Предыдущее, девятое заседание по делу футболистов прошло в Пресненском районном суде вчера, 22 апреля. Оно началось с допроса свидетельницы Виктории Джаванадзе, которая утром 8 октября сидела за стойкой «Кофемании», услышала звук бьющейся посуды и вызвала полицию.
Следом показания дал оперативник угрозыска Максим Сизов — именно он проводил обыск в квартире Кирилла Кокорина и изъял у него флешку с видео, скриншоты которого затем оказались приобщены к материалам дела. Сторона защиты устроила полицейскому подробнейший допрос — адвокатов интересовала каждая техническая мелочь работы оперативника: процедура снятия скриншотов, их осмотр экспертом, наклеивание распечаток на бумагу, опечатывание конверта с вещдоками и так далее. В результате адвокат Андрей Ромашов пообещал заявить ходатайство об исключении осмотра видео из числа доказательств — «результат совместных действий эксперта и опера никаким образом процессуально оформлен не был», а показания Сизова следователю, отмечал адвокат, дословно совпадают с протоколом осмотра.
После этого в суде огласили показания свидетельницы Александры Поздняковиене — девушки, которая невольно спровоцировала конфликт подсудимых с водителем Соловчуком. Поздняковиене — гражданка Литвы, и заставить ее явиться в суд не удалось ни защите, ни прокурору Светлане Тарасовой, которая предлагала оформить привод свидетельницы. В показаниях девушки говорится, что вечером 7 октября ей позвонил Кирилл Кокорин и позвал встречать из Петербурга его брата и Павла Мамаева; с вокзала компания отправилась в клуб SecretRoom, а оттуда переместилась в «Эгоист». Под утро футболисты и их друзья вышли на улицу, Поздняковиене увидела белый Mercedes и решила, что это такси, которое вызвал кто-то из приятелей. Она села в машину.
— Я спросила: «Вы водитель Кокорина?» — «Я таких петухов не вожу», — зачитала прокурор Тарасова диалог из показаний свидетельницы.
Девушка передала слова шофера Павлу Мамаеву, села в машину (на этот раз это действительно было такси) и углубилась в изучение своего смартфона, лишь краем глаза заметив ««какую-то потасовку».
Праздник, рассказывала Поздняковиене следователю, продолжился в «Кофемании» на Большой Никитской. Там девушка то дремала, то снова читала свой телефон, но, несмотря на это, запомнила, как в какой-то момент Александр Кокорин замахнулся стулом на потерпевшего Пака, а тот попытался защититься. Как вспоминала свидетельница, Мамаев позже объяснил ей: Кокорин ударил Пака из-за того, что тот якобы назвал его «плохим словом на У».
На очной ставке с Поздняковиене, протокол которой прокурор Тарасова зачитала следом, потерпевший Соловчук говорил, что не произносил слова «петухи».
Заседание закончилось просмотром видео с камер «Кофемании». Кроме того, судья Елена Абрамова решила оформить привод двух свидетелей, один из которых проживает во Владивостоке, а второй — в Краснодаре.
У судьи Елены Абрамовой на сегодня перед заседанием по делу футболистов назначено заседание по делу полковника полиции Дмитрия Захарченко.
«Я-то тренируюсь, я уже готов, ребят бы побыстрее», — говорит Захарченко судье. Она обещает учесть. Двух адвокатов нет, решается вопрос о переносе.
«Ваша честь, чтобы я мог форму ещe лучше набрать, мы уже перешли к тренировкам», — комментирует Захарченко.
Заседание переносят на 15 мая в 14 часов. «Ваша честь, дайте пообщаться с адвокатами пять минут, футболисты пока кушают». Она дает три и уходит.
Затем в зал заводят футболистов, их адвокаты и родственники тоже приходят. Слушателей вместе с журналистами — около 20 человек.
Сразу после начала заседания прокурор Светлана Тарасова предлагает начать исследование материалов со стороны защиты.
Адвокат Кирилла Кокорина Вячеслав Барик просит выступить по поводу явки свидетельницы Шингаревой: она во Владивостоке, сказала, что готова выступить по видеоконференцсвязи, но следователь больше не контактировал с ней.
Сегодня она подтвердила желание выступить, но указала на разницу во времени, поэтому Барик просит назначить заседание в четверг пораньше.
Слово берет адвокат Андрей Ромашов, защищающий Александра Кокорина. Он говорит, что готов представить материалы дела и заявить «пару ходатайств по поводу всего этого безобразия».
Юристу «пока» нужны третий, четвертый, шестой и восьмой тома дела. Он садится и начинает читать, сперва хочет повторно огласить два документа, которые прокурор Тарасова уже читала.
Сначала идет поручение о производстве отдельных следственных действий — следователь просит получить чек об оплате заказа из «Кофемании» и провести другие оперативно-розыскные мероприятия.
Адвокат обращает внимание суда на то, что следователь просит провести ОРМ неопределенного характера.
«Смысл непонятен, "провести объективное и всестороннее расследование"», — заключает он и переходит к следующему поручению того же заместителя начальника управления уголовного розыска Ярославцева.
«Тут много всего получается», — смеется Ромашов, и зачитывает поручения об установлении фактических адресов «Кофемании» и «Эгоиста».
В поручении также содержится указание допросить персонал клуба Secret Room и «провести иные ОРМ». В зале очень душно.
Далее Ромашов переходит к очередному поручению Ярославцева — выяснить, как Кокорин и Мамаев посещали отель Four Seasons. Подсудимые перешептываются. Адвокат указывает, что в этом заведении никаких преступлений не совершалось.
Далее следуют еще поручения Ярославцева, в частности — об административных правонарушениях и заграничных паспортах подсудимых.
— Я поясню, для чего мы долго и нудно оглашаем эти материалы. Мало того, что следственная группа содержала 18 человек и более, они все действия совершали незаконно руками сотрудников уголовного розыска, — отмечает Ромашов.
Также из документов становится известно, что силовикам поручали выяснить, как футболисты и их друзья вели себя в «Эгоисте» — употребляли ли наркотические средства, приставали ли к другим посетителям.
Ярославцев распоряжается «провести» нечто дома у Кокорина с целью обнаружения предметов, имеющих отношение к преступной деятельности. Ромашов отдельно подчеркивает, что в документе не указано, что именно нужно провести.
Он читает документы дальше. ОРМ по установлению местонахождения Кокорина и Мамаева, ходатайство защиты от 21 декабря о приобщении к материалам оригинала адвокатского запроса, ответ психолога Рюхина и главврача Гришина из «Зенита»…
Адвокатский запрос к Сергею Фурсенко, который на тот момент был президентом «Зенита», с просьбой передать медицинское заключение по травмам колена и ахиллесова сухожилия у Кокорина, лечение по которым закончено не было.
Ответ на этот запрос Ромашов «вынужден огласить в полном объеме». Подписано Рюхиным.
«Игрок отличается повышенной чувствительностью нервной системы, плохой устойчивостью к психологическим нагрузкам, способностью выложиться, после чего нервная система нуждается в восстановлении, возможны перепады в эмоциональном состоянии, наблюдается чувствительность к оценке со стороны окружающих, что требует высокой мобилизации психики. В течение нескольких месяцев игрок находился в состоянии хронического напряжения, что связано с его профессиональной деятельностью. Необходимость восстанавливаться от травмы, из-за которой он пропустил чемпионат мира, большое количество монотонной, трудно переносимой с эмоциональной точки зрения тренировочной нагрузки, необходимой для восстановления колена. Эти факторы истощают ресурсы организма и психики, как следствие, труднее управлять своими эмоциями. Игрок подвергся также волнению перед матчем, усталостью после матча, отсутствию сна для восстановления после матча», — читает адвокат.
В результате можно говорить, что действия могли стать следствием «спортивной агрессивности». Об аффекте врач рассуждать не может. «Это первый выходной был», подчеркивает Ромашов — до этого Кокорин тренировался по шесть-семь часов в день без выходных.
Ромашов снова возвращается к поручению Ярославцева, теперь — из девятого тома уголовного дела. В нем говорится про необходимость добыть данные о месте жительства, сведения, характеризующие личность, данные из военкоматов. Пару листов адвокат решает не зачитывать и переходит к письму следователя в наркологическую больницу №17 с просьбой провести освидетельствование Александра Кокорина; никаких следов наркотического или иного опьянения у того не нашли.
Установлено, что Кокорин не судим и не привлекался; на учете у психиатра или нарколога не состоит и не состоял.
Подсудимые сидят тесно на лавочке в аквариуме, Мамаев положил Кокорину руку на плечо, тот смотрит в пол, скрестив руки. Кокорин-младший переговаривается с Протасовицким.
Из ТСЖ в полицию направили бумагу, что задолженностей и других претензий к Кокорину нет. В характеристике участкового отдела МВД по Хорошевскому району сообщается, что Кокорин характеризуется положительно, отдел «компрометирующими материалами на гражданина Кокорина не располагает». В руках у Мамаева появляются четки.
СИЗО-2 Москвы предоставило характеристику на Кокорина; во время содержания нарушений режима не было: «С сокамерниками поддерживает нормальные отношения, конфликтных ситуаций не создает». Состояние его в конце ноября расценивалось как удовлетворительное, тяжелых заболеваний не было.
Далее запрос характеристики на Кокорина и собственно «справка с логотипом "Зенит"-клуба» от начальника команды Евгения Кошелева. В справке говорится, что Кокорин действительно работает в «Зените» с 2016 года и занимает должность «спортсмена-профессионала по футболу основного состава».
В характеристике на Кокорина говорится, что он начал профессиональную карьеру в родном городе Валуйки, в 2000 году в возрасте 9 лет стал воспитанником «Локомотива», перешел в ФК «Динамо», стал самым молодым автором гола и бронзовым призером чемпионата России. С 2009 года выступает за молодежную сборную России. «Забил в [матчах] восемь голов», — рассказывает Ромашов.
Потом Кокорин перешел в сборную России, участвовал в Евро-2012, в матче с Северной Ирландией заработал пенальти, которое реализовал Роман Широков.
Адвокат перечисляет уникальные голы Кокорина, на чемпионате мира в Бразилии провел три игры и забил гол в ворота сборной Алжира. В 2016 году был принят в состав «Зенита», стал обладателем суперкубка России и так далее.
«Проявил себя квалифицированным спортсменом, проявляет себя командным игроком, проявил выдержку и целеустремленность в нелегком процессе реабилитации, — говорится в документе. — Всегда дружелюбно и открыто общается с людьми, не оставляя без внимания ни одного болельщика».
Спонсировал детский футбольный турнир в Азове. В свободное от тренировок и матчей время занимается благотворительностью, однажды, к примеру, «выбрал бутсы для болельщика из детского дома», в другой раз встречался с детьми с онкологическими заболеваниями. Тщательно перечисляются все случаи помощи детям и встречи с инвалидами.
Ромашов просит суд обратить внимание на особенности поведения Кокорина: он не просто тратит деньги на благотворительность, но тратит свое личное время и встречается с больными детьми. Дальше — свидетельство о рождении у Кокорина сына, Майкла Александровича.
Десятый том, различные установочные данные и процессуальные документы вроде подписок о неразглашении. Чтение одиннадцатого тома Ромашов начинает с ходатайства адвокатов о проведении исследования обвиняемых и потерпевших на полиграфе. Следователь защите отказал, поскольку «уполномочен самостоятельно направлять ход расследования».
— Как мы видим, люди по доброй воле просят проверить их показания, подтвердить их, но следователь немотивированно им отказывает, — комментирует Ромашов и читает дальше.
В декабре защита направляла заявление об отводе следователя, который при допросе в октябре назвал Кокорина-старшего «мразью» — в этом ей отказали.
Том двенадцатый. Ходатайства Ромашова и Стукаловой от 1 ноября по поводу судебно-медицинской экспертизы потерпевших Гайсина и Соловчука. Юристы поставили свои дополнительные вопросы для экспертизы, но им было отказано, поскольку есть видеозаписи, на которых все видно.
Судья сидит с блуждающим взглядом. Ромашов просит тома с тринадцатого по шестнадцатый.
В тринадцатом томе заявление потерпевшего Пака от 16 октября. Он просит провести экспертизу без его участия. Тогда же поступило аналогичное ходатайство от Гайсина, который «не возражает» против проведения экспертизы без него. В тот же день заявление пишет Соловчук.
Все три заявления, подчеркивает Ромашов, написаны на бланках, предоставленных следователем. Адвокат Прилипко, защищающая Протасовицкого, просит «одну фразу».
— Здесь можно размышлять всерьез о том, что заявления от 16 октября как раз свидетельствуют о том, что никакие повреждения… их и тогда не было.
— Я думаю, им навязали вот этот отказ — вставляет Ромашов.
Том четырнадцатый. Новые поручения Ярославцева, проводилась ли видеозапись на фасаде здания гостиницы возле клуба «Эгоист».
Том пятнадцатый. «Здесь нам побаловать нечем присутствующих», — объявляет Ромашов и снова упоминает поручение Ярославцева про камеры наблюдения. Следователь просит — «как раз по поводу допроса Сизова», упоминает Ромашов — изготовить с видеозаписей фотографии девять на двенадцать. «На которых ничего не разобрать», — возмущается адвокат.
Дальше — документы, касающиеся раскадровки видеозаписи, том шестнадцатый, очередное поручение Ярославцева.
Ромашов интересуется, почему следователь приобщил к материалам дела копии документов Соловчука, в частности, заграничного паспорта, а не общегражданского — неясно, как была установлена его личность, если не были предоставлены оригиналы.
— А справки с места работы, с налоговой почему нет? — возмущается пожилой мужчина из слушателей. Судья Абрамова требует тишины в зале.
В материалах дела приводится обращение Оксаны Ермаковой из Москвы, которая просит освободить Александра Кокорина, который спас от смерти ее дочь.
Есть письмо гражданки Довженко, которой футболист помог вылечиться от нескольких заболеваний. Из документов становится известно, что лечилась она в Германии.
Далее снова обращения, в том числе от директора Шаховской школы-интерната из Московской области, которому футболист помогал в течение трех лет. На его деньги сделали игровую площадку, он посылал новогодние подарки.
Двадцатый том содержит заключение специалиста. На первый вопрос — имело ли место соприкосновение стула с головой Дениса Пака — ответить не представилось возможным. На второй — имело ли место соприкосновение стула с иными частями тела — ответ такой: установить достоверно не представляется возможным, однако не исключается.
В другом заключении говорится: «наиболее вероятно, что сидевший отбил стул рукой», и удар пришелся не на череп.
В документе говорится, что нарушения координации могли наблюдаться не после сотрясения мозга, а в результате «чрезмерной эмоциональной реакции на стресс, наложившейся на возрастные изменения».
Еще одно заключение специалистов, которые занимаются работой с глухонемыми: Еремкин по жестовому языку, Мамчин по сурдопедагогике. Они провели исследование по подробной раскадровке с описанием мимики и жестов участников конфликта в «Кофемании».
Эксперты пришли к следующим выводам: была реплика нецензурного содержания во множественном числе, спровоцировавшая бурную реакцию компании молодых людей.
Одна из реплик: «давай», сопряженная с резким жестом. Есть наибольшая доля вероятности, что в 9 часов 06 минут Пак выразился нецензурным выражением «******…» [бараны] либо «******, ***» [ушлепки, черт].
Внезапно несколько слушателей встают и покидают зал. Адвокат Ромашов говорит, что закончил читать документы.
Слово берет адвокат Стукалова, она хочет огласить характеристики Кокорина и благодарственные письма. «Благодарственное письмо игроку "Динамо"…» — начинает она.
Встает прокурор, она просит соблюдать порядок и сначала ходатайствовать о приобщении. Судья поддерживает обвинение.
Тогда адвокат Стукалова говорит, что хочет приобщить документы с благодарностями и зачитать их. «В основном это дети», — говорит она судье. Ходатайство все поддерживают.
Прокурор «безусловно не против» благодарственных писем, однако отмечает, что не знает, кем конкретно написаны письма, если они пришли на электронную почту: «У меня нет уверенности в том, что адвокат их сама не направила». Предлагает вызвать в суд или иным образом идентифицировать, что благодарности получены от конкретных людей. Поэтому Тарасова возражает.
Стукалова отвечает, что проблемы нет: раз есть сомнения в авторстве писем, давайте пригласим всех в суд, и они сами огласят свои письма.
Судья говорит: ваше право, можете приглашать, но я ходатайство ваше удовлетворяю.
Небольшая заминка, пятиминутный перерыв.
Один из слушателей обращается к Кокорину: «Давай, Саш, я поехал» и показывает кулак, поднятый вверх.
Всех выводят из зала. К залу подбегает полицейский, который обращается к коллеге: «Ты что, ***** [блин], в уши долбишься?»
Из зала выводят и подсудимых. Какой-то мужчина читает с бумаги стихотворение со словами «Зависть-злодейка сгубила меня».
«Долой репрессии и резервации, за интеграцию с Японией и странами ЕС», — требует он.
Перерыв затянулся, судья возвращается и возобновляет заседание. Адвокат Стукалова читает благодарности.
Детский дом без названия, директор Сидорова. «Пусть бог хранит вас лично и всю вашу семью», — пишет она. Детская футбольная лига. На средства Кокорина покупались футболки для турниров и призы, он является постоянным консультантом. Ирина Даричева, письмо. «Я многодетная мать, воспитываю троих детей. Нахожусь в декретном отпуске. Хочу выразить благодарность Кокорину, передал вещи, игрушки, организовал сладкий стол для детей и взрослых. Вы приносите в дома улыбки и радость, мало на земле таких людей», — говорится в документе. Мать Светлана Викторова, воспитывает дочь одна, Кокорин оказал помощь семье: подарил новогодний подарок для девочки и помог купить вещи.
«Не перечислить на одном листе всех, кому помог Саша», — говорит адвокат о своем подзащитном.
Через почти десять минут чтения она заключает, что огласила «только маленькую толику» от тех, кому помог Кокорин-старший.
Футболист, уверяет Стукалова, не афишировал свою благотворительную деятельность.
Стукалова просит присесть и продолжает с ходатайством: «Вчера были допрошены свидетели, ваша честь». Она зачитывает протокол допроса Сизова, после чего говорит, что в действиях следователя были нарушения УПК: «Экспертная деятельность не облечена в процессуальную форму экспертного заключения».
Указывает на конверты, которые отсутствуют в материалах дела, и незаконный осмотр фотографий. Также Стукалова говорит, что Сизов указал фамилии и инициалы людей, которые ему ранее известны не были. Получается, что следователь передал оперуполномоченному материалы дела, а потом допросил его в качестве свидетеля, что является «интеллектуальным подлогом».
Она отмечает, что описание снимка, где Бобкова положила ноги на Кокорина, не соответствует содержанию самого изображения, где они сидят порознь.
Пояснительная надпись «Бобкова лижет руку Кокорину», на снимке они сидят на расстоянии, рука его лежит на ее спинке стула.
Стукалова перечисляет еще несколько несоответствий в пояснениях к раскадровке. Например, по словам адвоката, фразой «демонстрируют приемы борьбы и ударной техники», описана фотография, где подсудимые стоят, обнявшись.
На чтение уходит почти полчаса. Адвокат просит исключить из числа доказательств множество протоколов осмотра и фототаблиц, как полученных в нарушение уголовно-процессуального кодекса и сфальсифицированных.
Опять выступает адвокат Ромашов. Он напоминает: во время допроса Сизов говорил, что изображения не позволяют определенно высказаться.
«А зачем тогда они делали определенные надписи [подписи к фото]? Это и есть признаки фальсификации», — рассуждает юрист.
Барик добавляет, что «создается впечатление, что отдельно существуют реальные события, фотографии и эти надписи».
«Если ты стул держишь за низ к себе спинкой, ножками вверх, ты его что, забодать собираешься? — в этот момент, когда он совершает шаги назад, чтобы стул отставить, оперативный сотрудник видит замах», — говорит он и утверждает: замах Кирилла Кокорина на Гайсина «перевирается», то правой, то левой рукой.
Коллег поддерживает адвокат Прилипко. Она говорит, что на нескольких страницах один и тот же ракурс, одни и те же фигуры, но надписи разные. Например, в случае с эпизодом, где написано, что бьют Соловчука на тротуаре: «Где тротуар? Где Соловчук? Где кто?». Она считает, что здесь есть состав не только статьи 303 УК о фальсификации доказательств, но и статьи 285 УК — о злоупотреблении служебными полномочиями.
Прокурор Тарасова протестует и встает.
— У меня создается впечатление, что я в передаче «Очевидное — невероятное», с тем исключением, что решаются судьбы людей. Сторона защиты изо всех сил пытается интерпретировать доказательства в свою сторону, что не очень получается. Материал содержит фотографии отличного качества. Протокол будет оценен мной так же, как и видеозаписи, думаю здесь не может быть сомнений, с учетом очевидности произошедших событий. Данный протокол будет оценен мной и судом наряду с другими доказательствами. Я возражаю, безусловно.
Бушманов добавляет, что осматривались фотоснимки, а не видеозаписи. Судья отказывается удовлетворить ходатайство защиты, вопрос достоверности доказательств суд исследует при вынесении решения.
Адвокат Барик просит продолжить исследование материалов дела.
Адвокат Барик перечисляет документы: ответ оперуполномоченного от 10 октября на поручение следователя от 9 октября по поводу ОРМ по установлению местонахождения Кокорина и Мамаева, рапорт оперативника Шарафутдинова, копия кассового чека, рапорт от 20 ноября, ответ из ООО «Филиас» на запрос, рапорт о выполнении поручения с ответом из клуба «Эгоист», ответ ООО «Мой мир», протоколы допроса свидетелей Сегал и Костина из ООО «Дружба».
Прокурор возражает против упоминания допроса по порядку УПК, судья встает на ее сторону, дальше — запрос в Four Seasons, копия ответа, светокопии кассовых чеков от «Филиас».
Барик просит четвертый и шестой тома, в них — протоколы выемок поручения. Дальше — тома девятый и четырнадцатый.
Теперь у Барика ходатайство, он будет читать его сидя, «оно достаточно длинное», но сперва передает Тарасовой солидную пачку распечатанных листов.
Адвокат предупреждает, что ходатайство будет касаться исследованных им только что поручений. Он указывает, что глава столичного управления МВД Олег Баранов и его заместители наделены полномочиями органа дознания, а начальник управления уголовного розыска и его заместитель Ярославцев к ним не относится, а значит, следователь давать ему поручения не мог.
Таким образом, говорит Барик, «письменные поручения следователя выносились вопреки установленному порядку производства» в рамках «процессуального принуждения». Это косвенно повлекло содержание четырех граждан под стражей, что формально повлекло состав статьи 286 УК (превышение должностных полномочий).
Барик заканчивает читать свое ходатайство. «Просим суд исключить из числа доказательств вышепоименованные материалы, полученные с нарушением требований УПК. Кроме того, с учетом указанных обстоятельств, просим суд вынести частное постановление, в котором обратить внимание руководителя ГСУ на указанные факты», — говорит он.