«Вы когда-нибудь видели нациста на велосипеде?». Что нужно знать о деле германского Национал-социалистического подполья

Бабье лето, солнечный день, обочина шоссе. Каждую субботу на этом месте появляется фургон цветочника: здесь, на окраине Нюрнберга, всегда оживленное движение, и торговля идет бойко. Энвер Шимшек, 38-летний оптовый торговец цветами, сегодня сам стоит за прилавком — продавец, который обычно брал себе эту смену, сейчас в отпуске. Шимшек уже разложил свой товар, но как соблюдающий мусульманин он хочет вначале совершить молитву. Он уединяется в белом фургоне с надписью Blumen Şimşek («Цветы Шимшек»), расстилает молитвенный коврик и опускается на колени. В этот момент к фургону пешком подходят двое мужчин в велосипедных костюмах. Они распахивают боковую дверь и открывают огонь по молящемуся человеку, потом захлопывают дверь, добегают до припаркованных неподалеку велосипедов и на полной скорости покидают место преступления. Пройдет довольно много времени, прежде чем собравшиеся у прилавка с цветами покупатели обратят внимание на затянувшееся отсутствие продавца и вызовут полицейских. Те найдут цветочника еще живым, с восемью пулевыми ранениями в голову и верхнюю часть туловища. Энвер Шимшек умрет от ран через два дня, 11 сентября 2000 года. Его вдова останется с двумя детьми 13 и 14 лет.

Энвер Шимшек — первая жертва серии убийств и терактов, которые оставались нераскрытыми на протяжении 11 лет. Казалось, власти были бессильны перед загадкой, которую загадали им убийцы — и не в последнюю очередь потому, что последовательно игнорировали ключевой аспект этих преступлений: возможное наличие политического мотива. И это несмотря на то, что в девяти из десяти эпизодов убийцы использовали одно и то же оружие — пистолет Česká 83. И на то, что первые девять жертв имели иностранные корни: мелкие предприниматели турецкого, курдского или, в одном случае, греческого происхождения.

49-летний портной Абдуррахим Йоцюдогру, снова в Нюрнберге, 13 июня 2001 года (со дня первого убийства прошло меньше года). Гамбургский зеленщик Сюлейман Ташкпрю, 31 год, 27 июня 2001 года. Владелец мюнхенского магазина Хабила Килич, 38 лет, 29 августа 2001 года. Все они были убиты выстрелами в голову из пистолета Česká 83. После заметного перерыва в два с половиной года 25 февраля 2004 года в Ростоке из такого же оружия был убит 25-летний продавец шаурмы Мемет Тургут. 9 июня 2005 года при похожих обстоятельствах погиб 50-летний Измаил Яшар; он стал уже третьей жертвой в Нюрнберге. Через шесть дней, 15 июня 2005-го, погиб работник мюнхенской мастерской по изготовлению ключей Теодорос Булгаридес, 41 год. 4 апреля 2006 года был застрелен 39-летний Мемет Кубашик в Дортмунде; уже через день, 6 апреля — Халит Йозгат, владелец интернет-кафе в Касселе. Ему был 21 год.

Потеря близкого человека была не единственным испытанием, с которым столкнулись семьи жертв. Для каждой из них пережитый шок от убийства становился лишь началом многолетних мытарств. Именно родственников жертв немецкие полицейские рассматривали как наиболее вероятных подозреваемых. В качестве возможных версий отрабатывались все без исключения ксенофобские клише, которыми оказались забиты головы следователей: вымогательство «крышующей» бизнес соотечественников Рабочей партии Курдистана, турецкая мафия, долги, игромания, наркоторговля, уклонение от налогов и — в первую очередь — драмы ревности. Вдове Энвера Шимшека Адиле следователи показали фотографию «светловолосой немки» и заявили, что та была любовницей ее убитого мужа и прижила от него двоих детей. Таким образом подозреваемую пытались вынудить признаться, что она сама убила мужа из ревности. Только через много лет семье погибшего сообщили, что история мнимой измены была плодом полицейской фантазии. Никто из следователей не рассматривал расизм как возможный мотив убийц, хотя некоторые родственники погибших и высказывали предположение, что преступниками движет ненависть к иммигрантам.

Показания свидетелей, в разное время видевших двух велосипедистов неподалеку от места преступления, мало впечатляли следователей. Тогдашний руководитель мюнхенской комиссии по расследованию убийств Йозеф Вифлинг — сегодня он известный писатель — на вопрос, почему никто не обращает внимания на свидетельства о нацистах и велосипедах, ответил встречным вопросом: «А вы когда-нибудь видели нациста на велосипеде?».

В Нюрнберге полиция даже открыла подставную «турецкую закусочную» с шаурмой, которая должна была стать приманкой для предполагаемых рэкетиров из турецкой мафии. В другом случае полиция договорилась о прилете медиума из Ирана, который заявлял, что установил контакт с погибшими; в общем, ресурсов не жалели. Во всяком случае, на подтверждение версии, согласно которой речь шла о типичных разборках иммигрантов внутри турецкой диаспоры. При этом пресса — сила, которую в демократическом обществе называют четвертой властью — и не думала усомниться в справедливости расистских предположений следствия. Репортажи об убийствах повторяли гипотезы полиции, и скоро газеты запестрели заголовками о Döner-Morde (Döner — шаурма, Morde — убийства). У тех, кто пытался объяснить серию жестоких расстрелов по всей стране иначе, не было шанса. Через месяц после гибели Мемета Кубашика и Халита Йоцгата друзья и родственники тех, кто погиб от вооруженных пистолетом Česká убийц, организовали в Касселе и Дортмунде демонстрации под лозунгом «Kein 10. Opfer»: «Не допустить 10-й жертвы». В акциях приняли участие до 2 000 человек, но только с турецкими или курдскими корнями: потерпевшие — например, 19-летняя дочь Шимшека Семийя — взывали о помощи, но за пределами диаспор их голоса не желали слышать.

Пистолет Česká 83 с глушителем, которым пользовались члены NSU. Фото: spiegel.de

В полицейском отчете Управления уголовной полиции земли Баден-Вюртемберг от января 2007-го с непоколебимой логикой утверждалось: «Так как в нашей культуре убийство людей строго табуировано, следует исходить из того, что схема поведения преступников укоренена за пределами местной системы норм и ценностей». Лишь долгие годы спустя семьи погибших наконец узнали, кто лишил жизни их мужей, отцов, братьев и сыновей — и то не благодаря эффективной работе следствия, а потому, что убийцы разоблачили сами себя.

4 ноября 2011 года огонь уничтожил трейлер в тюрингском городе Айзенах. Внутри обгоревшего «дома на колесах» нашли трупы двух человек — судя по всему, они были убиты еще до пожара. Несколькими часами позже за 200 км от Айзенаха — в саксонском Цвиккау — тоже случился пожар: полностью выгорела квартира в жилом доме по Фрюлингштрассе, 26. В последующие дни страну будет лихорадить от чудовищных новостей. Погибших в Тюрингии опознают как Уве Мундлоса и Уве Бёнхардта. Через четыре дня полиции сдастся Беате Чепе — поджигательница квартиры в Саксонии. По ее словам, втроем с Мундлосом и Бёнхардтом они составляли ядро террористической группировки Национал-социалистическое подполье (Nationalsozialistischer Untergrund, NSU). Чепе расскажет, что с 1998-го по 2011 год они из расовой ненависти убили девять человек, застрелили сотрудницу немецкой полиции (при этом опасно ранив ее коллегу) и совершили не менее трех терактов с использованием взрывчатки, среди них — взрыв начиненной гвоздями бомбы в Кельне. Кроме того, на счету группы было (как минимум) 15 ограблений, в том числе банковских. В день смерти своих сообщников, застрелившихся во избежание ареста после неудачного налета, Чепе разослала чиновникам и журналистам заранее записанное видео с их цинично-дерзким признанием. Такие же видео были отправлены некоторым левым партиям и антифашистским группам. Затем Чепе подожгла квартиру, служившую последним прибежищем боевиков.

Действия NSU и сети поддержки террористов, предположительно включавшей сотни человек — в первую очередь, из международного ультраправого движения Blood and Honour («Кровь и честь», в России признана экстремистской и запрещена) — чреваты потенциально крупнейшим в истории западногерманских спецслужб скандалом. Были ли власти замешаны в случившемся, и насколько, остается неясным до сих пор. Оказавшиеся под подозрением ведомства — полиция, Федеральная служба защиты конституции, Федеральная разведывательная служба, военная разведка и так далее — активно противодействуют как попыткам расследования, в котором участвуют уже 11 парламентских комитетов федерального и земельного уровня, так и процессу по делу NSU, который продолжается в Высшем земельном суде Мюнхена. Утаивание и подтасовка информации, уничтожение документов и прямой саботаж, когда от спецслужб требуют раскрыть детали работы своих осведомителей — так называемых «доверенных лиц»: в деле остается множество возмутительных неувязок и вопросов без ответа.

Что известно относительно достоверно — биографии преступников, обстоятельства создания террористической ячейки и раскинувшейся по всей Германии сети поддержки: до сих пор судебное следствие было сосредоточено именно на этих главах истории NSU. В зале суда присутствуют 77 истцов и соистцов, пострадавших от действий группировки; их сопровождают в общей сложности более 50 юристов; для германской юриспруденции это рекорд. Тем не менее, требования потерпевших расследовать вероятную причастность властей к убийствам часто остаются без внимания. Генеральный прокурор при Верховном суде Германии — фигура политическая; в задачи его ведомства в судебном процессе входит и защита властей от неудобных и компрометирующих вопросов. С самого начала рассмотрения дела в Мюнхене федеральная прокуратура старается — порой весьма сомнительными методами — замять любое обсуждение роли государства в создании и преступной деятельности NSU. Вместо этого процесс концентрируется на пяти фигурантах: Беате Чепе и четырех мужчинах, обвиняемых в «поддержке террористической организации». Прокуратура продолжает настаивать, что NSU была «изолированной» ячейкой из трех человек, которую не поддерживал никто, кроме горстки единомышленников. Эта неубедительная версия легко опровергается; против нее говорят и факты, и здравый смысл. Так, многие «выездные» преступления NSU были бы невозможны без детального знания города — что указывает на наличие сообщников из числа местных жителей. Независимое сообщество NSU-Watch, критически освещавшее процесс с самого начала, исходит из того, что о преступлениях неонацистов знали десятки, если не сотни их добровольных помощников и сообщников из международных ультраправых сетей Blood and Honour и Hammerskins. Они же снабжали NSU финансами и оружием, предоставляли им убежища и обеспечивали пути отхода, полагают наблюдатели из NSU-Watch.

Биографии Беате Чепе (сейчас ей 41) и покойных Уве Мундлоса и Уве Бёнхардта за время следствия и суда были изучены в мельчайших подробностях. После объединения Германии в 1989 году для троих подростков из восточногерманского города Йена наступили непростые времена: старые авторитеты времен ГДР (родители, школа, полиция) были дискредитированы, а новые еще не появились. В начале 1990-х по всей стране прокатилась волна расистского насилия; особенно активны ультраправые были в пяти новых федеральных землях бывшей ГДР — кульминацией стали погромы в Хойерсверде (Саксония) и Ростоке-Лихтенхагене (Мекленбург-Передняя Померания). В большинстве случаев преступники оставались безнаказанными. Наоборот: в своей миграционной политике государство тогда демонстрировало готовность идти на поводу у расистских уличных банд — вплоть до переписывания конституции. Правым радикалам это давало уверенность, что, нападая на иммигрантов и соискателей статуса беженца, они выполняют «волю народа».

Беате Чепе в суде. Фото: Imago / ТАСС

Так или иначе, для троицы молодых неонацистов из Йены это десятилетие — время радикализации. Особую роль в их становлении играют американские образцы — такие, как классические «Дневники Тернера», которые в виде книги либо PDF-файла на компьютере обнаружили позже у всех фигурантов процесса NSU. Подобно Тимоти Маквею и террористической группе The Order, немецкие неонацисты ориентировались на указания романа: создать ячейки «сопротивления без лидера», терроризировать случайных представителей меньшинств, перейти на нелегальное положение и финансово подпитывать подполье грабежами-экспроприациями. Британский неонацист Дэвид Коупленд, ответственный за взрывы бомб в Лондоне в 1999-м, тоже вдохновлялся «Дневниками». В свою очередь, Коупленду могли подражать боевики NSU, в июне 2004-го заложившие бомбу с гвоздями в Кельне на улице Койпштрассе, где живет много иммигрантов. 700 разлетевшихся во все стороны 10-сантиментровых гвоздей ранили 23 человека, некоторых из пострадавших — тяжело. Этот и еще как минимум два взрыва фигурируют в деле NSU как доказанные эпизоды.

Училось растущее праворадикальное подполье объединенной Германии и у американского Ку-клукс-клана: так, в начале 1990-х приверженец самой радикальной линии внутри KKK Дэннис Махон совершил пропагандистское турне по Германии, рекрутируя молодых немцев для участия в «расовой войне»; позже он будет осужден за теракт в черном пригороде Феникса. Тогда же Махон встретился в Саарланде с основателем Blood and Honour Яном Стюартом Дональдсеном. По совпадению, несколько свидетелей, чьи показания могли бы прояснить роль Ку-клукс-клана в становлении правого экстремизма в Германии вообще и NSU в частности, умерли при неясных обстоятельствах. Так, информатор германских спецслужб и член KKK Томас Рихтер, известный под агентурной кличкой Корелли, скончался в 2014-м якобы от острой гипогликемии. Не до конца ясной остается и роль членов KKK в полиции земли Баден-Вюртемберг; как выяснилось, к ультраправой организации принадлежал начальник смены, дежурившей в Хайльбронне в день нападения боевиков NSU на полицейских Мартина Арнольда и Мишель Кизеветтер; последняя была убита. Кроме того, доказано, что во время этого покушения в непосредственной близости от места преступления находились сотрудники американской спецслужбы ФБР.

Не меньше вопросов вызывает и само появление NSU в 1998 году. Известно, что до ухода в подполье основного трио — Чепе, Мундлоса и Бёнхардта — их амбиции подпитывала организация «Защита Тюрингской родины» (Thüringer Heimatschutz, THS). Но объединение и экспансия мелких неонацистских групп Тюрингии были бы невозможны без активной помощи спецслужб, с начала 1990-х вливавших в местную ультраправую сцену большие деньги через информатора Службы по защите конституции Тино Брандта. Известно, что за время своей работы осведомитель получил более 100 тысяч евро — и это не считая технической поддержки, мобильных телефонов, компьютеров, автомобилей и денег на билеты, отели и прочие дорожные расходы. Независимые расследования показывают, что окружение NSU было насквозь инфильтровано доносчиками, регулярно сообщавшими властям о планах и передвижениях троицы. Наконец, совсем недавно — весной 2016-го — стало достоверно известно, что один из осведомителей внутренней разведки Ральф Маршнер (псевдоним — Примус) в 2000-2001 годах был нанимателем Уве Мундлоса: террорист получил работу в его магазине стройматериалов в Цвиккау (Саксония). Кроме того, возможно, в одном из его магазинов была трудоустроена и Беате Чепе. Можно предположить, что Служба по защите конституции бездействовала, чтобы не «спугнуть» террористическую ячейку — однако в это время NSU уже начали убивать, а у фирмы Маршнера были стройплощадки, в числе прочего, в Мюнхене и Нюрнберге. При этом Маршнер — только один из 24 поименно известных информаторов внутренней разведки в неонацистских кругах восточных земель, всего же их число доходило до 40.

Одной из самых странных неувязок в деле NSU на этом фоне выглядит история сотрудника Службы по защите конституции Андреаса Темме. Во время убийства Халита Йоцгата 6 апреля 2006 года он находился на месте преступления — в интернет-кафе Йоцгата в Касселе; в дальнейшем поведение Темме выглядело не менее подозрительно. Даже теперь, после многочисленных допросов этого государственного служащего, который то жалобно, то агрессивно отбивался от вопросов следствия, остается неясным, что же тогда произошло в Касселе. Возможно, Темме знал о предстоящем преступлении; в худшем случае — даже был его соучастником. В прослушке его телефонного разговора с коллегой по внутренней разведке (запись сделана спустя неделю после убийства) есть странная фраза: «Я всем говорил: если я знаю, что такое будет — не ездите туда!». Понять это можно только так: Темме или его ведомство заранее знали о планирующемся убийстве Йоцгата. Благодаря вмешательству тогдашнего министра внутренних дел Гессена (ныне — премьер-министра этой земли) Фолькера Буфье процесс против Темме был приостановлен, а допросы информаторов из неонацистской среды, куратором которых он выступал — отменены «в интересах земли Гессен».

Какова роль власти в создании правых террористических структур, было ли государство соучастником преступлений NSU — будь то в форме невмешательства, протекции, а то и прямого подстрекательства — это ключевые вопросы процесса в Мюнхене, ответа на которые ждут и семьи убитых, и защита обвиняемых. К сожалению, ответа на них до сих пор нет; это не помешало канцлеру Ангеле Меркель 23 февраля 2012 похвалить «безупречно полное и подробное расследование» во время панихиды по жертвам NSU.

Место убийства Энвера Шимшека. Фото: Birgit Mair / nsu-watch.info

Такую похвалу трудно было назвать заслуженной: уже 11 ноября 2011 года, через несколько дней после разоблачения NSU, высокопоставленный сотрудник Службы по защите конституции (его имя известно) дал указание уничтожить шредером потенциально скандальные документы. Земельные подразделения внутренней разведки и другие ведомства восприняли эту беспрецедентно наглую акцию по защите засекреченных «источников» (то есть информаторов) как пример для подражания; в течение года разными ведомствами было уничтожено почти 400 папок с бумагами, связанными с NSU. Бывший заместитель главы ведомства категорически заявлял Комитету по расследованию дела NSU при Бундестаге: «Достоянием общественности не должны становиться государственные тайны, подрывающие [в случае раскрытия] дееспособность государства». Сегодня можно констатировать, что по итогам скандала Служба по защите конституции не пострадала, напротив — только выиграла: с 2011 года у нее стало больше персонала, больше денег и больше полномочий; в лице NSU внутренняя разведка нашла идеальных фандрайзеров.

С начала процесса в Высшем земельном суде в Мюнхене прошло уже более 300 заседаний. Вначале потерпевшие и их близкие надеялись, что судебное разбирательство прольет свет на все, что происходило в недрах NSU за 13 лет существования группировки, но время отрезвило их. Нет надежды и на расследования парламентских комитетов, которые заметно различаются по качеству. Понимая это, многие из тех, кого непосредственно коснулось неонацистское насилие, объединились в инициативную группу, которая в середине следующего года планирует собрать общественный трибунал «против Федеральной Республики Германия» — таким образом они надеются не дать замять скандал и выражают свою потребность во внимании и справедливости.

Ожидается, что Высший земельный суд в Мюнхене вынесет приговор по делу NSU в начале 2017 года. Это не означает, что связанная с группировкой мрачная глава немецкой истории будет окончена: Федеральное управление уголовной полиции в январе 2016-го предупреждало об опасности возникновении новых праворадикальных террористических ячеек. Учитывая, что за последний год в Германию прибыли сотни тысяч беженцев, к этому предупреждению стоит прислушаться крайне внимательно. Последствия неэффективного и половинчатого разбирательства будут заметны далеко за пределами бетонного бункера, в котором заседает суд в Мюнхене: покровительство властей лишь вдохновит новые поколения неонацистов пойти по стопам NSU и продолжить «расовую войну».

Автор — референт по неонацизму и структурам/идеологиям неравенства Академии политического образования при Фонде Розы Люксембург в Берлине, корреспондент радиоканала Radio Lotte Weimar, участник проекта NSU-Watch.

Перевод Павла Сироткина и Александры Берлиной.