Суд начал рассматривать дело Евгении Беркович и Светланы Петрийчук 20 мая.
На первом заседании выяснилось, что обвинение по делу Беркович и Петрийчук строится на противоречивых показаниях анонимных свидетелей. В этот же день суд допросил двух свидетелей — директора театра «Дочери Сосо» Александра Андриевича и актрису Мариэтту Цигаль-Полищук.
«Как избежать того, чтобы не попасть под вербовщиков, под эту ситуацию», — так кратко описал суть спектакля Александр Андриевич, который участвовал в постановке спектакля.
Цигаль-Полищук, которая играла одну из ключевых ролей в спектакле «Финист Ясный Сокол» так описала идею, которую пыталась донести своей работой: «Если ты одинок и ищешь любви, то тебя обмануть еще проще».
На втором заседании по делу суд допросил еще пятерых актрис, задействованных в спектакле: Юлию Витковскую, Анастасию Сапожникову, Маргариту Толстоганову, Наталью Сапожникову и Светлану Сперанскую.
Несмотря на то, что формально они являются свидетелями обвинения, все девушки дали показания в пользу Евгении Беркович и Светланы Петрийчук.
На третьем заседании суд допросил актрису Ирину Шушлебину, которая исполнила в спектакле роль Блаженного Августина. Она так объяснила свою роль: «Он пытался остеречь, наверное, девушек от того, чтобы… Он как ангел больше выступал». Как и все другие актрисы, Ирина настаивала, что в постановке не было оправдания терроризма.
Актриса Леоника Константинова в этот же день сказала в ответ на вопрос о том, хотела бы она повторить судьбу героинь спектакля: «Благодаря этому спектаклю — никогда».
Вчера суд также вне очереди допросил одного свидетеля защиты — театрального критика Николая Песочинского, который пять раз был в жюри «Золотой маски» — в том числе в тот год, когда премию присудили спектаклю «Финист Ясный Сокол».
Допрашивая Песочинского, прокурор Екатерина Денисова попыталась намекнуть на русофобию жюри премии «Золотая маска».
Заседание снова задерживается — хотя вчера судья Юрий Массин настаивал, что начало должно быть непременно в 10:00.
Примерно в 10:30 в здание суда зашел актер Владимир Карпук, по чьему доносу в 2022 году показ спектакля «Финист Ясный Сокол» отменили в Нижнем Новгороде.
Как тогда писали местные СМИ, Карпук сказал, что «только пропаганды и оправдания терроризма не хватало». Он поблагодарил власти за отмену спектакля, но подчеркнул, что вместе с «сорняками» нужно отстранять и тех, кто принимает решение о продвижении такого контента.
Евгению Беркович и Светлану Петрийчук завели в зал.
Фото: Александра Астахова / Медиазона
Фото: Александра Астахова / Медиазона
Адвокат Сергей Бадамшин сказал «Медиазоне», что, оказывается, девушек привезли в суд еще утром. Но, так как весь день самый большой зал был занят другими заседаниями по видеосвязи, их процесс начинается с опозданием на шесть часов. Все это время они провели в конвойном помещении.
Судья Массин не скрывая улыбки поучает адвоката Карпинскую, что она просит допросить специалиста Закса, хотя в суде до сих пор не было зачитано (исследовано) его заключение из материалов дела.
После недолгого обсуждения судья Массин просит Льва Закса подойти поближе. Тот говорит, что приехал из Екатеринбурга.
— Кто вас попросил приехать?
— Меня попросили адвокаты подсудимых.
— Род занятий ваших? Трудоустроены?
— Я трудоустроен и неплохо!
В зале смех.
Но судья Массин имеет в виду не это. Ему интересно, как это специалист оказался в суде посреди рабочего дня. Закс раздражается:
— У меня свободный график, что тут непонятного?
— Непонятно, можете вы приехать позже или не можете?
— Физическую возможность я имею, но если есть возможность сегодня меня послушать, я был бы признателен.
Закс отмечает, что скоро экзамены и он хотел бы выступить в суде сегодня, чтобы не отвлекаться от основной работы в университете. Судья Массин соглашается сегодня изучить заключение Льва Закса и допросить его.
В зал приглашают первого свидетеля — Владимира Карпука, написавшего донос на постановку спектакля в Нижнем Новгороде.
Судья Массин задает свидетелю как и всем формальный вопрос, знает ли он подсудимых и имеются ли основания для их оговора. Карпук отвечает, что не знает их.
«Нет, девушки как девушки», — бросает Карпук. Беркович и Петрийчук на вопрос судьи отвечают, что они «не знают», может ли Карпук их оговорить.
Фото: Александра Астахова / Медиазона
Прокурор Денисова просит Карпука рассказать про себя и про пьесу «Финист Ясный Сокол».
— Я актер, режиссер. Учился сначала в ГИТИСе у Сергея Ивановича Яшина. Потом учился у Михалкова Никиты Сергеевича. У меня свой театр в Нижнем Новгороде. Делаем спектакли. Разные — периодически в поддержку СВО. Просто за страну, за культуру, за государственность.
Пьесу, спектакль, точнее, спектакль я впервые увидел после пандемии. Тогда только разрешили показывать в Боярских палатах СТД. В мае или апреле.
Я вообще шел на сказку, потому что пьеса получила награду, она «Любимовку» выиграла. Было интересно, что за спектакль получился. Посмотрел и в итоге был озадачен.
А почему такие мысли пришли недавно… Это был 2023 год (на самом деле 2022 — прим. МЗ), октябрь, у нас в Нижнем Новгороде проходил фестиваль «Театральная стрелка», и 11 октября должен был быть показ спектакля «Финист Ясный Сокол».
Я просто в том году ездил в Мариуполь, у нас фильм снимали, и с людьми пообщался, в общем, настолько этим проникся… И тут 7 октября на день рождения президента взорвали Крымский мост, и должны показывать спектакль про террористов.
Можно посмотреть мои соцсети, я там все время что-то пишу, свои мысли. И я написал то, что думаю по поводу показа спектакля в данных условиях — когда идет война, то есть специальная военная операция, и случился взрыв моста. Показывать такой спектакль недопустимо. Я это написал. И спектакль отменили — не знаю кто. Видимо, кто-то сверху мой пост прочитал.
Прокурор Денисова задает дополнительный вопрос, зачем вообще Карпук пошел смотреть спектакль. Он отвечает, что следит за премьерами. Ни Беркович, ни Петрийчук он не знал.
Карпук эмоционально выступает, даже стучит по кафедре:
— Мой взгляд, опять же, что некая подмена ценностей происходит. Я говорю, опять же, кто такой Финист Ясный Сокол? Я думаю, это очень очевидная вещь. Это герой положительный из сказки нашей советской.
И я прихожу [на спектакль], и говорят, что Финист Ясный Сокол — это какой-то там моджахед, который хороший, который обращается хорошо с женщинами.
Больше всего меня оскорбило, когда про нас всех, мужчин, сказали, что мы какие-то там воняем, еще что-то. Я не знаю. У меня ощущения были очень, ну… неприятно было слышать. У меня есть девушка, я там нормально с ней общаюсь. И так под одну гребенку всех мужчин русских говорить!
И говорить, что остальные террористы, вот эти вот моджахеды — герои, славные, они несут какую-нибудь миссию. Какую они миссию несут? Вот пару месяцев назад мы видели, какую они миссию несут в этом, в «Крокус Сити Холле».
Карпуку ничего не известно об отзывах критиков. «Я с ребятами обсуждал», — отвечает он, но сразу уточняет, что имеет в виду тех, кто служил в армии. По его словам, «ребята» отреагировали «адекватно». Что имеется в виду, неясно.
«Ну это русофобский спектакль!» — подводит итог Карпук в ответ на последний вопрос прокурора Денисовой.
Отдельно его возмущает девушка, которая играла судью: «Там были фразы, что вы плохо поступаете, но это было в такой форме: "Ты чего, совсем ебанутая"?». Судья Массин одергивает Карпука и просит воздержаться от цитирования таких выражений.
«Мы вот сидим сейчас, все у нас хорошо, мирное небо над головой. А ребята воюют там! И вот так говорить про них…» — кричит Карпук. Но теперь даже судья Массин напоминает ему, что речь про начало 2022 года, а не про нынешнее время.
Карпук сразу теряется и не понимает, чего от него хочет судья. Тогда прокурор задает вопрос про «Золотую маску».
«Что об этом говорить, об этом фестивале. Реформа произошла, Машков возглавил, сейчас это дело очистится. Раньше кто выигрывал? Серебренников, "Машина Мюллер" — антироссийские. Это как "Оскар" — надо чтобы транс был, ЛГБТ, черные…» — распаляется Карпук, но судья Массин снова просит его воздержаться.
Карпук выдыхает и спокойно объясняет, что раньше была нормальная «Золотая маска», а последние 5-7 лет все пошло не так: «До СВО там были люди, которые были против политики нашего государства. Но люди эти уехали, показали свое истинное лицо».
«Они сели там между собой, под водочку решили там — вот видимо так» — описывает Карпук свое видение работы жюри премии «Золотая маска».
Вопросы задает адвокат Ксения Карпинская. Она просит Карпука рассказать, как тот посещал спектакль «Финист Ясный Сокол». А именно, где он покупал билеты. «На входе были девочки, продавали билеты», — говорит он.
После просмотра он никуда не обращался, только через год он написал пост с жалобой.
— До Нижнего Новгорода вас все устраивало?
— События случились. Взрыв Крымского моста.
— Ваша жалоба связана со взрывом Крымского моста?
Судья снимает вопрос.
— Какая связь между спектаклем и взрывом?
— Террористы.
Адвокат Карпинская интересуется, может ли Карпук профессионально отличить террроризм и экстремизм, учили ли его этому. Тот отвечает, что учился он у Никиты Михалкова, который много что объяснял.
Судья формализует вопрос и добивается от Карпука ответа: «Я не юрист».
— Вы исповедуете традиционные ценности? — спрашивает свидетеля адвокат.
— Да, я верующий.
Карпинская спрашивает, публикует ли театр Карпука видео со своих спектаклей. Тот объясняет, что на спектакли продают билеты, но иногда выкладывают записи. «В основном мы какие-то записи делаем для себя», — соглашается он.
Судья не позволяет защите задать вопросы об отношении Карпука к творчеству Кирилла Серебренникова. Карпинской помогает адвокат Бадамшин, он добавляет, что это может быть основанием для оговора, так как Беркович училась у Серебренникова.
Карпук утверждает, что до спектакля не знал, что Беркович училась у Серебренникова.
Судья Массин решает сам разобраться и добивается от Карпука конкретики. Оказывается, что Карпук сначала выяснил, что Беркович училась у Серебренникова, а потом написал пост про ее спектакль.
Адвокат Елена Орешникова просит Карпука подтвердить под присягой, что он сам лично был на спектакле. Тот говорит, что был там лично и даже в медицинской маске.
— Вы помните, чем оканчивается этот спектакль?
— Спрашивают последнее слово у девушки.
— Кто спрашивает последнее слово?
— Я настолько подробно не знаю.
— Вы не помните, чем закончился?
— Я сказал: героиня не раскаялась.
— Ее осудили?
— Да.
— Она получила реальный срок?
— Она актриса!
— Вы вообще разделяете героинь и актрис?!
Адвокат Орешникова констатирует, что героине в спектакле выносит обвинительный приговор суд.
— Вы для себя это оцениваете как оправдание?
— Нет, ее осудили, но суть-то не в этом, суть в том, что мы почувствовали, что у нас в Конституции записано по факту. Вопрос в том, что спектакль об оправдании терроризма, что девушку надо пожалеть и простить.
— Это вы ее пожалели? Это ваше субъективное восприятие?
— Конечно, субъективное.
— Почему вы ее пожалели?
— Потому что творческими способами, танцами, славянскими костюмами…
Судья прерывает ответ.
Судья Массин сам начинает допрашивать Карпука про концовку спектакля и его трактовку. Карпук защищается: «Даже Ленин говорил, что театр, кино и цирк — это инструменты воспитания».
Судья не сдается и добивается от Карпука ответа, что тот лично испытал жалость к героине из-за «общего настроения».
Допрос продолжает адвокат Орешникова:
— Почему вам было жалко эту девушку?
— Там были достаточно хорошие костюмы сделаны, все девушки были в славянских обличьях, песни были узнаваемые — «Реченька». Но там слова были подменены под уголовную ответственность. Но эти мотивы они у нас, русских людей вызывают определенные чувства, они задевают струны нашей души. Через какие-то художественные приемы было воздействие этих девчонок. Что они ошиблись, их нужно пожалеть, оправдать, понять и простить.
— Для вас обвинительный приговор — это оправдание действий?
— Ее наказывают, но что было до этого!
Тогда адвокат спрашивает, выдвигали ли спектакли Карпука на премию «Золотая маска». Он отвечает, что с «жюри, которое было тогда» они бы не прошли, но он, оказывается, и не подавался ни разу.
Евгения Беркович не стала задавать свидетелю вопросы. Допрашивать свидетеля начинает Светлана Петрийчук:
Она спрашивает Карпука, знает ли тот сюжет сказки «Финист — Ясный Сокол».
— Я уже рассказал.
— Вы упомянули фильм.
— Я посмотрел.
— То есть содержание сказки вы черпаете из фильма?
— Да, текст не читал.
Фото: Александра Астахова / Медиазона
Петрийчук возвращается к сравнению с Бэтменом и Джокером, которое приводил Карпук в своей речи:
— Раскаивается ли Джокер?
— Нет, он не раскаивается.
— Про какой из фильмов речь? — вмешивается судья.
— Я про Хита Леджера! — добавляет Карпук
— Раскаивается ли Джокер в любом фильме про Джокера? — повторяет Петрийчук.
— Нет!
Адвокат Сергей Бадамшин выясняет у Карпука, что текст пьесы тот не читал. Затем просит перечислить персонажей спектакля. Тот насчитывает 6-8 девушек.
— Мужчины были?
— Нет. Там же женский спектакль.
Бадамшин спрашивает, были ли на билете возрастные ограничения. «Не обратил внимания, но я видел, что там были ребята молодые», — отвечает Карпук.
— Я же не знал, на что иду, — уточняет он.
— Вы шли на сказку?
— Пьеса выиграла фестиваль «Любимовка», там девушки были.
— На девушек шли? Чисто женский спектакль прийти посмотреть, я вас понимаю, — иронизирует Бадамшин.
Адвокат Бадамшин спрашивает, в каких условиях можно простить и понять человека. Карпук в ответ приводит пример Михаила Ефремова, в аварии с которым погиб водитель, а также Никиту Кологривого, арестованного на семь суток за драку в баре. По его мнению, все зависит от тяжести проступка.
«Сколько тыщ извинений в интернете смотришь. Но как правило люди не меняются, если допустили ошибку. Преступник должен быть наказан», — говорит Карпук.
Бадамшин предлагает: «Зашел не в ту дверь?».
Тогда адвокат переходит к своему дежурному вопросу о предметах одежды, а именно о платках. Карпук соглашается, что в спектакле повязывают хиджаб, а потом платок в колонии.
Бадамшин уточняет, когда именно в октябре 2022 года Карпук разместил свой пост.
— Сразу после дня рождения?
— Моего? Да.
— Путина.
В зале смех.
Как и другие адвокаты, Бадамшин добивается от Карпука слов, что тот в посте писал прямо, что он лично смотрел спектакль. Пока непонятно, к чему подводят защитники.
Адвокат Карпинская интересуется, что Карпук имел в виду под «деструктивностью» спектакля.
«У нас все-таки государство, слава богу, традиционных ценностей, традиционной ориентации. И для меня феминизм, о котором говорит девушка на сцене, это неправильно. У нас патриархат… Евгения себя называет режиссеркой, но у нас все-таки профессия "режиссер" в дипломе пишется», — бойко отвечает Карпук.
О «деструктологии» как науке Карпуку ничего не известно, про «андроцентричность», которой можно описать то, что он только что сказал, он тоже ничего не слышал.
Адвокат Карпинская продолжает допрос:
— В Конституции у нас права мужчины и женщины как-то разнятся?
— У нас так в традиционном обществе — в нашем сознании русском?
— Спектакль должны смотреть только русские?
— Почему?
— А если режиссер нерусский? Евгения Беркович — еврейка, у нее может быть другое сознание.
— Здорово.
— Почему у нее должно быть сознание русское?
Судья прерывает дебаты адвоката и свидетеля: «Свидетель вам ответил, что это его жизненная позиция и его так воспитали».
Адвокат Орешникова выясняет у Карпука, различает ли тот обычный ислам и радикальный. Оказывается, для того почти нет разницы — он считает, что в спектакле показан обычный ислам.
Евгения Беркович все же задает вопросы свидетелю. Она выясняет, что Карпук купил билет на ее спектакль на входе за наличные у «каких-то девчонок».
Беркович задает простой вопрос, как были в театре организованы сцена и зрительские места. Это вызывает значительное затруднение, так как Карпук все показывает жестами и несмотря на намеки судьи не может описать это словами.
Поэтому судья Массин сам для протокола надиктовывает, что жестикулирует перед ним свидетель. Сцена в зале находилась между зрительских мест.
По просьбе Беркович Карпук вспоминает, что в спектакле есть сцена, как русские мужчины пристают к девушке в клубе.
— Давали ли что-то в руки зрителям?
— Ломалась четвертая стена. Такое чо-то было. Но хиджаб там ни на кого не надевали из зрителей!
Беркович тоже задает вопрос о жалости к героиням пьесы:
— Вы пожалели этих героинь. А понять вы их поняли?
— Я не хочу их понимать. Как можно понимать тех, кто помогает террористам! Тем более, если они знают, что делают их мужчины.
— Вы их поняли?
— Я не принял, о чем спектакль, но я понял.
— Вы лично и оправдали, простили?
— Нет.
Фото: Александра Астахова / Медиазона
Вопросы продолжает задавать Евгения Беркович:
— Вы сказали, что девушка раскаивается…
— Не раскаивается. Она сказала: «Я помолилась, у меня все хорошо, у меня есть хиджаб».
— Я вас не так поняла, там была другая девушка, которая раскаивается.
— Там есть другая девушка, журналистка, по-моему. Она хотела про это материал сделать и начала в эту тему углубляться, и ее тоже завербовали.
По версии Карпука, девушкам плохо в доме с их мужчинами. «Но меня мужчина мой любит», - объясняет он мотивацию героинь в спектакле, которые якобы продолжают восхвалять образ исламистов.
Карпук нехотя подтверждает, что одна из героинь рассказывает, что в Сирии к ней применяли физическое и сексуальное насилие. Что в спектакле напоминается: все ролики ИГИЛ — это неправда.
Беркович спрашивает Карпука, могла ли она из СИЗО-6 опубликовать спектакль на YouTube. Тот отвечает, что не знает, какие условия в СИЗО-6.
Евгения Беркович продолжает допрос:
— Хотя бы одна Марьюшка рассказывает, что она поехала и нашла в Сирии свое счастье?
— Ну да.
— Поехали, ехали, приехали, нашли счастье?
— Там девушку допрашивали, и она отвечала: «Я просто люблю и все».
— Нашли там счастье? В Сирии?
— Для них любовь — это было счастье!
— Они со счастьем в Сирии остались?
Карпук молчит в ответ. На несколько попыток задать вопрос иначе Карпук, как заведенный, отвечает: «Они любили, значит были счастливы».
Беркович спрашивает про ее фотографии, которые Карпук выложил в своем посте во ВКонтакте. «Была фотография с ребенком точно, жовто-блакитного цвета», — начинает он.
После уточняющих вопросов продолжает:
— Вещи интимного характера были.
— Что это?
— Их используют во время секса, по-моему. Нетрадиционно!
Адвокат Бадамшин напоследок интересуется, получали ли патриотические спектакли когда-то «Золотые маски». «Какие-то были», — допускает Карпук, потому что много номинаций и много претендентов.
Бадамшин перечисляет прокремлевских деятелей искусства и просит Карпука ответить, получали ли те «Золотую маску».
— Богомолов Константин?
— Тоже хороший режиссер.
— Он является патриотом?
— Сейчас да, тогда нет.
— Тогда — это когда?
— До СВО. Он переобулся.
Прокурор Денисова просит прекратить викторину, так как она «не понимает», к чему клонит Бадамшин. Тот отвечает, что обвинитель прекрасно все понимает. «Более того, даже я понимаю», — улыбается судья Массин.
Судья Массин сам задает несколько формальных вопросов. В том числе спрашивает, снимал ли Карпук спектакль на видео из-под полы, или может видел кого-то, кто снимал. Тот отвечает отрицательно.
Карпук говорит, что самостоятельно ни в какие госорганы по поводу спектакля не обращался. Но после поста его позвали в СК.
Перед тем, как отпустить свидетеля, судья спрашивает, как Карпук оценивал спектакль. Ответ: «Чему меня научили, что мне передали: вкус, понимание, стиль. Спросите Никиту Сергеевича Михалкова, он даст однозначный ответ по поводу этого спектакля».
На этом допрос окончен, в суде объявлен перерыв 15 минут.
Судья Массин зачитывает телефонограмму от свидетеля Натальи Горбас, что ей пришлось уехать на работу.
Прокурор Денисова невозмутимо просит вызвать свидетеля в другой день, но не хочет сразу уступать место защите, чей свидетель Лев Закс ждет допроса в коридоре суда, и просит зачитать материалы из второго тома дела.
Она зачитывает приговор Варваре Карауловой, который был вынесен в этом самом зале в декабре 2016 года.
Прокурор Денисова зачитывает, как Караулова вылетела в Турцию и жила на конспиративной квартире ИГИЛ, но была задержана на сирийской границе.
Тогда она сообщила об этом через «ВКонтакте» сообщнику, который обещал все равно довезти ее до Сирии. Затем отец вернул Караулову в Россию, но она все равно пыталась организовать выезд в Сирию.
В результате Карауловой назначили 4,5 года колонии общего режима.
Адвокат Бадамшин слушает приговор по делу, которое он вел, без эмоций, глядя в монитор ноутбука перед собой.
Отдельно прокурор Денисова цитирует последнее слово Карауловой. «В первую очередь я хотела сказать, что я не террористка и никогда не хотела ей стать», — начинается ее речь.
Она утверждает, что все осознала в миграционном центре и потом вернулась домой из Турции. Она благодарила «родителей и спецслужбы», что те ей помогли. «Я сама себя простить не могу и не знаю, сколько раз надо извиниться, чтобы прошло это чувство вины», — говорила Караулова, называя свой поступок «подростковым бунтом».
По словам Карауловой, она получила большой опыт, но такого опыта никому не желает. Свои действия она объясняет «беспросветной» жизненной ситуацией, она искала решение своих проблем у «абсолютно чужого» человека, но ни в коем случае не у «организации», подразумевая ИГИЛ.
Караулова также говорила, что ей помогло только запирание всех устройств связи в сейф. «Как я могла одобрять что-то такое, как вообще можно одобрять что-то такое. Эти люди не имеют отношения к исламу, эта религия проповедует не жестокость, не насилие», — говорила Караулова. Членов ИГИЛ она называет в своей речи трусами и террористами и желает жителям Сирии мирного неба над головой и нормальной жизни.
Караулова считает, что «уже достаточно наказана» за ошибки, которые она осознала. В конце речи она благодарит 2-й Западный окружной военный суд за «замечательный» процесс и «возможность все объяснить».
Прокурор Денисова против допроса Закса как специалиста, который оценивает экспертизу обвинения, сделанную в рамках следствия.
Выясняется также, что Закс не взял с собой оригиналы документов об образовании, в деле есть только копии. Помощник судьи проверяет регалии ректора на сайтах университетов.
Судья Массин удовлетворился «открытыми источниками в сети интернет» и решает допросить его как специалиста.
Адвокат Орешникова зачитывает фрагменты художественно-эстетического исследования, которое провел в августе 2023 года по просьбе защиты Лев Закс. Исследовалась пьеса «Финист Ясный Сокол» и спектакль на ее основе.
Закс пришел к выводу, что в пьесе и спектакле нет оправдания терроризма. «Наоборот, в нем талантливо показана антигуманная и преступная роль терроризма», — пишет Закс.
В своем заключении он, отвечая на вопрос о том, похож ли сюжет пьесы на историю Варвары Карауловой, утверждает, что «Финист Ясный Сокол» выстроен на документальном материале, но авторы взяли лишь «общую событийную канву истории» про побег женщины к жениху в ИГИЛ.
«Как и любой художник, они брали из этих показаний [Карауловой] только то, что казалось им важным», — подчеркивает культуролог. Авторы пьесы и спектакля не копировали показания Карауловой во всех нюансах, а творчески отобрали нужное для познавательных и воспитательных функций, говорится в заключении.
После оглашения выводов начинается допрос Закса как специалиста. Адвокат Орешникова просит рассказать, как он пришел к озвученным выводам.
Закс начинает рассуждать о «специфике восприятия искусства». Он говорит, что был потрясен спектаклем «Финист Ясный Сокол» на показе в Екатеринбурге. Потрясены были и другие зрители, которые поделились впечатлениями на общем обсуждении.
Закс подчеркивает, что нельзя заострять внимание на каком-то фрагменте произведения, его можно воспринимать только как единое целое.
Он для примера хочет процитировать Михаила Бахтина, но судья Массин прерывает его и просит вернуться к тому уголовному делу, которое сейчас обсуждается.
«Некоторые наивные люди, включая экспертов, полагают, что позиция актеров в их высказываниях совпадает с позицией авторов», — объясняет простыми словами Закс.
Даже школьник старших классов знает, что такое терроризм и ИГИЛ, продолжает он: «Не надо думать о зрителе, что это чистая доска».
Марьюшки, которые идеализируют своих женихов, по ходу спектакля раскрывают суть, что, пойдя за их призывами, они пришли к «абсолютной катастрофе, к падению».
«Возникает картина, которую воспринимать как воспевание, Боже упаси, и оправдание совершенно невозможно!» — говорит Закс.
В спектакле Закс видит три главных момента. Во-первых, изначально все женщины хотят любви и чувствуют себя несчастными. Во-вторых, показан весь механизм обмана женщин со стороны идеологов и пропагандистов: «Если бы они позвонили и сказали: "Мы тебя приглашаем в бандитскую организацию"…».
Когда Закс углубляется в вопросы многоконфессиональности и мирного ислама судья Массин останавливает его и напоминает, что перед ним люди с высшим образованием, которые все это прекрасно знают.
«Эксперт этого не понимает, она утверждает прямо и непосредственно, что происходит отождествление [ислама и терроризма]», — возражает Закс.
«У нас здесь не лекция о философии, не лекция об отношениях в обществе, у нас здесь судебное заседание!» — строго напоминает судья Массин и просит вернуться конкретно к тексту заключения Закса.
Тот отказывается его слушать и просит дать время закончить речь. Помогает адвокат Карпинская, которая просто начинает задавать специалисту конкретные вопросы.
По просьбе защитника Закс повторяет определения различных терминов из своего заключения, объясняет про язык искусства и чем он отличается от обычного языка.
Карпинская подводит Закса к вопросу, может ли обычный лингвист оценивать художественный текст. Тот отвечает, что не всегда, потому что «лингвистика занимается языком здравого смысла».
Закс объясняет, что одну и ту же, с точки зрения лингвистики, фразу актер на сцене может произнести множеством разных способов. Попытку оценить спектакль по отдельным его фрагментам Закс называет игрой «Узнай по хвостику».
Психолог, как и лингвист, может разложить спектакль на разные элементы, но оценивать надо только все произведение в целом, говорит культуролог.
Какой же нужен эксперт, чтобы оценить спектакль, спрашивает адвокат Карпинская. «Искусство не для экспертов существует, оно существует для зрителей», — отвечает Закс.
Финист — это придуманный Марьюшкой, идеализированный бандит, террорист и убийца, констатирует Закс.
«Все уже кончено, жизнь в развалинах, а она продолжает нести эту белиберду», — описывает Закс судьбу Марьюшек и глубину их заблуждения.
Беркович раскрывает в вопросе мысль, что каждая женщина мечтает о принце: «Может ли такая идея считаться идеей радикального феминизма и мужененавистничества?». Закс ожидаемо отвечает, что нет.
Прокурор Денисова благодарит Льва Закса за «прекрасную лекцию», но переходит к «более земным» вопросам. А именно спрашивает, дали ли ему заверенные документы из материалов дела. Закс не понимает, какая разница.
Судья Массин объясняет, что юридически важно, на чем он основывал свое исследование. Как Закс проверял истинность того, что ему показали.
Закс охотно говорит, что ему показывали заключение эксперта обвинения Мочаловой.
— Вы ставите под сомнение заключение из материалов уголовного дела?
— Я ставлю под сомнение компетенцию выводов, которые она делает!
— А откуда вы взяли это заключение?
— Мне дали адвокаты.
Прокурор Денисова спрашивает, видел ли Закс документы о квалификации эксперта Мочаловой. Тот раздраженно отвечает, что его интересует результат работы, а не «бумажки».
Адвокат Карпинская подтверждает, что это она посылала Заксу экспертизу обвинения, но только после того, как он подготовил свое исследование пьесы.
На финальный вопрос адвоката Карпинской, есть ли в спектакле оправдание терроризма, Закс отвечает отрицательно: «Там есть призыв к зрителям, к людям — думать о том, что происходит».
Прокурор Денисова возвращается к тому, что Закс, по сути, оценивает компетентность экспертизы обвинения.
— Что я ставлю себя выше, чем ее?
— Это вы так трактуете!
— Я очень много лет занимаюсь восприятием, осмыслением и писанием об искусстве. Я не всегда прав в своих суждениях. Искусство — это очень сложная вещь, но я знаю коды, ключи.
— Вы считаете, Мочалова некомпетентна?
— Она сложный контекст не считала.
— Она несет ответственность за то, что она написала.
— Конечно, не сомневаюсь, что человек относился ответственно. Но не в этом же проблема!
Судья Массин подробно допрашивает Льва Закса, как ему по электронной почте посылали материалы дела. Тот считает это совершенно нормальным в силу того, что сам живет и работает в Екатеринбурге.
«Вы сказали, что искусство волнуют судьбы людей, а юриспруденцию не волнуют эти судьбы людей?» — недоумевает судья Массин. Он подчеркивает, что даже в самом спектакле описываются юридические тонкости.
Закс соглашается, что внутри спектакля показано, какое наказание предусмотрено за действия Марьюшек.
Судья возвращается к ключевому спору этого допроса: можно ли оценивать пьесу по тексту в чистом виде лингвистически, как это сделало обвинение.
Закс снова отвечает, что это возможно, но с ограничениями. Например, лингвист не зафиксирует, как актер прочитает ту или иную букву, а это может быть важный контекст.
Напоследок судья Массин спрашивает, зачем все-таки адвокат Елена Орешникова переслала ему экспертизу обвинения. Закс отвечает, что ему просто была интересна эта экспертиза, он ее не исследовал.
Судья не отступает и просит объяснить, что имел в виду Закс, когда называл эту экспертизу «нерелевантной». Тот отвечает, что когда эксперт ФСБ оценивает художественные образы, она делает это неверно. «Надо было с точки зрения реального спектакля, а не того, что там подразумевается», — объясняет он.
Допрос окончен. Слушатели аплодируют. «Давайте без аплодисментов, але!» — вскрикивает пристав.
Фото: Александра Астахова / Медиазона
Судья Массин спрашивает, что осталось у стороны обвинения на следующую неделю. Прокурор отвечает, что осталась одна свидетельница, которая сегодня ушла.
Сторона защиты предлагает в понедельник — 27 мая — зачитать свою часть материалов дела, а со вторника начать допрос своих свидетелей.
«Я всех расстрою, в понедельник я занят в другом процессе, во вторник-среду зал судебного заседания занят другими процессами», — отвечает с улыбкой судья Массин.
Рассмотрение дела продолжится только 30 мая.