия «невозможно поставить снова, она была установлена в детстве и сохраняется по-прежнему».
К тому же подтвердить снова порок сердца, диагностированный у Скочиленко в детстве, тоже нельзя — ее уже около полугода не отпускают на кардиологическое обследование.