Предыдущее заседание по делу Александра Александрова и Евгения Ерофеева прошло в Голосеевском райсуде Киева 11 апреля. Подсудимых из СИЗО доставили в касках и бронежилетах. Заявленные защитой свидетели — пятеро боевиков самопровозглашенной ЛНР — письменно уведомили суд о том, что не могут явиться на слушания, так как на подконотрольной правительству Украины территории им угрожает опасность — как от властей, так и от «бандитствующих элементов», которые, по мнению свидетелей, причастны к смерти адвоката Юрия Грабовского. Зашита россиян ходатайствовала о допросе пятерых сепратистов по скайпу, однако сторона обвинения вместо этого предложила вызвать в суд российских офицеров Чепрасова и Литвиненко, заявленных адвокатами Александрова и Ерофеева в качестве свидетелей. Защитник Валентин Рыбин просил назначить их допрос на 22 апреля, однако суд решил вызвать российских военнослужащих уже на следующее заседание и допросить после обвиняемых — их допрос также ожидается сегодня.
Кульминацией заседания 11 апреля стал допрос следователя СБУ Александра Томусяка, который проводил осмотр места задержания россиян в мае 2015 года и расследовал возбужденное в их отношении уголовное дело.
Отвечая на вопросы адвоката Рыбина, Томусяк признал , что изъял далеко не все гильзы, обнаруженные на месте боя: в частности, гильзы калибра 5,45 мм он счел не относящимися к делу. Ранее погибший защитник Александрова Юрий Грабовский указывал, что входное отверстие в черепе потерпевшего Вадима Пугачева имело размер 5х5 мм. Калибр российского автомата «Вал» и винтовки «Винторез», которыми, по версии обвинения, были вооружены Ерофеев, Александров и другие члены их группы — 9 мм. При этом вывод о том, как именно были вооружены россияне, следствие сделало, «в том числе» анализируя снимки из телефона Александрова, сказал в суде Томусяк.
У здания Голосеевского районного суда сегодня усилены меры безопасности: перед входом десятки полицейских, самих подсудимых из СИЗО доставили непривычно рано — примерно за час до начала заседания. Как и в прошлый раз, их вывели из автозака в касках и бронежилетах. Сотрудник суда, впрочем, поясняет, что усиление связано не с процессом Александрова и Ерофеева, а с идущими параллельно заседаниями по другим делам, в том числе — о коррупции.
Заседание было назначено на 15:00; с получасовым опозданием в зал заседаний завели подсудимых. Адвокат Оксана Соколовская: все в сборе, можем начинать.
Судья оглашает письма свидетелей Литвиненко и Чепрасова: российские офицеры с связи с обстоятельствами военной службы прибыть в Киев не могут. «Честь имею», — заканчиваются оба документа. По просьбе защиты суд соглашается изучить показания Литвиненко и Чепрасова в видеозаписи. Объявляется пятиминутный технический перерыв.
Стороны приступают к просмотру видео.
— Здравия желаю. Я, полковник Чепрасов Андрей Александрович, — начинает свидетель. Он объясняет функии СЦКК и свои обязанности в составе группы наблюдения. Чепрасов говорит о зафиксированных 16 мая 2015 года минометных обстрелах «и обстрелах из тяжелого вооружения» в районах Веселой Горы и города Счастье. «Других обстрелов, зафиксированных наблюдательной группой, не было. Данные сведения были скоординированы со всеми сторонами».
— Доклад закончил, — говорит Чепрасов в завершение.
После пятиминутного перерыва суд заслушивает показания Литвиненко.
16 мая его группой «было зафиксировано восемь случаев нарушения огня. Из них пять — в районе Веселой горы».
Обстрелы фиксировались примерно в 15 и 17 часов по местному времени на протяжении 15 минут; около 19 часов было выпущено пять снарядов, в районе 22 часов начался еще один обстрел.
Судья спрашивает Евгения Ерофеева, что он может сказать по существу дела.
— Прошу, — говорит судья.
— Я?
— Да.
«В этот день я возвращался из поселка Веселая Гора. Из источника, не буду называть его, мне поступила инфомация, что в районе моста часть позиций свободна от ВСУ. Эта информация требовала проверки. Мы направились туда, на месте были замечены позиции, окопы. Мы наблюдали за ними. Никого там не было, решили проверить. На подходе нас никто не предупреждал, никто не стрелял.
Внезапно справа и слева от себя я увидел военнослулажщих. В сторону нас из окопов велась стрельба».
Ерофеев продолжает: «У меня была прострелена рука, и я не мог оказать сопротивления. Меня окружили, стали задавать вопросы: кто я, сколько нас. После этого оказали медицинскую помощь. Потом меня увезли в Краматорск, где сделали видеозапись, которую использует обвинение. По ней видно, что она прерывается. Потом был самолет, я оказался в Киеве. В Киеве была охрана. Еще до обвинения был разговор, что я военнослужащий, и меня обменяют. Все обвинения в мой адрес: терроризм, оружие, все статьи — я считаю необоснованными».
Вопросы Ерофееву задает прокурор Игорь Нимченко.
— Какое у вас образование?
— Высшее.
— Какое учебное заведение вы окончили?
— Новосибирский военный институт, в 2008 году.
— Вы служили?
— Служил. С 2003 года. После института был направлен в военную часть, где проходил служу до 2015 года.
Ерофеев отказывается огласить полное название военной части: «Я не помню», но уточняет, что она была дислоцирована в Тольятти.
— До 2015 года вы имели боевой опыт?
— Нет.
— Воевали в горячих точках?
— Нет.
Прокурор: по какое время вы служили в 3-й отдельной гвардейской Варшавско-Берлинской Краснознаменной ордена Суворова бригаде специального назначения?
Ерофеев отказывается говорить: вопрос содержит часть ответа. Прокурор настаивает, судья делает ему замечание: право подсудимого — не отвечать.
— В какой должности вы закончили военную службу в военной части? — вновь спрашивает прокурор Ерофеева, приводя полное название и номер воинской части.
— Командир группы, — отвечает Ерофеев.
— Какое полное название группы?
— Никакое.
— Можете перечислить ваши обязанности?
— Нет.
— А чем регулировались ваши обязанности?
— Воинским уставом.
— До событий марта 2015 года были в Украине?
— Нет.
— У вас есть семья? Понятен вопрос?
— Вопрос понятен, цель непонятна.
— Цель здесь я определяю.
Судья говорит, что право подсудимого — не отвечать.
— Как вы прибыли в Луганск?
— На автобусе
— С какой целью?
Ерофеев отказывается отвечать.
— Как вы узнали о событиях в Луганске?
— Я поддерживал связь с Сашей (Александровым — МЗ), он рассказывал, что необходима помощь.
— Что конкретно он вам рассказывал?
Ерофеев говорит о событиях на Майдане, гибели сотен сотрудников МВД, которую не расследовали новые власти, фотографиях погибших в Одессе, которые он видел. Продолжить? — спрашивает подсудимый. Обращаясь к прокурору, он называет события в Украине Революцией Незалежности или Революцией Достоинства. Ерофеев отмечает, что семьи погибших сотрудников «Беркута» не получают пособий.
— То есть вы приехали назначать пенсии семьям погибших?
— Люди погибли, и никто не искал тех, кто убил их. Никто не назначал пенсии семьям, выплат разовых. Их поджигали... Дальше продолжать?
— Если у вас есть что сказать.
— Нет, я закончил.
Ерофеев называет целью своего приезда на территорию Украины службу в батальоне ЛНР.
— У вас есть жилплощадь?
— Хороший вопрос...
— Каким образом вы уволились из рядов ВС РФ?
— Я был в отпуске и, считая себя в отпуске, уехал в Луганск.
— Видели приказ об увольнении?
— Нет.
— Расписывались в нем?
Обвиняемый затрудняется ответить.
— Помните текст рапорта об увольнении?
— Следующий вопрос.
Говоря о своем увольнении из ВС РФ, Ерофеев делает неожиданное сравнение: Надежда Савченко, отправляясь в зону АТО, тоже написала рапорт.
— Вернемся к вашему рассказу. Вы сказали, что проверяли, покинули ли украинские военные территорию возле поселка Счастье. Зачем?
Ерофеев вновь повторяет свои показания: он руководил группой разведки.
— Приходилось ли вам убивать?
— Нет. Стороны военного конфликта не убивают. Убивать — это когда невинных, когда стреляет артиллерия по мирным городам, это убийство. Это применение оружия по незащищенным людям. А когда идет конфликт между двумя большими государствами, и в результате кто-то погибает — это не убийство.
— Когда вы планировали вернуться в РФ?
— Следующий вопрос.
— Зачем вы решили уволиться и приехать защищать население Украины?
— Я не понимаю смысла вопроса.
— Вы заходили в окопы?
— Я — нет.
— Вы вели наблюдение до того, как члены вашей группы вошли в окопы?
— Я — нет.
— А кто у вас был старший?
— Следующий вопрос.
Также подсудимый отказывается говорить, знаком ли ему майор Константин Напольских, которого украинская разведка считает его непосредственным командиром.
— Каким образом вы устроились в «милицию "ЛНР"», в это подразделение, так сказать?
— Был подписан контракт.
— Вы его содержание помните?
— Отказываюсь отвечать.
— Вы принимали присягу?
— Что такое присяга?
— Вы же военнослужащий РФ, вы не знаете, что такое присяга?
— Что вы имеете в виду?
Судья прерывает перепалку.
— Как вы представились, когда вас задержали?
— Я не представлялся представителем ВС РФ, насколько я помню.
— А в последующем?
— Да, в первый раз после операции. Мне задавали вопросы, на которые мне стало понятно, что отвечать.
— Что это значит?
— Пара невинных вопросов, на которые нужно было дать определенные ответы. Мне было сказано, что если я буду утверждать, что я «милиционер ЛНР», то буду судим за терроризм, а если я признаю (себя российским военным — МЗ), то меня признают военопненным, и тогда я подлежу обмену.
— Кто вам это сказал?
— Сотрудники СБУ, фамилию не помню. Также это был один из помощников главы СБУ, фамилию не помню. Следователь тоже был.
— Как на вас оказывали, как вы говорите, давление?
— Это были угрозы, повышенным тоном. Это было давление.
— Говорили ли вы своему защитнику об этом?
— Да.
— Вас допрашивал следователь?
— Да.
— Адвокат присутствовал?
— Да.
— Во время допроса к вам применялись меры давления? Психологического или физического?
— Я же говорю, это было до прибытия адвоката.
Ерофеев упоминает «пару шлепков по лицу».
— Во время проведения судебного расследования, когда вы были в СИЗО, вас посещали журналисты, представители общественных организаций?
— Да.
— Вы с ними общались? Говорили о давлении на вас?
— Говорить можно о многом...
— Я спрашиваю: да или нет?
— Из всех, кто ко мне приходил, журналистами можно назвать только...
— Я не спрашиваю, сколько журналистов к вам приходили, вопрос о другом. Говорили вы им, консулу о том, что к вам применяется давление с целью склонить к даче тех или иных показаний?
— Говорил. Был представитель «Красного креста»...
— Вы писали об этом заявление?
— Я был ранен, правая рука не действовала.
— Вы говорили об этом адвокату Скоколовской, у которой правая рука работала?
— Все это было до участия адвоката.
К допросу Ерофеева приступает адвокат Соколовская.
— Какая цель вашей поездки в Луганск?
— Защита мирного населения Луганска.
— Кто-то давал вам приказы перед поездкой в Луганск?
— Нет.
— Обещал ли вам кто-то денежное награждение?
— Нет.
— Как вы пересекли границу?
— Пограничники РФ смотрели личные вещи, документы, больше никого не было.
Судья уточняет: а украинские пограничники были? Ерофеев говорит, что не было, он не знает, почему. Границу с украинской стороны никто не контролировал.
— 17 февраля 2015 года я приехал и прошел собеседование в Луганске. Подписал контракт и получил звание капитан народной милиции ЛНР, командир разведгруппы, — рассказывает Ерофеев.
— Какое оружие за вами было закреплено? — продолжает допрос Соколовская.
— Автомат АК.
— Какие задания на вас возлагали в мае 2015 года?
— Разведка. У меня были документы, на которых были указаны границы, расположения войск.
— Это были границы по Минским соглашениям границы или реальные? — уточняет судья.
— Реальные. Эти территории за мостом на Счастье, часть Луганской области.
Соколовская просит вспомнить подробности боестолкновения, в котором Ерофеев попал в плен. Боестолкновения как такового не было, настаивает обвиняемый.
— Врем я— после обеда или начало, примерно 14 часов. Мы шли в сторону окопов, опор моста. Когда мы вышли к окопам, нас никто не остановил. Когда мы уже подошли, началась стрельба, — рассказывает Ерофеев.
— Вы осуществляли стрельбу в сторону окопов?
— Я лично не стрелял.
— А члены вашей группы?
— Когда началась стрельба оттуда, непонятно было. В окопе я никого не видел.
Ерофеев также настаивает, что Александров выполнял в их группе обязанности санитара и не был вооружен.
Соколовская:
— Свидетель подтверждал некоторые ваши слова о том, что на вас было произведено давление. Расскажите детальнее. Я не понимаю, была ли угроза вашей жизни при пленении?
— После начала обстрела я начал ползти из окопа, когда отползал, увидел людей, которые по мне стреляли. Вы считаете это угрозой? Если бы меня убили, это не была бы угроза. Когда они уже стали задавать мне вопросы, над моей головой прошло несколько выстрелов. Сразу появилось желание общаться.
— А кто стрелял?
— Я не помню, сам выяснял при допросе свидетелей.
— У вас отнимали оружие при пленении?
— Что значит отнимали? Кто-то оружие забрал, кто — не помню. Но я повторю — я из него не стрелял.
Допрос подсудимого Ерофеева продолжается. Соколовская:
— Когда и от кого вы узнали о минометном обстреле?
— Уже после эвакуации я узнал, что от минометного обстрела пострадала еще одна группа военнослужащих на этой позиции. Я считаю, что стрельба из минометов была со стороны Счастья, и этим огнем подавляли тех, кто находился на тех позициях.
— Когда вы стали признавать, что являетесь военнослужащим РФ?
— До пленения мы знали, что не всегда пленные попадают живыми в плен. Они могут остаться на поле боя ранеными, убитыми. И знали, что все, кого берут в плен и кто не является военнослужащими, не подлежат обмену. Я так понимаю, что Саша (Александров — МЗ) еще на стадии пленения об этом сказал. Мы договаривались с ним, что будем так говорить.
Судья: Не понимаю вашей логики. Были ли прецеденты, что когда брали в плен россиян, их отпускали?
— Мы знали, что возвращают, был претендент.
По словам Ерофеева, он боялся, что украинские военнослужащие добьют раненых на поле боя, если те представятся сепаратистами из ЛНР. Судья несколько раз уточняет, было ли решение назваться действующими военнослужащими РФ согласовано с Александровым. Да, это была наша продуманная позиция, отвечает Ерофеев.
Вопросы задает судья Первушина.
— Известно ли вам о боевых задачах, которые выполняли на территории ЛНР российские военнослужащие?
— Нет, не видел.
— 3-й отдельной бригады спецназа?
— Не знаю такого.
— Ну, вы слышали звук голоса (на записях прослушки — МЗ), которые демонстрировало обвинение?
—Да, думаю, что одним из них был мой подчиненный, который докладывал о ситуации.
— Обещали ли вам возвращение в случае признания себя военнослужащим РФ?
— Обещали, что если признают военнопленным, меня обменяют.
— Кто обещал?
— Мне сказали, если я во всем признаюсь, то меня обменяют по окончанию следствия.
— Вы прибыли через Изварино на рейсовом автобусе в Луганск. Что это был за автобус? Откуда вы ехали?
— Я ехал из Самары в Ростовскую область на поезде. До Миллерово, там вышел. Потом поехал на автобусе.
— То есть из Миллерово до Счастья вы ехали через Изварино?
— Да.
— Вы ехали один?
— Да, по предварительной договоренности с Сашей.
— Это ваш бывший сослуживец, который раньше вас уволился?
— Да.
Судья пытается выяснить обстоятельства увольнения Ерофеева из российских Вооруженных сил и материальное положение его семьи.
— Кто должен дать приказ об увольнении?
— Командующий округом.
— Вы не дождались его?
— Да.
— Откуда вы знаете, что приказ был?
— Супруга узнала, получила все документы.
— Вы получили какие-то денежные выплаты после увольнения?
— Нет.
— То есть уволились в никуда и без приказа уехали. В связи с чем? Вы же должны были на что-то рассчитывать, у вас есть семья, жена, ребенок. Супруга работает?
— Подрабатывает.
— Зарплата у нее большая?
— Хватало.
— Вам или ей?
— Ей на время моего отсутствия.
Судья Первушина, с удивлением:
— То есть вы прибыли в Луганск без какого-то письменного подтверждения своего увольнения и без денег?
— Мне перечислили на карточку
— То есть вам перечислили, когда вы бросили прежнюю жизнь и поехали в Украину? А какой побудительный мотив был?
«Я не думал о том, на что прожить после увольнения», — заявляет Ерофеев. «За идею поехал», — говорит он.
В какой-то момент судья спрашивает: Евгений Владимирович, вам что, плохо?
Судья Первушина:
— Когда вас зачислили в «милицию ЛНР»?
— В феврале 2015 года.
— А где жили?
— В казарме в Луганске. Потом в Счастье уехал.
— А там где жили?
— В окопах.
— Вам какое-то финансовое обеспечение выплачивали в милиции?
— Нет.
— Только вы или все?
— Не интересовался.
— Срок службы контракт определял? Что вы дальше собирались делать?
— Отказываюсь отвечать.
— Какие у вас функции были?
— Вести наблюдение за украинскими военными на линии разграничения.
— Где находились ваши позиции?
— У моста через Северский Донец со стороны Луганска.
Судья:
— У вас на форме были знаки различия ЛНР или еще какие-то?
— На некоторых были знаки различия.
— Я спрашиваю: на вашей?
— У всех была военная форма, у некоторых были знаки различия.
— После увольнения из вооруженных сил у вас была пенсия?
— Да, тысяч пятнадцать.
— Не богато.
— В своих показаниях вы сказали, что во время вашего пленения вы решили озвучить версию, что являетесь российскийм военнуслажщим, чтобы спасти свою жизнь?
Ерофеев подтверждает это.
— Мы допрашивали журналиста Савика Шустера, который брал у вас интервью.
— Я не помню, какую информацию давал ему.
— Все, что было оглашено во время судебного заседания — это ваша версия? Вы добровольно прибыли на территорию Украины, поступили на военную службу, кем вы себя представляете?
— Военнослужащим ЛНР.
Прокурор спрашивает, может ли Ерофеев представить себя бойцом милии Самарской области, которая воюет с Российской Федерацией? А Ростовской? Ерофеев:
— Следующий вопрос.
— Омская область, любая…
Подсудимый все чаще отказывается отвечать.
Судья:
— Кем вы представлялись, когда спрашивали вашу личность во время следствия?
— Не помню
— У вас были документы, когда вы шли с группой 16 мая 2015 года?
— Нет.
— А у других членов вашей группы?
— Не было. Свои документы, деньги, телефон я оставил
— Чтобы вас не идентифицировали?
— Чтобы не мешало.
— Вас допрашивали в присутствии защитника?
— Следющий вопрос.
— Вы подпсивали протокол допроса?
— Следующий вопрос.
— Ваша версия, которую вы разработали вместе с Александром, нашла отражение в допросе?
— Очень слабо.
— Следователь записал ваши или не ваши слова? Вы протокол прочитали?
— Следующий вопрос.
— В протоколе какая часть вашей версии была отражена?
— Следующий вопрос.
Ерофеев отказывается отвечать почти на все вопросы, ссылаясь на Конституцию Украины.
— Допрос после перерыва, — заявляет он.
— Перерыв объявляете не вы,— поправляет подсудимого судья
Прокурор задает вопросы, на некоторые Ерофеев соглашается ответить.
— Кому вы передавали разведданные 16 мая?
— Что такое разведданные?
— Вопросы задаю я!
— Согласно Конституции Украины мои действия под шпионаж не подпадают! Следующий вопрос!
Суд приступает к допросу Александра Александрова.
Прокурор:
— До событий 2015 года вам приходилось бывать в Украине?
— Нет.
— Материальное положение вашей семьи? Ваша жена была безработная?
— Я служил по контракту.
— Какая ваша зарплата была?
— Это не имеет отношения к делу.
Отвечая на вопрос об образовании, Александров говорит, что окончил техникум по специальности «юриспруденция».
— Чем вы занимались после техникума?
— Служил в Российской армии. С 2007 по 2009 год — срочная служба. После срочной службы до 2012 года работал машинистом, уволен по сокращению. Дальше пошел служить по контракту.
— В российской армии есть деление на округа? Воинская часть 21208 к какому округу относилась?
— К Центральному.
— У вас были какие-то кредитные обязательства на территории РФ?
— Нет.
— Вы знакомы с Константином Напольских?
Александров называет его своим хорошим знакомым, сослуживцем, но не командиром. Имя своего командира называть он отказывается.
Прокурор:
— Вы в возрасте 29 лет проживали в браке, счастливом, я надеюсь. Вы приезжаете на территории Украины, где у вас нет родственников. С какой целью?
— Идейные соображения.
— Вы приехали уже уволенным из ВС РФ?
— Да, в декабре 2014 года. Из-за невыполнения контракта.
— В чем заключалось невыполнение?
— Я написал рапорт об отказе служить. На имя командира роты.
— Кто был командиром роты?
— Я не буду отвечать.
— То есть вас уволили на основании отказа от прохождении воинской службы. Вы знаете, что это состав уголовного преступления?
— Нет, — отвечает Александров.
Прокурор продолжает задавать вопросы Александрову.
— У вас был телефон во время задержания на территории Луганской области?
— Был, смартфон. Вроде, черный или синий. Марку не помню.
— На указанном телефоне, когда был проведен его осмотр, содержались смс-сообщения. Я прочитаю их, напомню и задам вопрос. Вы пишите абоненту «Жена»...
Прокурора прерывает адвокат Валентин Рыбин:
— Ваша честь, он читает непонятные сообщения из непонятного источника, которые, возможно...
Судья просит задавать вопросы.
Прокурор:
— Вы пишите жене, что в марте едете в командировку. В какую?
— Я не помню.
Допрос продолжается:
— В смс вы пишете о какой-то проверке: приехали генерал ГРУ и еще один человек. Кто это?
— Не знаю.
— Далее в смс вы пишете, чтобы жена отнесла куда-то личное дело вашего знакомого Напольских. Ваша жена имеет доступ к личному делу вашего знакомого?
— Я не в курсе.
— Вам приходили деньги от Министерства обороны после увольнения на карточку?
— Да, это скопилось под увольнение.
— В каком размере?
— Не смотрел.
— Где вы находились в Луганской области?
— Вместе с народной милицией ЛНР в районе Веселая Гора.
— Как вы попали в «милицию ЛНР»?
— Я узнал о ней из интернета. Я взял несколько вещей, поехал в Миллерово, где перешел границу, поймав машину.
— Марку, цвет помните?
— Нет, были украинские номера.
— В Миллерово стоял автомобиль с украинскими номерами?
— Да.
— Вы на нем перешли границу?
— Да, на границе проверяли российские пограничники. С украинской стороны стояли представители ЛНР, которые тоже досмотрели меня. Я приехал в воинскую часть ЛНР на КПП, прошел собеседование с командованием. Мы говорили об условиях.
— Каких?
— Не буду отвечать.
— Дальше?
— Подписали контракт.
— Перечислите перечень обязанностей.
— Обеспечение медпомощи группе разведки.
Прокурор Игорь Нимченко:
— На какой срок был у вас контракт с ВС РФ?
— На три года. Оставался год, когда я уехал в Луганскую область.
— Как вы доказали свою полезность ЛНР?
— У меня нет военного и медицинского образования, но есть военно-учетная специальность: командир отделения медчасти.
— Так было записано в военном билете? А почему он был у вас на руках?
— А где ему быть? Личное дело было передано в комиссариат, но военный билет я не был обязан сдать.
— А сейчас где ваш военный билет?
— Наверное, в Луганске находится.
— Когда вы пошли на операцию, какие документы оставили в части?
— Военный билет, паспорт РФ.
— А удостоверение «милиционера ЛНР»?
— Там же оставил.
— Когда вы получали удостоверение ЛНР, вы подписывали что-то?
— Нет.
— Вы ознакомились с приказом?
— Конечно.
Адвокат Рыбин просит несколько минут для согласования позиции с подзащитным.
— Я в дальнейшем отказываюсь отвечать на вопросы, — говорит Александров, ссылаясь на Конституцию Украины.
Судья Дидык: на вопросы суда вы тоже отказываетесь отвечать?
— Да.
Судья Первушина:
— Вы хотите что-то сказать по поводу показаний Ерофеева, вы их подтверждаете?
— Да.
Александров садится на лавку в аквариуме, его допрос окончен.
Суд переходит к стадии дополнений. Обвинение просит приобщить документ, в котором украинские военные фиксируют факт обстрела 16 мая 2015 года — это извлечение из журнала регистрации нарушений режима прекращения огня. Защитник Рыбин протестует: есть обоснованные сомнения, говорит он, что извлечение составлено корректно.
Рыбин: «Есть журнал со сквозной нумерацией, подшитый и пронумерованный. А то, что предоставили вы, вызывает сомнения. Уважаемый суд, а может, нам предоставят сам журнал, чтобы мы сравнили извлечения из него с оригиналом? На настоящий момент это невозможно сделать. Это лишь извлечения из документа, самого документа мы не видим».
Адвокат Соколовская поддерживает коллегу, подсудимые согласны с защитой.
Суд приобщает извлечение, однако обещает позже дать оценку этому доказательству в совещательной комнате.
Еще один документ, который обвинение просит приобщить к материалам дела — письмо начальника штаба об обстрелах 16 мая 2015 года.
Соколовская показывает толстую папку и обращается к суду: документы мы получили пять минут назад, прошу дать время до завтра, чтобы ознакомиться с ними.
Судья — прокурорам:
— Сколько у вас документов?
— 27 наименований.
Представитель обвинения перечисляет рапорты о нарушениях режима прекращения огня от 16 мая, адвокат Рыбин требует оглашать названия документов полностью. Прокурор: я буду зачитывать название, номер и о чем документ.
Суд обращает внимание, что ряд документов, о приобщении которых ходатайствует обвинение, не имеет отношения к сути дела — это судебные решения по другим делам о ведении агрессивной войны, насильственном перемещении гражданского населения и терроре в 2014 году.
— Вы знаете процессуальную норму: суд не может основывать свое решение на документах, не имеющих отношения к делу, — напоминает судья.
Соколовская:
— У стороны обвинения была возможность представить свои доказательства во время стадии представления ими доказательств.
Рыбин:
— Считаю, что стадия дополнений, которая идет сейчас, существует не для того, чтобы засорять материалы дела! Предоставьте те доказательства, которые стороны были лишены возможности представить в ходе досудебного и судебного следствия. Обращаю внимание, что прокуроры пытаются приобщить конкретные судебные решения, которые не имеют отношения к делу моего подзащитного. В Украине не действует система прецедентного права. Сторона обвинения пытается влиять на суд путем предоставления судебных решений совершенно по другим делам и сформировать у суда в совещательной комнате предвзятое мнение!
Судья Дидык — адвокатам: эти материалы (представленные прокурорами — МЗ) вами уже были открыты?
Суд удовлетворяет ходатайство прокуратуры частично, то есть приобщает только те документы, которые касаются нарушений режима прекращения огня в Луганской области. В приобщении других материалов из папки обвинения отказано. Судья оглашает выписки из журнала наблюдения за режимом прекращения огня в Луганской области за 16 мая 2015 года. «Они носят информационный характер», — отмечает Дидык. Также к делу приобщается информационное сообщение о создании батальона «Айдар»; в приобщении протокола досудебного допроса Александрова — отказано.
Рыбин отмечает, что приобщить судебные решения по другим делам можно, но следует доказать, что они имеют отношение к обвиняемым.
Прокурор просит приобщить также документ с реальными координатами линии разграничения, отличающимися от тех, которые были установлены Минскими соглашениями.
Рыбин:
— Мы этого не оспариваем. Но речь не идет о разнице координат...
Судья его перебивает:
— Вы хотите ознакомиться с документами?
— Если нам дадут такую возможность.
Суд объявляет перерыв.
этого не оспариваем. Но речь не идет о разнице координат...
Судья его перебивает:
— Вы хотите ознакомиться с документами?
— Если нам дадут такую возможность.
Суд объявляет перерыв.
Заседание возобновляется. Ознакомившись с документами из папки обвинения, слово берут адвокаты.
Рыбин: «Вот, например, сопроводительное письмо, в котором говорится, что представители ВС РФ задержаны на территории Луганской области. Принадлежность моего подзащитного к ВС РФ является предметом доказывания, какое отношение сопроводительное письмо имеет к этому? Это письмо с недостоверной информацией: там указывается, что задержаны представители ВС РФ».
Рыбин заявляет ходатайство о признании недопустимыми ряда доказательств: протокола осмотра видео с показаниями Александрова и Ерофеева, дисков с этими видео, интервью обвиняемых Савику Шустеру и соответствующих протоколов осмотра. «Вышеуказанные доказательства подлежат признанию недопустимыми, поскольку Ерофеев и Александров не указывали, что были предупреждены о праве отказаться от дачи показаний». Нет свидетельств, что эти показания даны добровольно, аргументирует адвокат. Он цитирует УПК Украины: получение показаний от лица, которое не имеет возможности отказаться от дачи показаний, недопустимо.
Рыбин говорит, что надеется: эти доказательства попали в материалы дела случайно.
«У меня не было возможности ранее заявить ходатайство о недопустимости доказательств, поскольку я вступил в процесс уже после их изучения», — продолжает Рыбин.
Прокуроры протестуют: на данной стадии разбирательства ходатайства подавать уже поздно.
Адвокат: «Перед тем, как готовить это ходатайство, я ознакомился с записями заседаний. Ранее мои коллеги заявляли ходатайства, отмечая, что доказательства были оформлены ненадлежащим образом, но в моем ходатайстве речь идет не об оформлении, а о том, что показания моего подзащитного были получены до того, как его предупредили об ответственности. Это недопустимые доказательства, полученные без разъяснения человеку его прав и возможности отказаться от дачи показаний».
Это нарушение прав человека и международных обязательств Украины, настаивает Рыбин. «Александров давал показания непонятно кому, и мы не знаем, что происходило за кадром».
Соколовская поддерживает коллегу. Судья: «Это все ваши доводы?». — «Это не доводы, это факты!», — отвечает та.
Суд решает не удовлетворять ходатайство авдокатов об исключении видео допросов обвиняемых и их интервью Шустеру из числа доказательств, но обещает дать им оценку в совещательной комнате.
Следующее заседание начнется в Голосеевском суде Киева в пятницу в 11:00. Стороны приступят к прениям.