«Мне принесли, сказали, здесь 500 тысяч». Допрос Александра Ламонова в Мосгорсуде
Александр Ламонов. Фото: Станислав Красильников / ТАСС
В Московском городском суде идет процесс против бывшего начальника управления собственной безопасности Следственного комитета Михаила Максименко, которого обвиняют в получении взятки за освобождение криминального авторитета по кличке Итальянец. Накануне стало известно, что обвинение считает причастным к преступлению действующего главу московского управления СК Александра Дрыманова, а сегодня суд допросил заместителя Максименко Александра Ламонова. Признавший свою вину и заключивший досудебное соглашение Ламонов рассказал о том, как он передавал деньги своему начальнику, боролся с утечками информации в своем ведомстве, искал часы петербургского криминального предпринимателя Шенгелия и встречался с сотрудниками ФСБ в СИЗО. «Медиазона» публикует избранные места из его выступления в суде.
О взятке за переквалификацию дела Кочуйкова
Прокурор Борис Локтионов. Что вам известно по поводу событий, произошедших в декабре 2015 года на улице Рочдельская и об обращении к вам Суржикова по поводу решения вопроса в отношении Кочуйкова?
По версии следствия, затем связанный с Шакро экс-сотрудник полиции Евгений Суржиков через Ламонова и другого заместителя главы УСБ СК Дениса Богородецкого передал Михаилу Максименко, что владелец сети ресторанов Олег Шейхаметов готов заплатить за смягчение наказания для Итальянца. Максименко согласился, и Шейхаметов через посредников передал ему 500 тысяч долларов, после чего дело против Кочуйкова-Итальянца было переквалифицировано, а сам он освобожден под подписку о невыезде.
Александр Ламонов. В январе 2016 года я встретился с Богородецким и Суржиковым в кафе, и они мне разъяснили ситуацию, связанную с конфликтом, имевшим место в декабре 2015 года в ресторане Elements. <…> Они мне объяснили, что в процессе с одной стороны были ранены и убиты несколько человек, с другой стороны тоже имелись пострадавшие. По данному факту было возбуждено уголовное дело и представители стороны, где были убитые люди, были помещены под арест. Представители другой стороны, бывшие сотрудники правоохранительных органов, были отпущены.
В связи с чем возник вопрос о возможной коррупционной составляющей со стороны работников Следственного комитета. <…> Получив данную информацию, я прибыл к своему руководителю Максименко Михаилу Ивановичу, где доложил ему данную ситуацию. <…>
Мы посмотрели через интернет саму ситуацию конфликтную. Учитывая, что, возможно, было со стороны сотрудников Следственного комитета города Москвы наличие коррупционной схемы, я предложил Михаилу Ивановичу, что надо как-то отреагировать на эту ситуацию. Михаил Иванович сказал, что сейчас должен подъехать руководитель Следственного комитета по Москве Дрыманов Александр Александрович. <…>
Приехал Дрыманов, который пояснил, что со стороны людей, которые совершили убийство и ранение нескольких человек, находились представители бывших правоохранительных органов, среди которых был Буданцев. Который после данного конфликта действительно был помещен под домашний арест. А вторая сторона была помещена в СИЗО. После этого Михаил Иваныч сказал мне, чтобы я более подробно получил информацию. <…>
Мне поступила информация о том, что идет утечка информации, вероятнее всего, со стороны следствия. <…> В начале марта <нрзб> я встретился с Никандровым Денисом Владимировичем, это заместитель руководителя главного следственного управления Следственного комитета по городу Москве. <…> Я довел до него, что идет утечка информации, возможно, от следователя, и спросил о возможности замены следователя, чтобы понять, от него ли идет утечка.
Ламонов рассказывает, что договорился с Никандровым о замене следователя «после праздников».
<…> После этого поступала информация также, что кто-то пытается разрешить эту ситуацию об изменении меры пресечения Кочуйкову и его товарищам и вообще о прекращении дела.
В апреле месяце от Максименко мне поступила информация о том, что в ГСУ СК по Москве принято решение о том, что по Кочуйкову, скорее всего, уголовное дело будет переквалифицировано на самоуправство. <…> Я информацию эту довел до Богородецкого, потому что знал, что он отслеживает эту ситуацию. Через день или два ко мне приехал Богородецкий <нрзб> что со стороны Кочуйкова кто-то, как он объяснил, из его друзей, предлагает деньги, если точно будет переквалифицировано дело.
Я встретился с Максименко и дал ему информацию, что Богородецкий и Суржиков могут взять данные деньги в случае, если будет подтверждена переквалификация. Михаил Иванович ничего не ответил мне. <…>
При встрече был Богородецкий <…> Мы с Богородецким посидели, подумали, предложили увеличить сумму <…>. Я ответил согласием <…>.
В конце апреля, 27-28 апреля, пришел ко мне в кабинет Богородецкий и принес пакет.
Отвечая на вопросы адвоката, Ламонов поясняет, что Богородецкий принес ему 500 тысяч долларов в коробке. Позже он передал эти деньги Максименко в той же коробке.
<…> 12 мая я приехал к Михаилу Ивановичу Максименко <…> и довел до него информацию о том, что мне были переданы деньги в сумме 500 тысяч долларов. <…> Также пояснил, что из этой суммы 100 тысяч я оставляю себе с целью передать их себе, Богородецкому и Суржикову — как благодарность. Остальное передам ему. <…> Михаил Иванович не ответил ни да, ни нет.
Также мы поговорили о том, что поступает информация, что кто-то пытается с той стороны решить вопрос по делу. Михаил Иванович также ответил, что у него тоже такая информация есть. <…>
После этого разговора, где-то 16 мая, я был приглашен в кабинет Михаила Максименко, который сообщил мне, что в Москве принято решение (о переквалификации дела Кочуйкова и его освобождении из СИЗО — МЗ) <…> Я уточнил у него, законно ли принято решение, он при мне позвонил Никандрову, и в процессе разговора еще раз подтвердил мне, что да, решение о переквалификации принято законно и было утверждено руководством. <…>
18 мая я взял пакет с (неразборчиво называет сумму — МЗ) долларов США и приехал к Максименко на квартиру, привез этот пакет с собой. Войдя в квартиру, данный пакет я оставил на кухне, возле мусорного ведра. Он сам сказал: «Поставь его <нрзб>». Пакет мы не открывали, не смотрели. Мы оба понимали, что внутри. Так как я считал, что Михаил Иванович <нрзб> разговор, посмотрит.
В конце мая, где-то в 20-х числах, я встретился с Суржиковым и Богородецким, <…> и мы распределили 100 тысяч долларов США между собой. Я взял 25 тысяч долларов, Суржиков тоже 25, Богородецкий 50. <…>
Локтионов. А почему все-таки взяли-то эти 500 тысяч? За какие действия?
Ламонов. Действий в принципе никаких и не было. <…> В основном, в принципе, за то, что уже было принято решение о переквалификации дела. <…> Я так понимаю, вы преподнесли эту ситуацию, вы слышите меня? (Ламонов обращается к Максименко и его защитнику. «Да, мы вас слышим», — отвечают те. — МЗ) Я так понимаю, вы преподнесли эту ситуацию там, кто разговаривал с тем человеком, который передавал деньги, что вопрос о переквалификации, это решаем мы. Я так понимаю ситуацию.
Кража часов Hublot у Бадри Шенгелии
Локтионов. Расскажите, пожалуйста, что вам известно по поводу кражи наручных часов у гражданина Шенгелия.
Ламонов. В июне 2015-го я познакомился с представителем управления собственной безопасности… Я не помню — Санкт-Петербурга или центрального аппарата. Виталий… С Виталием, фамилию забыл, извините, который сообщил, что они занимались [проверкой] по заявлению Шенгелия по факту хищения дорогостоящих часов на сумму 1,5 млн рублей сотрудниками правоохранительных органов по городу Санкт-Петербургу. В процессе этого они материалы процессуальной проверки передали в ГСУ СК по Санкт-Петербургу, где сотрудниками следственного управления было принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела по данному факту.
Сотрудники УСБ посчитали, что в связи с хорошими, там, связями, знакомствами, в действиях сотрудников СК по Санкт-Петербургу имеется личная заинтересованность, возможно корыстная, о том, о том, чтобы замять уголовное дело. Основывались эти сведения на материалах ПТП — прослушки телефонных переговоров, а так же заявлении и показаниях очевидцев по делу <…>.
Так как была возможна ситуация, что сотрудники СК действительно там <нрзб>, было принято решение провести проверку. Я предложил Виталию подготовить докладную записку мне об этой ситуации и направить на проведение проверки. И в город Санкт-Петербург выехала моя сотрудница <нрзб>, которая провела проверку <…>. По результатам телефонного разговора с ней, когда она еще была там, она подтвердила, что там усматриваются признаки преступления — похищения часов.
Она приехала в Москву и доложила ситуацию <…>. С целью подтверждения ситуации о действительных противоправных действиях сотрудников правоохранительных органов и возможном покрывании их действий сотрудниками СК, первым заместителем Максименко был организован выезд в Санкт-Петербург с целью ознакомления с материалами по делу на месте <…>.
Локтионов. Почему у Максименко был такой интерес к этому делу [о краже наручных часов у Шенгелия]?
Ламонов. Я так понимаю, что Максименко в свое время занимался делом Барсукова-Кумарина, и был осведомлен о данном человеке, который представлял интерес для следствия, а также <нрзб>.
Локтионов. Когда Шенгелия представлял интерес для следствия по делу Барсукова-Кумарина?
Ламонов. Я не в курсе.
Локтионов. Какие часы, по словам Шенгелия, были у него похищены?
Ламонов. Я названия не помню, но сумма составляла 1,5 млн рублей.
Локтионов. Когда появилось заявление Шенгелия, что у него похищены часы?
Ламонов. В 2015 году, месяц не помню. Но хочу пояснить, что так как в данной ситуации мы тоже скептически отнеслись к товарищу Шенгелия, мы приглашали его в Москву и ездили в ФСБ, где проводили с ним беседу. Он подтвердил эту ситуацию, сказал, что готов полиграф пройти и подтвердить свое заявление <…>.
Локтионов. А он говорил, при каких обстоятельствах у него были похищены часы?
Ламонов. Да, говорил. Они сидели в кафе. Пришли сотрудники полиции, задержали, доставили в подразделение полиции. Не оформили при этом рапорт о задержании, досмотр официальный не провели. В процессе часы у него были изъяты, обратно ему их не выдали. Это все подтверждалось материалами.
Локтионов. Скажите, действие сотрудников полиции фиксировалось на какой-нибудь носитель?
Ламонов. Нет, у нас такой информации не было. Мы же не занимались процессуальной проверкой, мы занимались служебной проверкой по факту действия сотрудников СК <…>.
Локтионов. Была ли поставлена Максименко или кем-либо задача собирать компрометирующую информацию о конкретных лицах, которые работали в Санкт-Петербурге и Ленинградской области?
Ламонов. Мне такую задачу не ставили.
Локтионов. Вам известно было, ставил ли Максименко задачу перед кем-либо о собирании компрометирующих данных в отношении конкретных лиц?
Ламонов. У меня нет такой информации.
Локтионов. Вы выясняли, почему Шенгелия не обратился сразу по поводу кражи часов в правоохранительные органы?
Ламонов. Я просто спросил у него: подтверждаете факты? Он сказал: да, отвезли, да, забрали, да, ничего не оформляли. И все.
Локтионов. А в целом вам известно, кто был инициатором той проверки?
Ламонов. Нет <…>.
Локтионов. Вам вообще что-то известно о получении Максименко денег от Шенгелия?
Ламонов. Известно от следствия нашего <нрзб>.
Локтионов. Очевидцем получения таких денег вы являлись?
Ламонов. Нет.
Локтионов. Из иных источников кроме материалов уголовного дела вам что-то об этом известно?
Ламонов. Нет.
Локтионов. Скажите, пожалуйста, вы материал читали, связанный с часами? По вашему мнению, основания для возбуждения дела по факту кражи имелись?
Ламонов. Да, основания имелись.
«Улюкаев тоже думал»
Вопросы Ламонову задает защитник Михаила Максименко Александр Вершинин.
Адвокат Александр Вершинин. А скажите вообще, у вас создалось впечатление, что Максименко понял, что в пакете, или нет? Он каким-то образом знак, может, подал?
Ламонов. Я пакет поставил, смотрю <нзрб>, он говорит: «Потом разберусь», ну что-то такое. Вопрос о деньгах никто не задавал, о том, что там деньги, он не спрашивал.
Вершинин. Но он-то понял?
Ламонов. Откуда я знаю, понял он или нет. Ну, он же не дурак.
Вершинин. А может он думал, что там в пакете что-то другое.
Ламонов. Улюкаев тоже думал.
В зале оживление, многие смеются, судья замечает, что «мы сейчас не Улюкаева судим».
Вершинин. А в пакете-то была какая сумма?
Ламонов. Недостаточная сумма, 100 тысяч. Я не пересчитывал все эти деньги. Мне принесли, сказали, здесь 500 тысяч, я оттуда взял (несколько пачек банкнот на сумму 100 тысяч долларов, не очень внятно поясняет Ламонов — МЗ). Остальное, наверное, было 400.
К допросу подключается прокурор Локтионов.
Локтионов. А где вы их разделяли?
Ламонов. В кабинете у себя. Я вытащил 100 тысяч, эти 100 тысяч отдельно положил, 400 вернул.
Локтионов. Те деньги, которые вы вытащили, вы где оставили?
Ламонов. Там же, в сейфе.
<…>
«Благодарность за занятую позицию»
Представляющий интересы Максименко адвокат Вершинин спрашивает о коробке долларов, которую Ламонову в кабинет принес его коллега Богородецкий.
Вершинин. А вы не боялись, что у вас могут найти сотрудники правоохранительных органов такую огромную сумму в служебном кабинете? Почему вы их из служебного кабинета не унесли в другое место, где их явно бы не нашли?
Ламонов. Объясняю: потому что я не считал, что это вообще взятка первоначально, поэтому спокойно их хранил.
Вершинин. А когда вы стали считать, что это взятка?
Ламонов (со смехом). Когда меня арестовали. (В зале тоже смеются — МЗ). Я и сейчас считаю, что это не была взятка.
Вершинин. А что это было тогда? Мошенничество?
После возражений гособвинителей судья Олег Музыченко переформулирует этот вопрос.
Судья Олег Музыченко. Чем вы это считали?
Ламонов. Благодарностью за занятую позицию.
О сыне и ФСБ
Адвокат Вершинин. Поясните, пожалуйста, сотрудники управления «М» ФСБ России (по контрразведывательному обеспечению правоохранительных органов, судов, Минюста и прокуратуры — МЗ) посещали вас в следственном изоляторе «Лефортово»? Если да, то сколько раз?
Ламонов. Да. Сколько раз, я не помню.
Вершинин. Кто? Фамилии, должности, звание. В связи с чем?
Судья Музыченко говорит, что Ламонов может не отвечать на этот вопрос и разрешает ему посоветоваться с защитником. Женский голос: «Отвечайте!».
Ламонов. Посещали с целью склонения, чтобы я сознался <нзрб>.
Вершинин. И как склоняли? Убеждали? Чем? Морально? Физически?
Ламонов в ответ что-то неразборчиво бормочет.
Вершинин. Поясните, пожалуйста, ваш сын является сотрудником правоохранительных органов, МВД? Задерживался ли в июле-августе 2017 года ваш сын сотрудниками управления «М» ФСБ за совершение противоправных действий?
Ламонов. Я отказываюсь отвечать на этот вопрос.
Вершинин. Доставлялся ли ваш сын или вы в служебное помещение ФСБ России? Вам <...> вы к нему [доставлялись] сотрудниками управления «М» в июле-августе 2017 года? Вы встречались с сыном вашим в помещении ФСБ?
Гособвинитель возмущается, что адвокат задает провокационные вопросы. Судья говорит, что Ламонов может не отвечать.
Ламонов. Я отказываюсь отвечать на этот вопрос.
Вершинин. Прекрасно! Предлагалось ли вам дать показания и подписать явку с повинной в июле-августе 2017 года в обмен на незаконное освобождение от уголовной или иной ответственности вашего сына, задержанного сотрудниками ФСБ России?
Ламонов. Я отказываюсь отвечать на этот вопрос.
«Слушай, ну не возьмем мы, возьмут там»
Судья Музыченко. Применительно к первоначальным событиям. Вам была озвучена информация о том, что есть такие люди, которые предлагают деньги за решение вопросов. Вы довели до Максименко, он промолчал. Простите мою наивность, видимо, но хотелось бы понять. А если к вам обращается господин Богородецкий и говорит о том, что есть некие граждане, готовые заплатить крупные суммы за решение вопросов — почему у вас как у сотрудника управления собственной безопасности не возникает желания сказать: «Зачем вы мне предлагаете?».
Ламонов. Это обсуждалось. Первоначально я отказался. <нрзб> сказал: «Слушай, ну не возьмем мы, возьмут там».
Музыченко. Где?
Ламонов. Ну кто-то там же решает вопросы все равно.
Музыченко. Ну хорошо, видимо, вы понимали, что [это] не совсем правильная вещь. А зачем вы еще Михаилу Иванычу рассказываете, что есть такая замечательная идея? Михаил Иваныч тут при чем? Если вы говорите, что он про это только вам сказал, что будет переквалификация, потом молчал… Вы все ходили, а он молчит, вы деньги приносите...
Ламонов. Учитывая занятую позицию <нрзб>, в то время мы считали, объективности и законности — потому что он (Максименко — МЗ) ездил к руководству ФСБ. Информация поступала: «Ребят, у нас все законно».
<...>
Музыченко. Скажите, а вот брать таким вот образом — вы говорили, что даже не расценивали это как незаконную изначально ситуацию... А все-таки брать за объективную и за полную позицию деньги от людей в такой ситуации... Это, по-вашему, законно? Изначально, когда речь об этом зашла, вы понимали, что это незаконно?
Ламонов. Да.