Первым на прошлом заседании выступил свидетель Владимир Алексеев — он завтракал в «Кофемании», когда там случилась драка. Никаких значимых подробностей инцидента свидетель не запомнил.
Следом пришел Алексей Авдеев, охранник клуба «Эгоист», возле которого был избит Соловчук. Мужчина рассказал, что в клубе компания спортсменов агрессии не проявляла, а о драке он узнал со слов коллеги, но вмешиваться не стал. Затем огласили его показания — на следствии Авдеев говорил, что заметил потасовку по камерам, но не стал ее разнимать, так как испугался.
Третий свидетель — Лола Джафарова, девушка, отдыхавшая в компании футболистов в ту ночь. Она сказала, что не помнит большую часть событий или вовсе их не видела. Конфликт с Соловчуком, по ее мнению, начался из-за того, что водитель назвал Александра Кокорина пидарасом. Следом огласили и ее показания — в протоколе ее допроса почему-то утверждается, что пидарасом Соловчук называл самого себя; также сказано, что потерпевшего избили довольно сильно, и лицо у него было в крови.
Следом обвинение показало видео драки у «Эгоиста». На записи видно, как компания футболистов обступает водителя и что-то ему говорит, затем его избивают. После этого в суде посмотрели запись с видеорегистратора Соловчука со звуком; судя по ней, спортсмены требовали объяснить, почему шофер обозвал Александра Кокорина «петухом». Драка сопровождалась экспрессивными репликами обвиняемых:
— Ты знаешь, кто такой петух?
— Не нужно «прости», не нужно «прости»!
— Ты про него сказал, это мой близкий друг!
— ***** [Черт], ну зачем ты это сказал?
— Просто скажи…
— Ну ***** [черт], ты адекватный, нормальный чувак… Ну зачем ты…
— Все, все, успокойся!
— Хорошо, я понял.
— Ты должен запомнить это, сука, на всю жизнь! Еще раз такое будет, ты умрешь ***** [к черту]!
Затем прокурор Светлана Тарасова рассказала, что свидетель Александра Поздняковиене — девушка из компании Кокорина и Мамаева, которая по ошибке села в машину Соловчука и услышала от него фразу про «петухов» — не является в суд. Гособвинитель попросила оформить ее привод.
Заседание начинается. Суд сегодня продолжит допрос свидетелей, первым даст показания Николай Дмитриев. Это коротко стриженый мужчина в костюме; подсудимые ему не знакомы, неприязненных отношений между ними нет; из всех фигурантов дела Дмитриев припоминает только потерпевшего — водителя Виталия Соловчука.
Прокурор Светлана Тарасова просит свидетеля рассказать, что происходило в день конфликта. Он рассказывает, что работает в московском Театре сатиры, который находится в районе метро «Маяковская» неподалеку от клуба «Эгоист»; по утрам Дмитриев совершает обход территории.
Дмитриев объясняет, что в то утро увидел в припарковавшейся рядом с театром машине окровавленного водителя — и «левая дверь со стороны водителя придавлена была». Он постучал в окно, водитель (это был потерпевший Соловчук) не отреагировал, тогда свидетель вызвал скорую и полицию.
После того, как экстренные службы приехали на место, к машине он больше не подходил, но запомнил, что водитель оставался внутри автомобиля.
— Так водитель лежал, вы говорите, в крови? — уточняет прокурор.
— Ну как, он опрокинутый [был] на сиденье, — объясняет свидетель.
На стук водитель не реагировал, Дмитриев не видел, шевелился тот или нет.
По его словам, наряд полиции — два сержанта — приехали примерно через 20-25 минут после звонка. Было около восьми утра.
После этого Дмитриев вернулся на свой объект.
Адвокат Кокорина-старшего Андрей Ромашов спрашивает, запомнил ли свидетель номер машины — раньше помнил, сейчас уже забыл, отвечает тот.
— Вы следователю все то же самое рассказывали? А не говорили ему, что Соловчук выходил там, протирал кровь?
Свидетель припоминает, что уже позже, когда подъехали сотрудники полиции, пострадавший водитель ходил вокруг своей машины.
— Оклемался немного, да?
— Да, ходил вокруг машины.
Больше вопросов к Дмитриеву нет, его отпускают.
Судья Елена Абрамова вызывает свидетеля Дмитрия Грачева, молодого человека в темно-синих джинсах и обтягивающей кофте. Он работает управляющим «Кофемании» на Большой Никитской и в день потасовки — 8 октября — был на работе.
Потерпевший Пак ему известен, потому что «он приходил в ресторан к нам, завтракал», рассказывает Грачев; остальных фигурантов дела управляющий знает только по именам.
— Кто-то из официантов сказал: у нас Кокорин с Мамаевым сидят, ого, ну класс. Вышел в зал — ну да, сидят, — вспоминает он.
В компании, вспоминает Грачев, было шесть парней и, кажется, четыре девушки; впрочем, свидетель уточняет, что мог запомнить это по видео, которое смотрел уже после инцидента. Были ли другие посетители в том зале, он не помнит. «Еще рано было, понедельник. Я потом на камере видел, что там подходили гости, уходили».
Спортсмены и их друзья заказывали алкоголь, пиво, виски, перечисляет свидетель.
— А как вели себя указанные люди? — уточняет прокурор Тарасова.
— Пока не начался конфликт, нормально, спокойно вели себя.
— Ничего такого, что запомнилось вам, вы не помните? Рассказывать вы не хотите?
— Да нет, я ходил в туалет, проходил — сидят, ничего такого.
После этого Грачеву надо было отойти, он начал одеваться, и в этот момент заметил драку — «смотрю, потасовка какая-то». Свидетель сказал менеджеру, что гостей надо разнимать, и сам тоже снял куртку и подошел к беспокойным посетителям.
— Парень был, я держал парня одного, но его здесь нет. Вот, говорю, ребят, успокойтесь. Сзади меня был Пак. Я не видел, когда он пришел.
Сколько было времени, Грачев сказать затрудняется. Прокурор Тарасова:
— Почему вы решили, что надо их разнимать?
— Послушайте, не раз в своей жизни разнимал, сам вырос в такой среде — мужчинам свойственно выяснять отношения.
— А у вас в заведении это норма?
— Норма ли выяснять отношения? Да нет, я думаю, это вообще не норма.
Грачев вспоминает, что к участникам конфликта «подошли еще мужчины в пиджаках, ну, гости».
— Много слов было там. У меня была задача, чтобы не было потасовки.
— А этот один (участник драки, которого удерживал свидетель — МЗ) что делал?
— Что-то говорил Паку. Что-то вроде «за свои слова надо отвечать».
Вокруг уже собралась толпа, вспоминает Грачев:
— Я говорил им: успокойтесь, идите выяснять все ваши отношения на улице.
Прокурор Тарасова настойчиво выясняет, «какая у этих лиц была реакция — успокоились они с первого раза или нет?». Свидетель не может четко ответить на этот вопрос.
— Вы понимаете мой вопрос? Я понимаю, что вы хотите много и ни о чем, но у меня конкретный вопрос, — напирает гособвинитель.
Грачев говорит, что никто из компании спортсменов после его увещеваний так и не успокоился.
Пару раз до этого управляющий уже видел Александра Кокорина в «Кофемании». Что делал во время потасовки футболист и другие подсудимые, свидетель сказать не может, он держал другого парня: «Все ругались, громко разговаривали». Но нецензурной брани или угроз Грачев не слышал.
— Пак находился за столом, он был у меня за спиной. Я не видел, что он делал.
— Человек с фамилией Гайсин вам знаком?
— Теперь знаком, да, — вздыхает свидетель.
Что делал Гайсин, он тоже не видел — как и ударов. Вся потасовка по ощущениям свидетеля продолжалась 10–15 минут. Прокурор Тарасова слушает его, театрально подперев голову рукой.
Гособвинитель Тарасова выясняет у свидетеля, чем в его понимании отличаются «драка» и «выяснение отношений». «Ну, для меня это синонимы», — отвечает Грачев, подчеркивая, что ударов кулаками он не видел.
— Может, я хотел предотвратить драку, потому что мне казалось, что сейчас будет драка. Давайте так и запишем.
— Агрессия. Агрессию по отношению к Паку [подсудимые] выражали?
— Кто, я?
— Да нет, почему вы...
— Нет, такого я не видел.
— Тогда почему же вы вмешались и стали удерживать [одного из гостей]?
Грачев со смешком говорит, что боялся эскалации конфликта, но агрессии не видел. Отвечая на вопросы прокурора, он поглядывает на подсудимых и улыбается им.
Прокурор Тарасова расспрашивает Грачева, сколько было людей в зале (10–15), просит его пошагово описать свои действия и вспомнить перемещения участников потасовки по кафе. В соседний зал, за перегородку, вспоминает свидетель, выходили только девушки.
— Кто-нибудь из указанных лиц требовал прекратить съемку и показать им телефоны? — спрашивает Тарасова.
— Я не слышал такого. Насколько помню, я не слышал. Мне потом рассказывали, что там была какая-то съемка.
— Кто-нибудь что-нибудь разливал, разбивал?
— Девушка при мне, да, смахнула тарелку со стола. Я спросил, что ты делаешь? Вопрос был в никуда. По-моему, она телефон искала.
Потом шумная компания вышла через пожарную дверь, говорит Грачев. «Когда она открыта, через нее могут входить и выходить гости». Он говорит, что по просьбе посетителей запасный выход иногда открывают. Удар стулом свидетель видел только на видеозаписи, которую посмотрел в тот же день.
— Видел на ней, что они выясняли отношения?
— Кто?
— Компания, которая была в этом зале.
— С кем?
— Пак. Пак там был?
Грачев описывает, что видел на записи с камеры.
Стороны вступают в перепалку о том, может ли прокурор при допросе свидетеля упоминать, что удар стулом пришелся именно по голове Пака.
После этого Тарасова спрашивает Грачева о его допросе на следствии, тот говорит, что читал запись своих показаний невнимательно, а следователю рассказывал и о том, очевидцем чего стал сам, и о том, что видел на съемке с камер.
— Вы прямо как по одному этому [сценарию] заучиваете, — снова подперев подбородок кулаком, замечает Тарасова.
— Вам кто-то запрещал читать протокол? — уточняет судья.
— Нет, мне [следователь] предложила ознакомиться, я пробежал там глазами, подписал.
— То есть вы сами не захотели читать?
— Да.
Адвокат Ромашов спрашивает, были ли жалобы на компанию футболистов до начала конфликта; Грачев отвечает отрицательно.
— То есть ничего не было?
— Не было.
Свидетель еще раз повторяет, что не видел удара стулом.
— Каким образом расставались Пак и конфликтующие с ним футболисты?
— Вы знаете, по-моему, я уже ушел.
— Там замирения не было? Я прямо спрошу, — продолжает задавать вопросы Ромашов.
Грачев говорит, что когда он смотрел видео, ему показалось, что подсудимые и Пак спокойно поговорили и «конфликт был исчерпан, но это моя интерпретация».
Свидетель уверен, что именно тот участник потасовки, которого он держал, произнес фразу «за свои слова надо отвечать». Говорили ли это другие, Грачеву неизвестно. Он описывает этого парня — «ростом с меня», славянская внешность, особых примет не заметил. «Как я понял, да, он был в этой компании. Я тоже его просил, давайте, уходите, идите на улицу». Показать этого человека на видео свидетель не сможет.
Адвокат Ромашов опять спрашивает, называл ли свидетель следователю фамилии и инициалы участников потасовки — фамилии да, отвечает Грачев, а инициалов он не знает.
Второй адвокат Александра Кокорина Татьяна Стукалова выясняет, была ли у Пака возможность пересесть на другое место.
— Возможность, я уверен, что была, потому что это был понедельник, было немного гостей, — отвечает Грачев.
Скорую Пак вызывать не просил, за голову не держался, рассказывает свидетель Стукаловой. Раньше, когда Кокорин бывал в «Кофемании», никаких жалоб на него не поступало.
Адвокат Кирилла Кокорина Вячеслав Барик спрашивает, интересовался ли Грачев причинами конфликта у парня, которого он держал:
— Спрашивал, да, чего случилось?
— Он говорил: «Пускай ответит за свои слова». Я говорил: «Мужики, идите на улицу, там разберетесь».
Адвокату Протасовицкого Татьяне Прилипко свидетель отвечает, что не знает, просил ли Пак кого-то из сотрудников «Кофемании» пересадить его за другой столик, но свободные места в то утро были, «у нас достаточно большой зал».
Александр Кокорин спрашивает свидетеля о разговоре при выходе из кафе:
— Может быть, вы помните, было у нас рукопожатие?
— Насчет рукопожатия не помню, но вроде мы и правда что-то поговорили, я сказал что-то вроде: «Давайте, идите».
Говорил ли Кокорин перед уходом с Паком и если да, то о чем, свидетель не помнит.
Судья Елена Абрамова спрашивает, сколько раз в то утро до конфликта свидетель видел компанию футболистов. Он рассказывает, как бариста делал ему эспрессо, как он прошел мыть руки в туалет и как видел компанию через решетку. Он видел спортсменов мельком и ничего особенного не заметил: «Сидят, что-то едят».
— По поводу выбора места... А что, не является правилом хорошего тона предупредить официанта, что ты пересаживаешься?
— Ну, это уже кому как удобно. Кто-то говорит, кто-то, бывает, увидит знакомого, пойдет, сядет. Официант потом идентифицирует, подойдет спросит.
— Предупреждать официанта не нужно?
— Мы не требуем этого от гостей.
Прокурор Тарасова просил огласить показания свидетеля на следствии, когда тот «описывал асболютно по-другому поведение этой компании», говорил, что фраза «За свои слова надо отвечать», приналежит одному из подсудимых и четко указывал «алгоритм действия Кокорина-младшего, который подошел к гостям с вопросом, собственно, кто снимал».
Защитники возражают.
— Еще раз подчеркну суду, что свидетель сегодня четко заявил, что он давал следователю показания и о том, что он видел лично, и о том, что видел на видеозаписи, — говорит адвокат Ромашов.
Прокурор Тарасова читает протокол допроса, в котором очень подробно описано, как свидетель Грачев пришел в «Кофеманию» с утра, что он там делал и как заметил компанию из примерно десяти человек.
Согласно протоколу, свидетель видел, как Кокорин подошел к постоянному посетителю заведения (позже Грачев узнал, что это был Пак), занес над ним стул и ударил. После этого прибежавшие сотрудники кафе сказали управляющему о драке, и все вместе они поспешили в зал. Там Грачев видел Кокорина-младшего (его имя он узнал позже), но разговаривал не с ним, а с неизвестным человеком из той же компании — и этот незнакомец, и Кокорин-старший были пьяны и постоянно повторяли Паку, что «надо отвечать за свои слова». Мамаев, говорится в показаниях Грачева, тоже подходил к Паку со словами: «Что ты сказал?». При этом Кокорин-младший «громко и дерзко спрашивал у посетителей, кто производил видезапись», а девушка из свиты футболистов демонстративно перелезала через лавки, искала мобильный телефон, что-то выкрикивала и «в какой-то момент начала сбрасывала посуду со стола». В итоге компанию удалось выпроводить из заведения. Кокорин, как сказали Грачеву другие сотрудники кафе, оплатил счет своей карточкой. Потом свидетель смотрел запись с камер и увидел, как Александр Кокорин наносит Паку удар стулом по голове и туловищу.
Также в протоколе рассказывается, как начальник дал Грачеву номер Пака и сказал ему позвонить чиновнику, а тот попросил предоставить ему видеозапись из кафе. Свидетель сделал копию и передал ее водителю Пака.
Оглашая протокол допроса, прокурор подчеркивает, что подпись свидетеля стоит после каждого ответа.
Грачев подтверждает, что да, он давал такие показания.
— А чем различается это с тем, что я сегодня сказал?
— Наверное, вам лучше знать, — улыбается Тарасова. — А я это оценю после.
Адвокат Ромашов:
— Вы сегодня в суде правду говорили?
— Да, конечно.
Отвечая адвокату Барику, свидетель говорит, что теперь припоминает, как Кирилл Кокорин задавал посетителям вопросы про съемку инцидента, но никаких угроз от него Грачев не слышал. Вспомнить, произносил ли Мамаев фразу «надо отвечать за слова», он сейчас уже не может. Слов и действий Протасовицкого свидетель тоже не помнит. Его отпускают, перерыв — 5 минут.
Вызывают нового свидетеля Ольгу Аверкину — это худая девушка в светлых джинсах, красной кофте и бордовых кедах. Лично с подсудимыми и потерпевшими Аверкина не знакома, работает в «Кофемании» официанткой, 8 октября пришла на работу в 8:30.
— Начнем с того, что я мало что помню, — говорит свидетельница. — Скажу сразу, для меня это был обычный день — кроме того, что после обеда там были толпы журналистов. Я работала в отдаленном зале и ничего не видела.
Было «интенсивное» утро, вспоминает Аверкина, много гостей, почти целиком заполненные залы; свидетель не обращала внимания на конфликты посетителей, ее вообще не интересуют подобные вещи. Сама девушка компанию футболистов, о которой уже позже рассказали коллеги, не видела, но помнит громкие голоса их спутниц, которые что-то разбили.
— В этот зал я зашла один раз, как раз попала под камеру, когда мне у менеджера понадобились ключи от касссы. Я увидела какую-то скученность, много наших ребят-официантов, какие-то громкие разговоры… Я взяла ключи и вышла.
Была ли нецензурная брань, Аверкина на помнит. Она спокойно повторяет, что в то утро была очень загружена работой, поэтому не обращала внимания на потасовку и «вообще мне эта ситуация была не очень интересна». Уточнить, какие подробности происшествия она узнала от коллег, а какие из СМИ, свидетельница не может — слышала, что «ребята» шумели, гости пересаживались от них, потом случилась какая-то потасовка, «остальное вы все знаете лучше меня, видео все показало».
Полицию в кафе Аверкина не видела.
Аверкина внимательно слушает вопросы прокурора, наклоняя голову. Как приходил и уходил Пак, она не видела.
Теперь вопросы задает адвокат Ромашов. Свидетельница не помнит, когда именно ее допрашивал следователь, но подтверждает что видеозапись ей показывали — тот момент, когда официантка зашла в зал и вышла; на допросе она спросила: «Зачем вообще вы меня вызываете, я же ничего не видела?». Обо всех остальных обстоятельствах инцидента девушка узнала только от коллег и из СМИ.
— У меня был интенсив в том числе из-за того, что гости не садились в другой зал, а садились в мой.
В какой-то момент Аверкина услышала, как некая женщина сказала, что в зале шумно, у нее деловая встреча и она хотела бы пересесть.
Вопросов больше нет, свидетельницу отпускают.
Пока не пришел следующий свидетель, прокурор Тарасова предлагает изучать материалы дела.
Прокурор Тарасова открывает четвертый том дела и читает показания полицейского водителя из ОМВД по Тверскому району Москвы, который рассказал, как во время патрулирования получил сообщение об автомобиле Mercedes с окровавленным мужчиной в салоне. Полицейские прибыли на место, в машине было разбито стекло, заметно множество бурых разводов, внутри был Виталий Соловчук, он постоянно вытирал кровь из носа и жаловался на боль. Водитель рассказал, что ждал с работы телеведущую Олесю Ушакову, припарковался возле клуба «Эгоист» и в это время услышал звук разбившегося стекла. Ему показалось, что осколки попали в кузов его автомобиля, он вышел и встретил молодых людей, которые после вопроса об осколках принялись его избивать. Примет нападавших шофер не называл, жаловался, что его били по голове и травмировали колено, сломали нос. Он не говорил полицейским, что якобы оскорблял и называл «петухом» кого-либо из участников конфликта; известных футболистов и девушку, которая по ошибке села в его машину, не упоминал.
Было видно, что Соловчуку очень сложно говорить, вспоминал полицейский-водитель, но рассказ потерпевшего казался логичным и последовательным; то, что в отношении него было совершено преступление, не вызывало сомнений. Полицейские вызвали наряд из районного отдела, пояснили коллегам обстоятельства происшедшего. Потом Соловчука увезла скорая помощь.
Следующий протокол допроса. Свидетель Виталий Воеводин — полицейский-водитель по Пресненскому району. Ночью 8 октября находился на патрулировании, получил сообщение о машине у Театра сатиры, в которой сидит мужчина в крови. Воеводин рассказывал, что, когда он прибыл на место, там уже были двое полицейских, которые рассказали, что Соловчука избили у клуба «Эгоист». Тот жаловался на боль, следы насилия были налицо. Рассказ потерпевшего Воеводин пересказывал так же, как и его коллеги; потом на место происшествия приехала следственно-оперативная группа.
Далее — протокол допроса инспектора полиции по Пресненскому району, который 8 октября тоже был в составе патруля. Рассказывает то же самое, что и остальные полицейские.
— Идут абсолютно идентичные показания, — замечает прокурор Тарасова и не дочитывает протокол.
Еще один свидетель — один из полицейских, которые приехали по вызову в «Кофеманию». В своих показаниях он приводит рассказ Пака о неадекватной компании в кафе, конфликте и ударе стулом, отмечая, что потерпевший Гайсин «также подтверждал показания Пака».
О том, что Гайсин и Пак наносили кому-либо оскорбления, полицейскому никто не говорил. Телесных повреждений, которые требовали бы немедленного оказания медпомощи, он не видел.
Еще один свидетель — тоже полицейский-водитель, он подъехал к «мерседесу» Соловчука у Театра сатиру позже, когда там уже были его коллеги и хозяйка машины, телеведущая Ушакова. Самого Соловчука к этому моменту госпитализировали. Свидетель отвозил следственно-оперативную группу туда, а через некоторое время — уже в «Кофеманию».
— Все, свидетель пришел. А у меня уже голос садится, — захлопывает том прокурор.
В зале появляется свидетель Алексей Копылов — парень в светлой полосатой рубашке навыпуск, сотрудник «Кофемании». Из фигурантов дела Копылов знает только Пака, «он наш постоянный гость».
В ночь с 7-го на 8 октября свидетель был менеджером ночной смены.
— Что именно мне известно? Пришла компания молодых людей, мне официанты сказали, что это известные футболисты, я, естественно, включил камеры и посмотрел. Ничего особенно там не было.
В зал, где сидели спортсмены, свидетель не заходил. Как они покинули «Кофеманию», Копылов тоже не видел — он уже ушел с работы. То же самое свидетель говорит относительно Пака.
— Известны ли вам обстоятельства…. нанесения удара господину Паку…. стулом? — задумчиво интересуется прокурор.
— Именно об этом мне стало известно из новостной ленты. На следующий день сотрудники ресторана тоже рассказали об этом.
Поврежденный стул на ремонт, по словам свидетеля, отправил менеджер дневной смены. Как именно повредили стул и когда его вернули в зал, он не знает, однако именно Копылов выдавал затем стул полицейскому следователю.
— Но я не скажу, что это именно этот стул, которым был нанесен удар, — уточняет свидетель.
По его словам, он признался следователю, что не может с уверенностью указать на стул, которым ударили Пака. В ответ та предупредила: «В таком случае мы будем закрывать ресторан и изымать всю мебель на экспертизу». Копылову этого очень не хотелось, в итоге они со следователем договорились, какой стул она возьмет.
Прокурор Тарасова:
— Если девушка [следователь] вам угрожала закрытием вашего ресторана, обращались ли вы по данному факту с заявлением в правоохранительные органы? Поскольку это действительно можно трактовать как угрозу.
— Нет. Я не воспринимал это как угрозу — она сказала мне регламент своих действий, что она может сделать. Но это не угроза, — отвечает свидетель Копылов.
Тарасова строгим голосом спрашивает, знает ли свидетель положения статей 307 и 308 УК (заведомо ложные показания и отказ от дачи показаний) и указывано ли в протоколе его допроса, что следователь разъяснила ему содержание этих статей. Он не помнит, чтобы в протоколе было нечто подобное.
Повреждений на том стуле, который изъяла следовательница, Копылов не заметил.
— Девушка спросила, какой из стульев, я сказал, не знаю, потому что это может быть любой стул из этого ресторана.
Свидетель объясняет, что во время его разговора со следователем подошел техник Александр Вилюнов и начал проверять стулья на шаткость, это его ежедневная обязанность. Первый же стул, который стал осматривать Вилюнов, привлек внимание слевовательницы: «Тут девушка сказала: "Тогда мы этот забираем"». При этом техник сказал, что тоже не знает, какой именно стул был поврежден, рассказывает Копылов.
Адвокат Ромашов:
— Я правильно понимаю, что тот стул, который был изъят, был определен произвольно?
— Вы правильно меня поняли.
Свидетель говорит, что он слышал разговор следователей, и кто-то из них сказал: «Все равно какой, давайте этот возьмем».
Свидетель Копылов припоминает, что протокол изъятия стула и протокол его опроса составлялись практически одновременно. Стул стоял в метре от него. Сильно ли он шатался, свидетель не знает.
— Эти стулья в зале стоят 17 лет и постепенно все приходят в негодность, мы их относим иногда в ремонт и возращаем обратно, — замечает он.
Объяснить, что именно происходило со стулом, которым предположительно ударили Пака, свидетель не может, но по регламенту его должны были забрать на экспертизу.
Прокурор просил огласить показания Копылова следствию в связи с противоречиями «по поводу этого замечательного стула».
— Я здесь вообще разногласий не вижу. Там упомянут только номер столика, — говорит адвокат Ромашов. — И про стул там мало написано. Вы помните сейчас номер столика?
— Могу ошибаться, но я думаю, что это будет 56-й или 55-й.
Тарасова отмечает, что в протоколе, помимо прочего, не указано, будто следовательница МВД говорила о возможном закрытии ресторана в том случае, если не найдется нужный стул.
— То есть вы предлагаете, чтобы свидетель попросил занести в протокол незаконные действия следователя — и попросил того же следователя, который их совершал? — удивляется Ромашов.
— Уважаемый адвокат, если вы мне укажете в УПК норму, которая разрешает вам задавать мне вопросы, я с удовольствием вам отвечу, — язвит в ответ прокурор.
— Я попрошу вас прекратить, я поняла ваши позиции, — вмешивается в перепалку прокурора и адвоката судья Абрамова. Она разрешает частично огласить показания Копылова.
Прокурор Тарасова зачитывает показания в части, касающейся поврежденного стула: в протокле со слов свидетеля указано, что «стул был деформирован», отправлен в ремонт, после чего возвращен в зал, поставлен к столу 55 и через некоторое время изъят следствием.
Копылов уточняет, что это не он относил стул в ремонт и что в зал возвращал его тоже не он, но ему сказали, что стул вернули. Вернуть его, по словам свидетеля, должны были примерно в ту же зону.
— Вы показания подтверждаете? — кивает ему Тарасова.
— Показания? Ну да.
Копылов долго и подробно отвечает на вопросы адвокатов; общий смысл сводится к тому, что свидетель не знает, кто и куда поставил пресловутый стул.
— Все стулья в течение часа могут быть переставлены по ресторану. Ротация стульев не поддается никакой логике, — говорит он.
Обычно у стульев шатаются ножки, отвечает он на вопросы защиты о типичных повреждениях. Судья расспрашивает свидетеля, когда в ресторан приехали дознаватели (около 11 часов утра 9 октября) и где персонал общался с ними («на два стола правее чем тот, где сидел Пак»).
Больше вопросов нет. Копылова отпускают.
Подсудимые просят объявить перерыв.
Заседание продолжается, после перерыва Светлана Тарасова переходит к оглашению письменных материалов. Прокурор читает протокол допроса свидетеля Сахарова — оперуполномоченного ОМВД по Пресненскому району. На допросе он рассказывал, как получил сообщение о «мерседесе» с окровавленным водителем. Сахаров в своих показаниях описывает картину примерно так же, что и другие полицейские — пятна бурого цвета, разбитое стекло. К моменту его приезда на место происшествия Соловчук уже был госпитализирован. Он опросил хозяйку автомобиля — телеведущую Олесю Ушакову — и с ее слов записал рассказ шофера.
«Был произведен осмотр указанного автомобиля, составлен протокол, свидетель находился рядом», — читает прокурор Тарасова.
На обратном пути в ОМВД Сахаров получил указание поехать в Боткинскую больницу и опросил Соловчука, там избитый водитель написал заявление. Свидетель приводит его рассказ о случившемся.
Ему Соловчук рассказал, что сначала в его машину села незнакомая девушка, которая перепутала Mercedes телеведущей с такси. Потом, когда шофер, услышав звон бьющегося стекла, вышел на улицу, он увидел пьяную компанию, которая набросилась на него с побоями. О том, что Соловчук якобы назвал кого-то из нападавших «петухом», он не упоминал.
Адвокат Ромашов хочет обратить внимание: в суде потерпевший Соловчук указывал, что Мамаев и Кокорин были им опознаны сразу же на месте конфликта — «но сотрудникам полиции он об этом не сообщил, не сообщил он об этом и в письменном заявлении».
— Это указывает, что он ощущал себя инициатором конфликта, — уверен адвокат. По его мнению, если бы не получивший впоследствии громкую огласку конфликт с Паком, водитель бы не говорил, что узнал напавших на него молодых людей.
Стороны обсуждают ходатайство прокурора об оглашении протоколов очных ставок — адвокаты возражают, что их можно читать только в присутствии участников. Судья ходатайство удовлетворяет.
Прокурор Тарасова открывает пятый том пятый, в нем протокол очной ставки между потерпевшим Соловчуком и свидетелем Бобковой. Бобкова вспоминала, что видела водителя только однажды — у белого «мерседеса», а шофер говорил, что девушка пыталась прикрыть его от ударов Кокорина и Мамаева. Дальше оба описывают события 8 октября; их версии различаются в основном тем, что Соловчук настаивает: он никого «петухами» не называл.
Между обвинением и защитой снова разгорается спор по процессуальным вопросам — является ли очная ставка формой допроса и может ли обвинитель зачитывать в суде ее протокол.
Тарасова говорит, что закончила с оглашением материалов, но время еще осталось; она предлагает перейти к просмотру видео.
Объявляется пятиминутный перерыв.
Следующее видео не загружается, но прокурора Тарасову это не расстраивает: «Ну, в принципе, там дублируется запись с видеорегистратора».
Включают другие записи — они из «Кофемании» и без звука, в зале что-то понять можно только по редким комментариям адвокатов и гособвинителя: «Вот Гасин приходит», «А, тут у нас охранник».
— Ваша честь, поскольку это все дублируется, что мы уже осмотрели, необходимости в повторном просмотре нет, — поднимается со своего места Тарасова.
Адвокаты не против, но защитник Мамаева Игорь Бушманов говорит, что есть еще одна запись из «Кофемании» — с другого ракурса.
— Давайте с другого посмотрим, — соглашается судья.
Это видео стороны смотрят в молчании.
— То, что там все было спонтанно, это очевидно, — комментирует видео адвокат Стукалова. — Мужчины не могут… У них гормон определенный вырабатывается в этот момент — агрессии.
Она и другие адвокаты тихонько озвучивают видеоряд на экране: «Вот Протасовицкий стоит, никакой агрессии не проявляет», «Мамаев мимо ходит», «Какую ерунду хотят сделать!», «Вот Мамаев стоит, с Паком разговаривает один на один, я не понимаю», «Вот что Гайсин так долго объясняет Куропаткину?», «Смотрите по времени, сколько они там общаются — так было опасно, что столько они разговаривают!», «Вот о чем они сейчас говорили?», «Я не понимаю, куда делся тот стул», «Улыбается Пак и за голову не держится».
— Стула с оторванной спинкой нигде нет, ваша честь, обратите внимание, — обращается к судье адвокат Стукалова. Она отмечает, что уборщица на видео переставляет стулья: «Она уже все стулья туда-сюда, я не понимаю».
Следом демонстрируется еще одно видео с камер «Кофемании».
Адвокаты снова говорят, что в кадре не заметно ни одного стула с оторванной спинкой и «уже все стулья перемешали».
Сонная тишина в зале вдруг взрывается агрессивной заставкой Первого канала.
— Это мы и дома посмотрим, — смеются адвокаты.
«Программа "Время" покажет», — говорит ведущая. Начинается передача, нарочито бодрый мужской голос рассказывает про инцидент с участием Кокорина и Мамаева.
Судья прерывает просмотр и обращает внимание, что вещественным доказательством эта запись «признана не с целью послушать, что говорят», а чтобы изучить видеозаписи, которые использованы в сюжете.
Стороны соглашаются выключить звук, прокурор Тарасова просит отложить заседание. Возражений нет. Процесс продолжится в понедельник, 22 апреля в 13:00.