Сегодня в суде первым допрашивают свидетеля Александра Вилюнова. В зал заходит пожилой мужчина с седыми волосами в клетчатой рубашке.
Он проходит к трибуне и отвечает, что неприязненных отношений с участниками процесса у него нет — ни с кем он лично не знаком.
Прокурор Светлана Тарасова просит свидетеля рассказать, чем он занимался 8 октября 2018 года. Он рассказывает, что работал в «Кофемании» электриком, и в тот день пришел на работу в восемь утра.
— Я видел компанию молодых людей отдыхающих, вели себя довольно шумно… Ваша честь, а можно мои показания зачитать? Много времени уже прошло, — говорит свидетель. Судья отвечает, что так сделать нельзя; прокурор просто просит Вилюнова рассказать, что он помнит.
Дальше Тарасова задает уточняющие вопросы свидетелю: как вели себя подсудимые, где именно в кафе они сидели. Вилюнов вспоминает, что в компании было «около десяти человек». Тем утром он зашел в зал, чтобы поменять лампочку на веранде, увидел компанию, а затем вернулся в свою подсобку.
— Я просто присутствовал при шумном разборе, было много шума, крика. Разнимать я никого не разнимал, лишь бы не портили имущество, потому что я за него отвечаю.
— Нецензурная брань была? — уточняет Тарасова.
— Была.
Вилюнов в очень общих чертах рассказывает, что у компании был конфликт с каким-то человеком.
— Видел девушку, которая смахнула бокал.
— Зачем?
— Не знаю, так захотелось ей.
Управляющие, по его словам, пытались уладить конфликт. Вскоре менеджеру сказали открыть запасной выход, и он вывел футболистов из кафе.
— Было уже относительно много посетителей, поэтому решили, открыли запасной выход, тут рядом. Открыли, выпроводили, и все, — вспоминает Вилюнов. Он добавляет, что молодые люди были пьяны.
— Часто у вас в кафе бывают такие компании? — спрашивает прокурор.
— На моей памяти… Долго работаю... Нет. Это один из немногих случаев. Даже не припомню такого.
— Кто-то агрессию к посетителям проявлял?
— Я наблюдал, как два человека на повышенных тонах обсуждали что-то. Они в костюмах были. А ребята что-то им говорили. Нецензурная брань присутствовала.
— А иным посетителям? Кто-то пытался снять конфликт на видео?
— Не видел, не помню.
Свидетель не помнит, просили ли посетители вызвать полицию; полицейских в итоге вызвала менеджер.
Далее Вилюнов рассказывает, как одного из мужчин в костюмах облили. Свидетель настаивает, что тот был ни при чем и пытался понять, почему Бобкова так сделала. При этом «лица в костюмах» вели себя культурно и «в основном молчали».
— В результате конфликта какое-то имущество пострадало?
— Через некоторое время менеджер дала стул отремонтировать, сказала, что этот стул был участником конфликта, — говорит свидетель.
Спинка стула «болталась на одном саморезе из четырех», она была вырвана. Вилюнов починил его и вернул в зал. После инцидента в ресторан заходили полицейские и просили Вилюнова показать стул в зале и изъяли его.
После этого прокурор Тарасова задает стандартные вопросы о допросе на следствии. Давление на Вилюнова никто не оказывал.
Адвокат Александра Кокорина Андрей Ромашов задает свидетелю вопрос про нецензурную брань от подсудимых.
— Как вы различили [брань]?
— Я не говорю, что от ребят только. Просто от всей этой кучи [людей] я слышал нецензурную брань.
Вилюнов не видел никакого удара: он поднялся в зал уже в конце конфликта, когда сотрудники «Кофемании» пытались оттеснить «ребят от людей в костюмах».
— С их стороны ко мне не было никаких агрессий и претензий. Я сказал просто: «Все, ребят, выходим». В момент, когда я был, никаких признаков агрессии не было. Ругались.
Далее адвокат и свидетель обсуждают сохранность стульев в «Кофемании». Вилюнов рассказывает, что не менял их за четыре года работы, а только ремонтировал. В основном речь идет про расшатанные ножки, сиденья и спинки. Защитник Ромашов очень интересуется, заполняет ли свидетель какие-то акты ремонта; тот говорит, что изредка.
«Вернемся к нашему стулу», — продолжает адвокат и уточняет, кто передал стул в ремонт. Это была менеджер Шувалова. Свидетель не помнит точно, когда ему передали стул — то ли в тот же день, то ли на следующее утро. Он говорит, что стул стоял отдельно в коридоре. Адвокат Ромашов очень подробно его расспрашивает о судьбе стула после конфликта.
— Она вам отдала этот стул, сопровождая какими-то пожеланиями?
— Она попросила отремонтировать. Ну она сказала, что этот стул, возможно, участник конфликта.
— Возможно?
— Да.
Ромашов повторно выясняет, в чем была проблема со стулом. Он спрашивает, сохранились ли саморезы от стула, и какие саморезы вкрутили потом. Вилюнов отвечает, что вставил более широкие саморезы, а потом вернул стул кому-то из официантов. Полицейские опрашивали его только по стулу, который обнаружили сами.
Адвокат Ромашов настойчиво продолжает интересоваться стулом. Свидетель отмечает, что после ремонта стул был «устойчивый», но по внешним признакам все равно можно было увидеть, что его ремонтировали — из-за широких саморезов образовалось отверстие.
У адвоката Татьяны Стукаловой вопросов нет, и к допросу приступает адвокат Кирилла Кокорина Вячеслав Барик. По его просьбе Вилюнов вспоминает, что на разговоры во время конфликта он не обращал внимание, а беспокоился только за мебель.
Адвокат Александра Протасовицкого Татьяна Прилипко спрашивает у Вилюнова, знает ли он ее подзащитного — тот отвечает отрицательно.
— Никаких действий активных, в том числе от этого молодого человека, вы не видели?
— Не видел.
Действий Мамаева Вилюнов тоже не видел. Отвечая на следующий вопрос, он слегка раздражается и повторяет, что не видел никаких активных действий, когда поднялся из своей каптерки.
— Как часто вы чините стулья? — неожиданно спрашивает адвокат Стукалова.
— По мере их повреждения. Может и десять в неделю, может и ни одного.
Адвоката Прилипко волнует, кто следит за состоянием стульев. Вилюнов говорил, что этим занимаются официанты, сам он их не проверяет.
Подсудимые слушают допрос со скучающим видом.
У адвоката Ромашова еще вопросы — по обстоятельствам допроса во время следствия. Вилюнов говорит, что ему показывали запись, но частично, «некоторые фрагменты».
— А он при этом называл вам имена участников?
— Фамилии называл.
— А вы сами имена или инициалы называли?
— Нет.
— А вот пальцем в видео следователь тыкал до допроса, во время или после?
— Во время.
На вопрос судьи подсудимые хором отвечают, что вопросов у них нет.
Теперь вопросы задает судья: она спрашивает, видел ли свидетель подсудимых во время конфликта. Вилюнов отвечает, что «немножко увлекается футболом», поэтому узнал Кокорина и Мамаева, так как они «публичные личности». Особо на поведение компании внимания он не обращал, так как чинил лампочку на веранде, а потом быстро вернулся в подсобку.
— При этом вы обратили внимание, что компания ведет себя шумно. Это необычно? — спрашивает судья.
— Ну для этого времени и [дня недели] — очень шумно.
— Вы описали эту ситуацию как перебранку между компанией молодых людей и людей в костюмах. В чем суть конфликта?
— Не могу сказать.
— Какие действия производили ребята?
— Что-то пытались выяснить.
— Тон? Эмоциональный?
— Очень громко все было.
— А люди в костюмах?
— Я их не слышал.
Внезапно Павел Мамаев поднимается с места и хочет задать уточняющий вопрос. Он интересуется, как Вилюнов узнал футболистов утром в кафе.
— Ну я вечером смотрел футбол, «Зенит» – «Краснодар», еще удивился, как вы так быстро в Москву попали, — говорит свидетель. В зале смеются.
Адвокат Прилипко задает еще несколько уточняющих вопросов по деталям.
У Мамаева снова вопрос:
— Вы общались после этого с сотрудниками кафе?
— Да.
— Вы слышали, чтобы у нас был какой-то предварительный сговор?
— Я эту ситуацию не обсуждал.
Теперь защитница Прилипко заинтересовалась тоном беседы между футболистами и людьми в костюмах. Вилюнов настаивает, что по тону было понятно, что оппоненты что-то «выясняют».
Затем адвокат Ромашов спрашивает, была ли кровь на лицах людей в костюмах. Вилюнов не видел, как они уходили, и кровь не заметил: «Я не смотрел на лица».
— А на что вы смотрели? — адвокат Ромашов.
— Чтобы мебель не развалили до конца. Меня больше столы интересовали, понимаете.
По просьбе адвоката Мамаева Игоря Бушманова свидетель описывает устройство залов в «Кофемании».
Далее прокурор Тарасова говорит, что в показаниях свидетеля есть противоречия, поэтому она ходатайствует об оглашении тех, что были даны на следствии. Она перечисляет список противоречий и просит полностью огласить два протокола.
Адвокат Ромашов возражает: как и ранее, он напоминает, что допрос проводился с использованием видеозаписи, а «теперь он рассказывает о своих личных впечатлениях». Он просит отказать в ходатайстве. Ромашова поддерживают другие адвокаты; Прилипко отмечает: «Протоколы являются копирайтом на две трети» (вероятно, адвокат хотела использовать термин «копипаст»).
Судья Абрамова частично удовлетворяет ходатайство: она разрешает изучить допрос Вилюнова «в части изъятия стула».
Прокурор Тарасова просит свидетеля слушать внимательно и начинает читать. Согласно показаниям Вилюнова, за стулом пришли дознаватель из Пресненского отдела полиции и эксперт. Речь шла о стуле, «которым нанесли удар Паку». В изъятии формально он не участвовал, и на протоколе никаких подписей не ставил.
У адвоката Ромашова снова вопрос. Он въедливо спрашивает, остались ли какие-то «индивидуальные следы» после ремонта стула, которые позволили Вилюнову потом найти именно тот стул, который он чинил. Адвокат явно пытается подловить свидетеля на неточностях, и в итоге Вилюнов говорит, что определил нужный стул по саморезам.
— А вы все стулья посмотрели? — спрашивает Мамаев.
— Нет, а мне и не предлагали.
— То есть на стул вы указали предположительно? — адвокат Ромашов.
— Да.
Адвокат Прилипко интересуется у Вилюнова, записывал ли следователь дословно слова электрика.
— Вы определяли их действия как хулиганские сами?
— Нет.
— Это не ваши слова?
— Ну, из слов… Я не определял.
— Не дословно писались ваши показания, а вы замечания почему-то не сделали.
Снова адвокат Кокорина Ромашов просит назвать фамилии тех участников конфликта, которых он уже знал к моменту допроса 24 декабря 2018 года. Фамилий Григоряна, Куропаткина, Бобковой свидетель не знал.
Адвокат Прилипко интересуется, почему свидетель сделал вывод, что спинка стула оторвалась от удара. Вилюнов говорит, что такое могло случиться и из-за падения, «но маловероятно» — «физическое воздействие на стул было», но многократное или однократное — неизвестно.
Наконец свидетеля отпускают.
После небольшого перерыва в зал заседаний приглашают свидетельницу Екатерину Навроцкую. Это невысокая блондинка с короткими волосами в очках.
Навроцкая рассказывает, что где-то в половину девятого часа утра 8 октября пришла в «Кофеманию», чтобы встретиться с подругой, которой предстояла поездка в другой город на операцию. Напротив нее в зале сидели «представленные здесь господа», которые шумели.
— Я сначала решила, что ничего, но потом поняла, что если придет подруга, у нас не получится поговорить. Я пересела. Пошла найти место, вернулась за вещами и стала сидеть на другом месте.
В какой-то момент подруги услышали звуки бьющейся посуды и суету.
— Пройдя в туалет, мы увидели, что ребят, видимо, вывели через черный ход, — вспоминает Навроцкая.
Она говорит, что больше всего помнит «татуированного товарища» Мамаева, и сидящего в аквариуме рядом с ним Александра Кокорина. По ее словам, компания говорила очень громко, общение было слышно на все кафе.
— Девушки вели себя не очень сообразно поведению в публичных местах.
— А что это значит? — интересуется прокурор.
— Мне показалось, что одна непристойные жесты производила. Я сидела читала книгу, но так посматривала. Это потом я уже узнала, что это ребята-футболисты, а тогда мне показалось что это ребята из какой-то «организации» неформальной, как из девяностых. Я еще подумала, ничего себе, такие существуют. Безусловно, нецензурная брань была.
Исправлено: заменена фамилия свидетельницы.
Прокурор Тарасова просит рассказать, какие именно были «непристойные действия». Навроцкая говорит, что жесты были «очень заметны».
— Кто-то из девушек садился при вас на колени?
— Да, да, однозначно, я это отметила.
Дальше Навроцкая говорит, где располагался столик компании, а прокурор спрашивает, почему она решила пересесть.
— Я была убеждена, что нормально пообщаться нам не удастся, потому что ребята очень шумно себя вели. Я ощущала, что добром такое общение закончиться не может. Я читала и посматривала, мне, честно, было интересно. И кто-то из них вскользь сказал: «Тетя, ну что ты сюда смотришь?». Поэтому я решила, что лучше уйду.
Прокурор и Навроцкая обсуждают, как она выбирала другое место в зале, кто помогал ей перенести книгу и куртку, сколько времени все это заняло — по словам свидетельницы, меньше минуты.
Навроцкой показалось, что у компании были какие-то алкогольные напитки: пиво и что-то вроде коньяка или виски.
— Ноги на стол они при вас клали? — спрашивает прокурор.
— Не помню. Я не смотрела на них постоянно и не записывала на память.
— Вы когда-нибудь видели в этом кафе такое поведение?
— Нет, первый раз. У меня ассоциируется это место с совершенно с другой публикой, мы иногда ходим в консерваторию и после этого заходим. Мне было удивительно: в это время, в этом месте такая публика.
— Вы сам конфликт видели?
— Нет. Только слышала звук бьющейся посуды, видимо, тарелки. И какая-то возня.
Затем прокурор Тарасова начинает расспрашивать про человека, с которым у футболистов начался конфликт. Адвокат Ромашов возражает, ведь свидетельница сказала, что конфликт не видела.
— Когда конфликт происходил, как реагировали посетители?
— Вы знаете, я, честно говоря, не обратила на это внимание. Мне показалось, что одному из официантов яростно выговаривали: «Вы могли предотвратить, вы видели».
— В вашем присутствии полиция приезжала?
— Нет. Мы вскоре ушли.
Когда Навроцкая уходила, в кафе уже никого не было. На вопрос о том, была ли она возмущена поведением компании, она отвечает утвердительно: «Мне очень не понравилось такое поведение, оно было странным. Мне казалось что в общественных местах себя люди уже так не ведут».
Вопросы Навроцкой задает адвокат Ромашов. Он расспрашивает, во сколько Навроцкая пришла в «Кофеманию» и как выбирала столик. Свидетельница говорит, что до этого уже встречалась с подругой в этом кафе, поэтому они договорились встретиться на том же месте.
Далее она отвечает, что фразу про «тетю» сказал мужской голос. Общаться с компанией она не стала.
— На основании чего вы сопоставили их поведение с поведением преступников из 90-х годов?
— Из фильмов, были и документальные. Ну образы, они же строятся не на пустом месте. Они могут являться фантазией, но в какой-то степени. Это всем понятно.
Ромашов продолжает допрос.
— Начало конфликта вы слышали?
— Нет.
Затем адвокат просит рассказать, как Навроцкую вызвали на допрос, и она пересказывает, как ее мать «позвонила на телевидение» и сказала, что ее дочь была свидетелем инцидента. Сначала у нее взяли интервью по телефону, затем — на камеру. После этого журналисты сказали Навроцкой, что ее контакты попросил следователь — возможно, это был Первый канал.
— Вам демонстрировалось видео?
— Да, только то, что касалось моего посещения кафе. До момента, когда я пересела в другое место.
— Вы следователю сообщали данные о посетителях?
— Данные? Нет. Потерпевших? Нет.
— А подсудимых?
— Естественно.
Навроцкая говорит, что следователь показывал ей видео и спрашивал, что она на нем делает.
Адвокат Стукалова интересуется, кем работает свидетельница; она реставратор.
— Люди, которые сидели рядом с вами, они попытались пересеть на другое место, или остались?
— Я не знаю.
— То есть вы просто встали и стали искать себе место?
— Да.
Теперь вопросы задает адвокат Барик.
— Вы сказали, что у вас был диссонанс между местом и публикой. «Кофемания», понятно. Если бы такое поведение происходило в спортивном баре или ночном клубе, был бы диссонанс?
— Меньше бы удивило. Публика разная. И с утром не ассоциировалась эта компания. Явно у людей был не завтрак и не деловая встреча.
— Ну да, это скорее был ужин, — смеется Барик.
— Поведение отличалось от того, что я привыкла видеть.
— А какое впечатление производило — что у них не хватает воспитания, или что они специально нарушали нормы?
— Недостаток воспитанности ощущается. Зачем нужно эпатировать публику?
Подсудимые лениво переговариваются в аквариуме, Кокорин-младший поигрывает во рту зубочисткой.
— Кто наиболее шумно себя вел? Ребята или девчонки? — спрашивает Стукалова.
— Ну, может быть, ребята погромче. Я не записывала. Если б я знала, я бы пришла с диктофончиком.
— Поведение агрессивное было?
— Оно не было агрессивным, а экспрессивным.
У подсудимых вопросов к Навроцкой нет. Ромашов просит огласить ее показания, так как в них не было упоминания фразы «Тетя, куда ты смотришь?». Судья отвечает, что раз в показаниях нет, то и читать нечего.
Ромашов просит объяснить, почему это выражение не попало в протокол.
— Есть вероятность того, что я вспомнила.
— Под влиянием гособвинителя, — с усмешкой говорит Ромашов.
Прокурор горячо возражает против такой реплики. Свидетеля отпускают.
Направляясь к выходу, Навроцкая произносит: «Больно мне нужна ваша слава».
— Привет маме, — говорит Кокорин-старший из аквариума.
В зале смеются, прокурор просит занести это в протокол заседания. Адвокат возражает.
Затем Тарасова поднимается и говорит, что свидетелей пока что больше нет, поэтому она предлагает приступить к изучения материалов дела с четырнадцатого тома.
Адвокаты просят объявить небольшой перерыв, но судья Абрамова им отказывает.
— Трудовой кодекс есть! — вздыхает адвокат Ромашов.
Тарасова обещает читать побыстрее и открывает том. В нем содержатся данные о медэкспертизе гендиректора ФГУП НАМИ Сергея Гайсина. Эксперт нашел у него повреждение губы, которое образовалось от воздействия твердого предмета. «Судебно-медицинской оценке не подлежит», — читает прокурор.
У адвоката Ромашова есть реплика к экспертизе. Он говорит, что ее провели по результатам освидетельствования Гайсина в ООО «Альфа-страхование»; там же проходил обследование другой пострадавший — директор одного из департаментов Минпромторга Денис Пак. Защитнику непонятно, как Гайсин оказался в том же месте.
Далее идет компьютерная экспертиза. В ней речь идет о видео с регистратора в белом Mercedes — ранее о нем рассказывал потерпевший Соловчук. Водитель никаких изменений в видео не вносил, говорится в заключении.
Адвокат Ромашов комментирует и эту экспертизу: он считает, что она была проведена незаконно. Он говорит, что вскоре защита попросит исключить это доказательство.
Далее следуют три протокола осмотров одной флеш-карты. После оглашения встает адвокат Ромашов и говорит, что непонятно, зачем столько раз нужно было исследовать одну карту. Упаковка карты с подписями понятых была утеряна, поэтому есть сомнения в подлинности карты, говорит он.
Затем протокол выемки от 10 октября 2018 года. Выемку провели у потерпевшего Пака, у него забрали «внешний накопитель» с видео о конфликте. Адвокат Ромашов удивляется, какую ценность имеет видео, которое попало к потерпевшему. Кроме того, выемка проводилась без понятых.
Далее идет протокол осмотр этого накопителя. На видео зафиксирован «факт нанесения побоев» потерпевшему Паку. В документе описано, как Кокорин-старший подошел к столу Пака и взял стул. После этого к Паку подошел человек с белым рюкзаком и вылил ему в лицо какую-то жидкость. Адвокат Ромашов говорит, что видео получено незаконно, и его происхождение сам Пак не объяснял.
Прокурор Тарасова зачитывает следующий — второй — протокол осмотра флешки. Ромашов снова удивляется, зачем ее нужно было осматривать дважды.
Далее идет протокол выемки записей прямого эфира с Первого канала вечером 9 октября, репортаж под названием «Неспортивное поведение». Далее — протокол выемки из клуба «Эгоист». Адвокат замечает, что эти выемки проводились по поручению следователя, которое было выдано незаконно.
За протоколами выемок следует протокол осмотра флешки с видео из «Эгоиста». Этот документ также сфабрикован следователем, настаивает адвокат Ромашов.
— Искажение допущено с обвинительным уклоном, с явным нарушением прав обвиняемых, — говорит защитник. По его словам, в связи с этим защита потом «разразится ходатайствами», и «будет интересно».
Адвокат Мамаева Бушманов поддерживает своего коллегу, после чего прокурор снова возвращается к документам.
Прокурор перечисляет еще несколько протоколов выемок.
Пятнадцатый том: протоколы осмотров флешки и компакт-дисков, протокол выемки и другие документы. Адвокат Ромашов делает к ним несколько замечаний.
Между Ромашовым и Тарасовой начинается спор из-за оглашения материалов. Защитники в целом со скепсисом отзываются о фотографиях из дела.
— Вот написано, что это Кокорин [Александр], а они там все задом стоят! — возмущается Ромашов и показывает судье фотографию из пятнадцатого тома.
То же самое проделывает адвокат Барик:
— Написано, что Кокорин [Кирилл] и Мамаев наносят удар. Ну это только если Ванга увидела, — с улыбкой говорит он.
Судья Абрамова напоминает, что все свои претензии адвокаты смогут высказать во время прений.
Ромашов еще раз говорит, что по половине видео и фотографий вообще невозможно разобраться, что происходит. Ему вторит адвокат Стукалова.
Стороны переходят к шестнадцатому тому. В нем содержатся постановления и рапорты, которые начинает перечислять Тарасова.
Адвокат Ромашов в очередной раз прерывает ее чтение и обращает внимание на то, что в деле нет копий с оригинала паспорта потерпевшего Соловчука. Судья и адвокаты шутят, что допросили не того человека. Затем Тарасова снова возращается к чтению, но ненадолго: Ромашов вновь критикует упаковку вещдоков — он считает, что следователь сфальсифицировал доказательства. Адвокат делает замечания почти к каждому документу из дела.
Далее Тарасова читает документ о том, что стул из «Кофемании» находится в камере хранения вещдоков. Ромашов говорит, что защите не дали возможности осмотреть стул.
Через полчаса заседание возобновляется. В зал зовут свидетеля Андрея Козлова. Это крупный мужчина в синей куртке с борсеткой в руках. Судья Абрамова зачитывает ему права и обязанности, а затем задает несколько дежурных вопросов. Козлов говорит, что знает подсудимых, но не лично. Потерпевших он не знает.
Козлов рассказывает, что работает охранником в агентстве «Бодигард», работал в клубе «Эгоист». Его смена длится с семи вечера до шести утра.
— В какой период времени вы увидели подсудимых?
— Во сколько времени они пришли?.. Я просто давал показания, сейчас уже не помню.
В итоге Козлов говорит, что компания пришла около четырех утра. До этого охранник уже «пару раз» видел их, потому что они приходили в «Эгоист». Прокурор Тарасова расспрашивает, кого именно и сколько раз он видел. Козлов говорит, что занимается в «Эгоисте» фейсконтролем, а что происходит внутри, не знает.
Компания пробыла в клубе до закрытия — то есть где-то до шести утра. Они выходили последними, говорит охранник.
— Можете ли вы сказать, были ли они в состоянии алкогольного опьянения?
— Как заходили, так и выходили — все культурно, прилично.
Дальше Козлов говорит, что курил на улице, когда между водителем Соловчуком и компанией начался конфликт. Он не слышал, оскорблял ли Соловчук кого-то лично.
— Из чего вы сделали вывод, что человек — водитель Мерседеса? — уточняет прокурор после одной из реплик.
— Ну он сидел, наверное, там, потом вышел. Я говорю, много времени прошло, мне бы [показания] почитать, я все вспомню! — разводит свидетель руками.
Тарасова подробно расспрашивает его о конфликте с Соловчуком. Свидетель с трудом вспоминает, как стояла компания футболистов.
— Андрей Владимирович, ну вы не нервничайте так, — говорит прокурор Тарасова.
— Да я первый раз, не знаю…
Козлов признается, что ему лично показалось, что водитель сам кого-то ударил.
— Кто кого конкретно, я не видел, началась потасовка, беганье-прыганье… Я даже не видел удар, если честно, — добавляет свидетель; по его виску стекает капля пота.
После перепалки водитель побежал, за ним «побежали девчонки, толпа целая».
— Я услышал: «Полиция! Полиция!». Девчонки кричали, и я зашел в клуб. Когда началась стычка, кто-то кого-то оттолкнул, все побежали. Потом зашел в клуб, вижу уже: Mercedes отъезжает, — говорит Козлов.
Козлов настаивает, что не видел, как упал Соловчук.
— У вас не возникло желания вызвать полицию? —интересуется прокурор.
— Ну, я услышал про полицию… Не знаю.
По словам охранника, Mercedes уехал «где-то через десять минут».
— Можно те показания, которые давал тогда? Я подробности уже не помню, что именно давал тогда, — снова повторяет Козлов и жестикулирует.
Тарасова спрашивает, проявляла ли компания агрессию к водителю.
— Чисто спонтанно что-то получилось. В какой-то момент, фигак, с какого фига… Че-то начал бычишь еще, кто кого толкнул… — путано объясняет Козлов. Он говорит, что в ту ночь с ним работал еще один охранник — у него, по его словам, компания спрашивала что-то по поводу такси.
Затем прокурор Тарасова уточняет, спрашивали ли футболисты у охраны про видео, и «можно ли его как-то получить». Козлов отвечает, что не знает такого. Гособвинительница также спрашивает, с кем Козлов давал показания — оказалось, что у него был адвокат «от работы».
К допросу переходит адвокат Ромашов. Его интересует, показывали ли Козлову видео инцидента при допросе; тот подтверждает, но уточняет, что сначала его допросили без видео, а потом показали.
— Сначала мы написали, посмотрели запись…
— А в протокол это как вошло? — уточняет Ромашов.
— А я не знаю.
Козлов говорит, что имена участников инцидента не называл, но увидел их уже в своем протоколе допроса.
— Вы после вашего допроса протокол читали?
— Да.
— Внимательно?
— Да. Я не могу утверждать точно.
— А вы показания давали по видеозаписи или по своим ощущениям? Или по тому и по другому?
— И по тому, и по другому.
По просьбе адвоката Козлов поэтапно вспоминает, как развивался инцидент у клуба «Эгоист».
— О чем разговор шел?
— Типа: «Братан, за что ты петухом назвал?». Он стоял такой: «Извините».
Адвокат Кокорина Татьяна Стукалова задает охраннику «Эгоиста» вопрос об одежде участников конфликта. Он говорит, что запомнил у кого-то «шапку "петух" — так говорили в детстве», а также балахоны, белые кроссовки.
Затем Козлов объясняет, что значит слово «бычить». Защиту интересует, что делал Кокорин-старший, когда водитель «бычил». Охранник вспоминает, что Кокорины стояли рядом.
— Вам запомнилось, что кричал в этот момент Кокорин? Обращался он к кому-то?
— Да, э-э-э-э, не знаю, ну вот они общались.
— Александр Кокорин кого-то по имени громко называл? Пытался остановить? Не запомнили?
Свидетель в ответ качает головой.
— Кокорин пытался кого-то остановить, чтобы драку прекратить?
— Э-э-э-э…
— Если не помните, так и говорите.
— Не помню!
У подсудимых вопросов нет. У прокурора ходатайство об оглашении показаний в связи с противоречиями:
— Свидетель рассказывал подробно об, не побоюсь этого слова, избиении Соловчука… Тут он все забыл, — говорит Тарасова.
Адвокат Ромашов напоминает, что свидетель 20 раз смотрел видео, и у него смешались запись и реальность.
— Какие же тут противоречия? Я возражаю… — устало говорит Ромашов.
Адвокат Барик также говорит, что первоначальный допрос Козлова от 10 октября соответствует тому, что он сказал в суде. Уже в последующих допросах появились имена и фамилии участников конфликта. Барик говорит, что если уж и читать показания, то только первый допрос.
Подсудимые и остальные адвокаты тоже выступают против, но судья все равно удовлетворяет ходатайство.
Прокурор Тарасова зачитывает показания. В них более подробно раписывается порядок действий подсудимых у «Эгоиста»; также отмечается, что Мамаев вел себя агрессивно. Вся компания была «по виду очень агрессивно настроена». Кроме того, согласно протоколу, Козлов видел повреждения на белом мерседесе. Охранник пришел к выводу, что, вероятно, конфликт спровоцировал сам Соловчук.
Козлов подтверждает свои показания. У Тарасовой вопросов больше нет.
Адвокат Ромашов задает дополнительные вопросы. Он спрашивает, помнил ли во время допроса Козлов номер белого мерседеса. Охранник говорит, что не видел.
— Вы видели, что Кокорин Александр наносил хотя бы один удар Соловчуку?
— Нет.
Адвокаты Барик и Прилипко задают вопросы по поводу формулировок в протоколе. Козлов говорит, что не использовал оборот «агрессивное поведение», хотя он несколько раз появляется в документе. Защитники просят его рассказать суду, что именно в протоколе было записано не так. Козлов наконец говорит, что агрессивного поведения тогда не было вообще. Охранник также не видел, кто и кого пинал.
Судья Абрамова пытается задавать вопросы и требует, чтобы Козлов отвечал только то, что видел своими глазами, «а не по видео в ютубе».
— По видео, по видео, — приговаривают защитники, когда Козлов пытается ответить на вопрос.
Абрамова делает замечание адвокатам, которые подсказывают Козлову. В конце концов судья выясняет, что свидетель слышал слова «за что» и «петух». При этом Козлову казалось, что все происходит «со смешком».
— Спрашивал ли вас Протасовицкий, кто это такой?
— Да. Я сказал, что не знаю.
— Какие-то еще оскорбления звучали?
— Не слышал.
Судья Абрамова интересуется, что именно делал Кирилл Кокорин, но свидетель не может внятно объяснить. Он говорит, что зашел в клуб, когда все убежали в сторону конца здания. Отвечая, свидетель очень нервничает и резко жестикулирует.
— Когда они оказались в одном месте, я зашел в клуб.
— На самом интересном месте, — прерывает его судья. — Извините, это неуместная шутка.
— А я это серьезно говорю.
Слушатели в зале смеются.
— Девушки что кричали? — продолжает расспрашивать судья Абрамова.
— Ну, какие-то слова, «Остановитесь! Остановитесь! Полиция! Хватит!». Ну я не знаю, что говорят, когда паникуют.
Козлов не знает, кому именно это кричали девушки — Соловчуку или футболистам.
— А почему вы решили не вмешиваться?
— Потому что это происходило на улице, а я был на работе. Сказали не вмешиваться, если на улице.
— Это кто сказал?
— Руководство.
Дальше судья возвращается к моменту, когда через 10 минут Козлов снова вышел на улицу покурить. Он рассказывает, что тогда толпа уже стояла у белого Mercedes, все разговаривали между собой.
— Я, честно, не обращал внимания, там по утрам иногда такое происходит… — загадочно говорит свидетель. Слушатели хихикают.
Свидетель говорит, что «теряется» из-за количества вопросов.
— Я уже путаюсь, — жалуется он, но вспоминает, что кто-то посадил Соловчука в машину.
Больше вопросов ни у кого нет, и Козлова отпускают.
Следующим в зал заседаний заходит коллега Козлова Андрей Кустов. Это тоже крупный мужчина, на нем черная футболка.
Кустов рассказывает, что заступил на работу в шесть вечера 7 октября, он был старшим смены в клубе «Эгоист». Вместе с ним работал свидетель Козлов, всего — пять человек.
Охранник говорит, что раньше уже видел в клубе подсудимых — «раз в месяц, может, раз в три месяца». 8 октября подсудимые были с компанией около десяти человек, «девочками и мальчишками».
— Помните ли вы, как подсудимые ушли из клуба? — спрашивает прокурор Тарасова.
— Это было утром, уже после шести. Вышли, спросили, есть ли трезвый водитель.
— А кто?
— Я точно не помню, они все выходили. Ну я вышел с ними, там стоял таксист, я сказал: «Вот нужно машину отогнать». Они там дурачиться начали, играться. Ну и все, я ушел.
Потом его смена закончилась, Кустов пошел переодеваться и сдавать смену, а также вызывать такси. Когда Кустов снова вышел, компания уже стояла с Соловчуком около машины и о чем-то беседовала.
— Что вы увидели, когда вышли?
— Ну вот человек с бородой побитый, они о чем-то говорят.
По его словам, водитель кивал, но слов он не слышал. У Соловчука была видна кровь, «может с носа», говорит Кустов и пытается показать на своем лице.
— Кто-то требовал от водителя, чтобы он сел и уехал?
— Я не слышал.
— Вы видели, чтобы водителю наносили удары?
— Не видел.
— А повреждения какие-то видели?
— Не обращал внимания.
Затем водитель уехал. После этого к нему подошел Кокорин-старший и стал объяснять причину конфликта. Кустов ответил, что ему это неинтересно, и посоветовал ехать домой спать. Затем подошел Мамаев — он интересовался, ведется ли у клуба съемка. Съемка действительно велась; по словам Кустова, работали около десяти камер. После этого охранник сел в такси и уехал.
Адвокат Ромашов быстро задает пару дополнительных вопросов, у остальных адвокатов вопросов не нашлось. Кокорин-старший уточняет, часто ли он ходил в «Эгоист» — Кустов замечает, что утрированно сказал про «раз в месяц», но за все время работы он видел его с компанией раза четыре.
На вопрос Ромашова он говорит, что видео на допросе ему не показывали. Вопросов больше нет, свидетеля отпускают.
Прокурор Тарасова предлагает суду посмотреть видео. Подсудимые и их защитники возражают, но судья удовлетворяет ходатайство.
Адвокаты продолжают возмущаться, поскольку видео придется смотреть с экрана ноутбука, а не с большого телевизора.
— Чего мы хотим: исследовать видео или просто прогнать? — громко говорит адвокат Стукалова. Секретарь судьи раздражается и говорит, что видео всегда смотрятся внимательно, а не «прогоняются».
После этого секретарь выбегает из комнаты, а адвокаты продолжают пререкаться с прокурором.
После некоторой заминки в зал вносят плазменную панель на колесиках, она стоит тыльной стороной к слушателям и экраном — к участникам процесса. «Телевизор — не для вас», — говорит журналистам пресс-секретарь суда.
Возвращается судья Абрамова. Она говорит, что видео много, и все записи сегодня посмотреть не удастся. Тарасова просит начать с видео, снятого регистратором белого Mercedes.
Видео включают. Слушатели в зале не могут увидеть запись, поскольку экран обращен к судье и сторонам. На видео слышен шум.
— Неужели не видно? — удивляется судья.
— Нет, — отвечает слушатель с последнего ряда.
Из динамиков слышна музыка, шум проезжающих машин. Затем — слово «петух» и несколько голосов, которые спорят. Доносятся следующие реплики:
— Иди ***** [к черту]!
— ***** [Зачем] ты снимаешь?
— ******* [Достало]!
— Да мне ******* [нет дела]!
— Ты шлюха!
Защитники смотрят запись, сложив руки на столе. О качестве записи судить невозможно.
Чтобы на экране не было бликов, в зале выключили свет. Во время просмотра видео адвокат Стукалова что-то говорит прокурору, на что та отвечает: «Вы знаете, я верю своим глазам». Слушатели тоже шумят; судья повышает голос и просит не превращать процесс в балаган.
— Мамаев берет его за челюсть, водитель делает вот так, — эмоционально говорит прокурор.
— Не берет он его за челюсть, он его отталкивает, — парирует адвокат Стукалова.
— Вот, рука внизу, в грудь, — снова комментирует гособвинительница.
— Нет, — убежденно отвечает Стукалова.
— Это рука Мамаева! — кричит прокурор.
Адвокаты хором спорят с ней.
— Давайте пожалуйста без комментариев и спокойно! — уже с раздражением говорит судья.
— Так у нее глаза-то другие, — отмечает адвокат Прилипко.
Подсудимые просят показать видео на весь экран.
— Смотрите, как Кокорин его тащит за толстовку на себя! — показывает Стукалова пальцем в экран.
Тарасова отмечает, что на протяжении всего видео заметно, что Соловчук не проявляет никакой агрессии. Теперь уже видео показывают в замедленном режиме, журналистам слышен только шум и протяжный крик «Не-е-е-е-е-т!».
Истошный крик «Не-е-е-е-ет!» повторяется несколько раз. Затем звуки голосов удаляются, слышится только музыка. Вероятно, на этом моменте Соловчук отбежал от машины, а компания футболистов последовала за ним.
Вслед за первым видео включают второе, тоже с регистратора. Вначале слышен шум проезжающих машин и танцевальная музыка; звуки постепенно приближаются.
— Вы видите, человек идет по улице, видит драку и уходит, — объясняет прокурор. Адвокат Стукалова что-то ей возражает.
— Ваша честь, вот 07:14. Видно, как ведут потерпевшего Соловчука. Кокорин наносит удар в область тела, Протасовицкий наносит удар в область лица. Водитель защищается, агрессии не выражает. Девушки пытаются успокоить Протасовицкого, обнимают его.
Затем слышны звуки сигнализации и крики «Не надо! Это не моя тачка!». На заднем плане что-то выкрикивают женские голоса. Слышен голос, похожий на Кокорина: «Брат! Брат!».
Затем мужской голос спрашивает у водителя: «Какого *** [черта] ты назвал нас петухами? Какого *** [черта]? Просто по факту». Ответа водителя не слышно.
Включают третье видео. Снова слышны те же голоса.
— Почему ты говоришь, что петух? Ну почему?
— У тебя есть дети, ***** [блин]! Как ты можешь говорить так?!
— Не нужно «прости».
— Это мой друг, это мой близкий друг! Зачем? Ну серьезно?
— Ты просто один из тех...
Разобрать, кто произносит какие слова, невозможно. На фоне слышатся женские вздохи, звук захлопывающейся двери машины.
— Друг, ну зачем ты так говорил? Ну зачем? Ну ты нормальный адекватный чувак. Да все, успокойся. Сядь.
— Хорошо, я понял.
— Да он запомнит это, сука, на всю жизнь.
— Кирилл, пожалуйста, Кирилл!
— Ты проститутка! Он моего брата так назвал! Моего брата нельзя так называть!
— ******** [глупышка], ***** [блин]!
Далее слышен голос мужчины; адвокат Барик говорит, что это Карен Григорян. Он говорит водителю что «****** [изнасилует] его в жопу». Затем слышно тяжелое дыхание водителя, он слегка стонет, словно испытывает боль. На этом видео заканчивается.
Адвокаты Кокорина-старшего обращают внимание, что тот не наносил никаких ударов — Кокорин наоборот пытался остановить Мамаева, который «рефлекторно замахивается» на Соловчука, и кричит: «Мамай! Мамай!».
Адвокат Барик говорит, что обвинение в той версии, в которой оно дошли до суда, не подтверждается — ни о каком сговоре речи и быть не может. Если бы это все было действительно продумано, авторам следовало бы дать «Оскар».
Адвокат Мамаева говорит, что «в одну секунду» Мамаев берет водителя за челюсть, а потом он получает удар от Соловчука в грудь. Бушманов считает, что если бы не Кокорин сзади, то Мамаев отлетел бы прочь, так как Соловчук «бывший спортсмен, гандболист».
Адвокаты и прокурор спорят о том, кто сказал фразу: «Мы твои номера запишем». После этого судья вскрывает следующее видео.
— И, если можно, свет выключить, пожалуйста, — говорит Тарасова. Без освещения после захода солнца зал суда становится похож на небольшой кинотеатр.
Участники процесса смотрят видео из «Кофемании», оно длинное — один час 50 минут, но прокурор говорит, что назовет конкретное время, которое интересует обвинение.
— Это замечательное поведение, я сейчас все укажу, — говорит Тарасова. — О нетрадиционной ориентации Бобковой говорить не приходится, вон она сидит и обнимается с Кокориным-старшим.
Дальше прокурор обращает внимание на Мамаева: «Он берет и кидает телефон». «Ну и что?» — возмущается адвокат Стукалова.
Подсудимые тоже внимательно смотрят в экран.
— Мамаев швыряет куртку за соседний стол, — отмечает Тарасова.
— Никого нет, никто даже глазом не повел, — говорит Татьяна Прилипко.
— Теперь кладет ноги на стол! В "Кофемании"! Утром! — напирает прокурор.
— Здесь даже нет признаков мелкого хулиганства, — замечает адвокат Ромашов. — Неимоверного количества спиртного не видно.
— Почему, видно! — настаивает Тарасова.
— Никто не обращает внимания! — хором говорят адвокаты.
Далее, судя по разговору, на видео показано, как Бобкова садится на Кокорина-старшего.
— Бобкова наклоняется в пах Кокорину-старшему, — титрует прокурор.
— И тут же встала! — парирует адвокат Стукалова.
Затем прокурор описывает, как Бобкова вновь присела на Кокорина-старшего и целует его. Тарасова и Стукалова снова спорят.
— А свидетель, между прочим, так и не смотрит, копается в сумке, — говорит адвокат Прилипко про допрошенную сегодня Екатерину Навроцкую.
— Сейчас будет замечательное действие в отношении стола, за которым сидит свидетель. Вот Бобкова что-то кладет туда, мусор с пола кидает, показывают какой-то жест, — продолжает Тарасова
Все продолжают смотреть видео, адвокат Бушманов повторяет, что в «Кофемании» на компанию никто не обращал внимания. Адвокаты Барик и Прилипко обсуждают ревность свидетеля Куропаткина к кому-то, а также «имитацию» — очевидно, полового акта.
— Мы не видим, что она делает головой! А вы видите? — спрашивает Стукалова.
— У него нога на ногу вообще! — вставляет Ромашов.
— Препятствие! — вторит ему Барик.
Стукалова замечает, что Бобковой нет среди обвиняемых, поэтому непонятно, почему ей уделяется столько внимания.
— Теперь Кокорин кладет ноги на стол, — говорит Тарасова.
— А в Германии так вообще принято, и в США, — отмечает адвокат Ромашов.
— Так я ездила, — отвечает прокурор.
— А когда и куда? — смеется адвокат.
Павел Мамаев просит остановить видео на секунду и обращает внимание, что неподалеку от них в зале сидела компания, которая не испытывала никакого дискомфорта. Просмотр продолжают.
Видео снова промотали до нужного обвинению момента. Прокурор говорит, что Мамаев целуется с девушкой; футболист спорит с ней: «Где вы здесь видите поцелуй?».
— Сейчас вообще уже придет Пак, — продолжает Тарасова.
— То ли у нас следователи таких сцен не видели, то ли прокуроры, — бормочет себе под нос Стукалова.
Наконец, по словам Тарасовой, в «Кофеманию» заходит Пак. Звука на видео нет, так что о содержании видео слушатели узнают от прокурора. Несколько минут все смотрят видео в тишине. Протасовицкий смотрит стоя, опершись на стенку аквариума.
Затем адвокаты и прокурор начинают снова обсуждать, куда села Бобкова.
— Вообще-то нормальным людям это мешает. Это не стриптиз-клуб, — с улыбкой говорит прокурор.
Следует небольшая пикировка с адвокатами, после чего судья снова делает всем сторонам замечание. Защита и прокурор обсуждают «область паха» Кокорина-старшего, а затем на него садится Куропаткин:
— Больные колени, ага, — усмехается прокурор.
Кокорин-старший мрачным тоном произносит: «Сговор покажите нам, самое главное».
— А вот теперь Протасовицкий кого-то целует, — продолжает прокурор Тарасова.
— Ваша честь, прошу обратить внимание, что компания сзади до сих пор не уходит — вставляет реплику Мамаев.
— А вот здесь уже происходит сговор, — саркастически комментирует адвокат Ромашов какой-то «танец».
— Что же Григорян дает Бобковой, что она втирает в десны? Раз втерла, два втерла... — язвительно говорит прокурор.
— Жвачку! — хором отвечают адвокаты.
— Ваша честь, прошу заметить, меня там нет, — говорит Мамаев.
В зале становится совсем темно. Прокурор объявляет, что на видео появляется Гайсин.
— Ваша честь, прошу обратить внимание, что я уже на протяжении полутора минут стою, разговариваю с Паком и не предпринимаю противоправных действий, — говорит Мамаев.
— Очень долго стоят рядом, общаются, не бьют — соглашается адвокат Барик.
— Ваша честь, уже три минуты стою! — снова говорит Мамаев. Слушатели смеются.
— Хулиганства никакого нет, — заключает адвокат Ромашов.
Теперь Тарасова просит всех обратить внимание на Кокорина-старшего.
— Опа! — восклицает прокурор.
— 10 секунд диалога, потом какая-то потасовка, — хладнокровен адвокат Барик.
— Гайсин берет за одежду и толкает Мамаева, — замечает адвокат Бушманов.
— Вот, наносит удар Гайсину, — говорит Тарасова про его подзащитного.
Все продолжают смотреть в экран.
— Ой, указки мне не хватает, — с задором произносит Тарасова. — Опа!
— Чего опа-то, — оглядывается адвокат Ромашов.
— От чего отстраняется Пак, вообще не видно, — вставляет реплику адвокат Стукалова. — Там вообще куча-мала.
Судье интересно, кому Гайсин нанес удар. Адвокат Бушманов говорит, что Мамаев держал руку Гайсина, чтобы тот никого не ударил. Далее все спорят, где чья на видео рука, они внимательно всматриваются в видео.
— Товарищ прокурор, а объективно где здесь предварительный сговор? — не выдерживает Мамаев.
— Это у адвокатов спросите.
— А распределение ролей?
— Я все в прениях скажу, — мрачно отвечает Тарасова.
Кокорин-старший отмечает, что в кадре нет стула с оторванной спинкой. Прокурор парирует, что она была не оторвана, а держалась на одном болте. Тем временем Пак, по словам адвоката Ромашова, «лихо стоит». Мамаев снова обращает внимание, что «никакой агрессии нет».
Адвокаты и обвинительница обсуждают, что Кокорин спокойно общается с Паком, а Мамаев где-то ищет телефон.
— Ну, в состоянии шока, — объясняет Тарасова.
— Ну какого шока? Культурного? — возмущена Стукалова.
— Спокойно поговорили и разошлись, — вставляет Прилипко.
— Ну, надо признать, что Куропаткин в обоих ситуациях пытался уладить конфликт. Единственное, что разбил — стекло Соловчука, — признает прокурор.
Затем, судя по репликам сторон, Бобкова начинает бить тарелки в «Кофемании». Адвокаты очень эмоционально комментируют видео, прокурор Тарасова столь же горячо им отвечает. Подсудимые предлагают еще раз посмотреть, как прощались Пак и футболисты. Защита настаивает, что в этот момент они мирились.
— Вот рука [Кокорина на плече у Пака]. Дружеский жест, ваша честь, — отмечает адвокат Ромашов.
— А Пак не улыбается, вы не видите, — говорит Прилипко.
— Нет, в таком состоянии, — разводит руками прокурор.
— В каком? — интересуется Стукалова.
— Думаю, не в самом лучшем в своей жизни, — отвечает Тарасова.
Стукалова удивляется, что Пак, который якобы от удара получил сотрясение мозга, так ни разу и не присел на стул или лавочку. Видео заканчивается, и адвокаты хором возражают против продолжения просмотра.
Ромашов обращается к судье и подробно объясняет свою версию произошедшего, заключая: «Даже признаков мелкого хулиганства нет». Адвокаты остальных подсудимых также делают небольшие комментарии по поводу видео, говорят, что компания никому не мешала и не вела себя агрессивно.
Судья Елена Абрамова объявляет перерыв. Следующее заседание состоится завтра в 13 часов.