Трое из идеальной пары. Как контр‑адмирал в отставке посадил судью и адвоката и избежал долга в 229 миллионов рублей

Боевое братство

Они познакомились на юбилее жены общего приятеля. Оба — бывшие военные.

Арбитражный судья Игорь Корогодов — бывший следователь военной прокуратуры, помощник прокурора группы пограничных войск в Арктике, воевал во второй чеченской, заслужил благодарность от президента Владимира Путина. Потом — главная военная прокуратура, а с 2006 года — Арбитражный суд Москвы.

Послужной список Игоря Донского еще внушительнее. Контр-адмирал в отставке «был единственным из политработников, удостоенным орденов Красного Знамени и Красной Звезды», — писал о нем «Коммерсант». Служил на Северном флоте, потом перевелся в Федеральную погранслужбу. Ушел в бизнес, вернулся на госслужбу в ФССП, в 2019 году он говорил корреспонденту «Медиазоны», что перешел в «Роснефть».

Упомянутый бизнес — это должность гендиректора компании «Судкомгрупп», которую он занял в 2004 году. Transparency International и «Муниципальный сканер» выяснили, что эта организация владела долями нескольких промышленных компаний.

В начале 2016 года из-за этого бизнеса у Донского начались проблемы. «Судкомгрупп» признали банкротом, а конкурсный управляющий компании подал в суд, где потребовал взыскать с контр-адмирала 229 млн рублей.

Решение о банкротстве принимал судья арбитражного суда Москвы Вадим Сторублев. И он же должен был рассматривать требование к Донскому отдать 229 миллионов рублей. Тут бывший офицер и вспомнил о своем знакомстве с арбитражным судьей Корогодовым.

Капкан

Юбилей, на котором впервые встретились двое бывших военных, отмечала жена Олега Шведкова, главы Общероссийского профсоюза военных. Донской позвонил профсоюзному лидеру и попросил вновь свести его с судьей. К тому же выяснилось: судьи Корогодов и Сторублев — бывшие однокурсники, они вместе учились на юрфаке института Минобороны СССР.

В начале января 2016 года Донской и Шведков пришли к судье Корогодову в служебный кабинет. Они попросили о встрече уже со Сторублевым — тот отказал, объяснив, что в судейском сообществе так не принято. Вместо этого он порекомендовал адвоката Александра Мосина.

К рекомендованному Корогодовым адвокату Мосину офицер вместе с главой профсоюза пришли через пару недель. Мосин попросил гонорар в 5 тысяч долларов за работу юриста. Обсуждалась и возможность повлиять на исход дела непосредственно через судью Сторублева — за куда более крупную сумму. Донской заметил, что и 5 тысяч долларов для него — очень значительные деньги, и ушел.

Позже в суде Донской вспоминал, как несколько знакомых юристов — их имен он не назвал — объяснили ему, будто бы офицер попал в «классический судейско-адвокатский капкан».

«Адвокаты говорили: "Если ты не заплатишь деньги, то получишь [задолженность в] 220 млн от Сторублева". Я думал, то ли мне 70 тысяч [долларов] искать, то ли надо мной нависает знакомый Мосина Сторублев, которого он хорошо знает и решает вопросы, и мне бабахнут субсидиарную ответственность на 220 миллионов. Это просто брать наградной пистолет и стреляться», — говорил Донской.

Удрученный контр-адмирал не мог решить, что же ему делать. Однажды по телевизору он увидел заседание совета по противодействию коррупции при президенте. Выступал Сергей Иванов, на тот момент — глава администрации президента и председатель президиума этого совета.

«Как будто про меня Иванов выступает и говорит: товарищ президент, у нас возникла проблема с так называемыми посредниками в коррупционных делах, когда судья говорит: "Я вопрос решить не могу, вот тебе адвокат". Вот просто как калька с меня снята. Я понял, что я должен сдаваться и платить ни за что, или я должен как нормальный человек с этим бороться. Я решил бороться и не сдаваться, тем более что я никакой вины и опасности не ощущал», — уверял контр-адмирал.

Веточка для адвоката

Вербное воскресенье, 24 апреля 2016 года. Арбитражный судья Игорь Корогодов приезжает на парковку у Донского монастыря в центре Москвы. У судьи назначена встреча, но он приехал чуть раньше: остается время поставить свечи в одном из храмов и купить пучок вербы. Скоро к монастырю приезжает адвокат Игорь Мосин.

— Слушай, ну Донской меня вообще просто затрахал, — жалуется адвокат Мосин.

— Да? А чего? — уточняет судья.

— Будет — не будет в понедельник, решено, говорит, а если деньги будут лежать, в понедельник-то решит Вадим или нет?

— Да я думаю решит, знаешь, процесс — дело такое.

Судья обещает «поговорить с Вадимом» и объяснить, что Донской — «такой нытик». Секундное молчание прерывает адвокат Мосин: «Да привез я». Собеседники подходят к машине судьи с разных сторон, Мосин кладет на пассажирское сиденье свой портфель, судья протягивает руку и достает оттуда сверток.

— Ну спасибо за клиента, Игорь, — нервно говорит адвокат. — На майские что делаешь-то?

— Да здесь я буду, — отвечает судья и подходит к нему.

Он протягивает адвокату несколько веточек вербы, советует поставить их дома. Продолжая говорить, оборачивается — сзади к нему приближаются несколько мужчин. Они представляются сотрудниками ФСБ.

Особый статус

Убедив себя, что он оказался в «капкане», контр-адмирал в отставке Игорь Донской обратился в правоохранительные органы. Откликнулись в ФСБ. Новые встречи с адвокатом Мосиным уже фиксировались на скрытую видеокамеру.

В феврале 2016 года Донской и Мосин заключили соглашение. Параллельно с подготовкой позиции по иску опять встает вопрос о том, как бы задобрить судью Сторублева. Адвокат говорит, что недавно разрешение аналогичного дела обошлось в 70 тысяч долларов.

На следующих встречах юрист и его доверитель обсуждают эти же темы: юридическая позиция в арбитраже и деньги для судьи. Заседание назначается на 25 апреля, деньги нужно передать заранее. 21 апреля Донской приносит в кабинет Мосину 4 тысячи долларов и муляж 66 тысяч долларов. При получении денег юриста задерживают.

«Мои родные 4 тысячи долларов, которые я дал для следственного эксперимента, они опылялись или что-то писалось там, по-моему слово "взятка", при мне — я в большей степени за них переживал. Сказали: суд закончится, дадут. Но слово "взятка" же останется? [Сказали, что] есть специальный раствор, который позволяет их потом использовать», — вспоминал Донской.

Те же меченые деньги Мосин на следующий день после беседы с сотрудниками спецслужбы несет на встречу с судьей Корогодовым.

Сотрудникам ФСБ арбитражный судья дает письменное объяснение: его дочь проходит практику в адвокатском бюро «Лекс-Инвест», где работает Мосин, ее-то они и собирались обсуждать. Машина принадлежит его матери, судья только что забрал ее из техосмотра. Он видел сверток, но решил, что там лежат какие-то старые детали.

Часа через три Корогодова отпускают: по своему статусу судьи неприкосновенны, для уголовного дела и задержания нужна санкция Высшей квалификационной коллегии судей и председателя Следственного комитета.

Чтобы возбудить дело, главе СК Александру Бастрыкину потребовалось больше года. В июле 2017-го Корогодова, к тому времени уже лишенного статуса судьи, обвинят в покушении на мошенничество в особо крупном размере (часть 3 статьи 30, часть 4 статьи 159 УК), а бывшего адвоката Мосина — в посредничестве во взяточничестве в особо крупном размере (часть 4 статьи 291.1 УК).

Цу-е-фа

Версии троих главных фигурантов уголовного дела — обвиняемых судьи Корогодова с адвокатом Мосиным и контр-адмирала Донского, признанного потерпевшим — расходятся практически во всем.

Донской настаивает: возможность «решить вопрос» напрямую через судью Сторублева упомянул Мосин еще при знакомстве. Тогда же он сказал, что стоить это будет «не 10 и не 15 тысяч долларов, а значительно больше». Когда контр-адмирал сказал, что таких денег у него нет, а виновным он себя не считает, адвокат отреагировал: «Отлично, мы не почтальоны, значит, будем идти по закону».

В этой фразе — «идти по закону» — бывший сотрудник ФССП и других силовых структур почувствовал угрозу.

«Это мое восприятие после общения с вашими коллегами (юристами. — МЗ) Я не говорю, что это правильно: если бы это было без привязки ко мне и конкретной ситуации, если бы это было без фразы про десять, пятнадцать тысяч и более — я бы воспринял, что это нормальная позиция, честная. В том контексте, который тогда был, я воспринял это как завуалированное предупреждение, что мне подтвердили другие коллеги», — объяснялся он в суде.

При этом Донской спрашивал у адвоката, обязательно ли дело будет проиграно, если не заплатить судье. Мосин отвечал: «Это не значит, что вы проиграете этот процесс, у нас так не делается».

— Какие основания ваши [были] думать, что раз не дал денег — то капкан, обязательно проиграете? — спрашивали защитники в суде у Донского.

— Основания — мое внутреннее ощущение, у меня основания — выводы коллег из адвокатско-юридического сообщества. Я понимал, что моих оснований, наверное, недостаточно, поэтому я написал в заявлении, что я подозреваю в действиях Мосина признаки преступления по отношению ко мне — разберитесь, товарищи. И они разобрались, оказывается, я был прав по ощущениям, — объяснял он.

Отставной офицер говорит, что, под угрозой выплаты колоссальной суммы, воспринимал адвоката Мосина и судью Корогодова как «единое целое». При этом в суде он уверял, что если бы получил от Мосина однозначный отказ в передаче денег, то продолжил бы сотрудничество с этим адвокатом.

Вопрос этики, а не УК

Адвокат Мосин уверяет: первым тему передачи денег затронул сам Донской, а с судьей Корогодовым обсуждалась несколько иная схема.

«Корогодов сказал: "В случае, если Донской обратится с такой просьбой [повлиять на судью] — тогда скажи, что знаешь Сторублева", это основа всех моих показаний. Ни на одной встрече нет слов с моей стороны, что надо платить какие-то деньги, есть только слова об обратном», — настаивает юрист.

Бывший адвокат настаивает: он был уверен, что Корогодов оставит деньги себе, но попросит коллегу и однокашника Сторублева повнимательней отнестись к делу.

«Есть нормальная позиция, можно выиграть, но судьи не всегда внимательно могут посмотреть, они сидят до девяти-десяти вечера, глаз замыливается. Я рассчитывал, что Корогодов поговорит с судьей и тот посмотрит более внимательно — вот и все, — пересказывает юрист свою позицию. — По мне, это логично: а почему он [Корогодов] должен бесплатно что-то делать? Я считаю, что это не преступление Корогодова, а должностное… может быть, этике не соответствовало, еще что-то».

Сумма, по его словам, появилась так: Корогодов предупредил, что если встанет вопрос о том, сколько будет стоить его разговор со Сторублевым, то надо сказать: не меньше 70 тысяч долларов.

Вторая встреча Донского с адвокатом уже записывалась. Контр-адмирал в отставке сам предложил «вернуться к тому разговору, который был на первой встрече», и попросил назвать стоимость услуги Сторублева. Мосин ответил, что «по опыту» разрешение аналогичного вопроса стоило как раз 70 тысяч долларов.

Мосин также добавляет, что 70 тысяч долларов — сумма, сопоставимая с гонораром успеха в деле о субсидиарной ответственности на 229 млн рублей.

«Я разговаривал с эфэсбэшниками, они говорят: если бы Корогодов согласился за пять тысяч долларов или бутылку виски, ничего бы не было, — откровенничает бывший адвокат. — Если бы он сказал: "Ребята, идите к адвокату, он вам сделает правовую позицию, а я пойду с судьей поговорю, а нам надо поляну накрыть и там дом отдыха 5 тысяч долларов обойдется, тогда бы вообще никакого шума не было". Но это тоже для меня противно: за 5 тысяч можно, а за 70 — нельзя, а в чем разница?».

Юрист настаивает, что действовал исключительно в интересах клиента. «Давайте откровенно: вот есть проблема судебная, у вас адвокат, вы к нему приходите, говорите — слушай, у меня оказались кумовья с судьей, который рассматривает мое дело, близкие люди, как вы считаете, если я к ним обращусь, это улучшит мое дело? Я, конечно, скажу "да", чего мы лукавим? Если люди обратятся и скажут повнимательней посмотреть, это будет лучше», — рассуждает он.

По его мнению, значительную роль сыграло и то, что все герои этой истории — бывшие военные, от адвокатов до Шведкова, «который всех свел».

«Они вдруг считают, что они, бывшие офицеры, приходят к Корогодову, действующему судье, бывшему офицеру, говорят "помоги", и он должен безусловно им помогать. Ну как-то странно», — рассуждает юрист.

Но главное, на чем Мосин настаивает: все разговоры о передаче денег инициировал Донской. По запросу его защиты кандидат филологических наук Оксана Грунченко из Института русского языка имени Виноградова провела лингвистическое исследование записи той встречи, где адвокат и контр-адмирал впервые под запись обсуждают взятку. Она пришла к выводу, что Донской инициировал тему денег, называл суммы и валюту, а также перебивал Мосина, в то время как адвокат сам ни разу к этому вопросу не обращался.

Адвокат также утверждает, что Донской просил устроить встречу с Корогодовым — получить какие-то гарантии, но Мосин отказался это делать.

Глава профсоюза Шведков, тоже присутствовавший при том разговоре, говорит «Медиазоне», что «Донской спрашивал о возможности встречи с судьей, а адвокат намекнул, что это будет стоить на порядок больше тех услуг, которые он оказывает по ведению процесса».

В разговоре с «Медиазоной» Мосин подчеркнул, что вернул Донскому свой адвокатский гонорар.

Вмешательство излишне, деньги — нет

Бывший судья Корогодов считает, что он стал жертвой провокации. По его версии, это Донской просил о встрече со Сторублевым и напирал на офицерскую солидарность, а профсоюзный лидер Шведков «поддакивал сюсюканью бывшего контр-адмирала».

Корогодов говорит, что адвокат Мосин связался с ним во второй половине февраля, рассказал о заключенном соглашении и попросил повидаться. В салоне красоты у метро «Академическая» адвокат сказал судье, что готов дать ему 15 тысяч долларов за хлопоты, чтобы с Донского не взыскали 229 млн рублей. Судья утверждает, что решил всех перехитрить.

«Я сказал Мосину, что постараюсь этот вопрос решить; но не говорил ему, что передам даже какую-то часть денег Сторублеву. На самом деле я не намеревался этого делать: если дело разрешится в пользу Донского, я оставлю все 15 тысяч долларов себе, в противном случае — верну деньги, — говорит Корогодов. — Я на основании изученных мною документов, а также заверений Донского, Шведкова и адвоката Мосина полагал, что дело и без моего вмешательства может решиться в пользу Донского».

Корогодов настаивает: на встрече у монастыря адвокат должен был дать ему 15, а не 70 тысяч долларов. При этом адвокат Мосин не стал отвечать на вопрос, сколько он, по договоренности с судьей, должен был привезти ему к Донскому монастырю.

Бывший судья уверяет, что всегда придерживался этой точки зрения, но, возможно, это не так. На флешке с разными документами, которую он передал корреспонденту «Медиазоны», есть его объяснения, датированные 17 мая 2016 года, то есть через три недели после встречи у монастыря. В файле говорится, будто бы за неделю до той встречи, 18 апреля, он в помещении Арбитражного суда Москвы сказал своему коллеге о возможности получить 70 тысяч долларов, и тот согласился, а Корогодов уведомил об этом адвоката Мосина.

Документ заканчивается фразой: «Полученные от Мосина денежные средства в сумме 70 тысяч долларов США я должен был передать Сторублеву 25 апреля 2016 года в здании Арбитражного суда». Эти объяснения, согласно документу, у Корогодова взял оперативник службы экономической безопасности ФСБ Александр Ушаков, но в протоколе его допроса этот эпизод не упоминается.

«С этими объяснениями вопрос будет отдельный, я буду с ними разбираться. Потому что если бы эти объяснения легли в материалы дела, то было бы не покушение на мошенничество, а посредничество во взяточничестве. Как мы понимаем, тех слов, которые в объяснениях, нет ни в обвинительном заключении, ни в приговоре. Без других комментариев. Это не мои объяснения», — уверяет он корреспондента «Медиазоны».

На этой же флешке есть еще один текст объяснений Корогодова, датированные уже июнем 2016 года, но кому бывший судья их давал — непонятно, первый лист документа отсутствует. В этих показаниях говорится, что Корогодов хотел получить уже 70 тысяч долларов, но Сторублеву об этом ничего не говорил и передавать ничего не собирался.

«Я оговорил Сторублева, испугавшись наступления для себя возможных негативных последствий, — приводятся в бумаге его слова. — Я по инерции продолжал говорить то, что придумал для Мосина, не отдавая себе отчет, что я таким образом обвиняю невиновного человека в совершении тяжкого преступления».

Объяснения, где говорится, что Сторублев знал о взятке, все же упоминаются и в документах Следственного комитета, и в материалах квалификационной коллегии судей Москвы, которая вскоре лишила Корогодова статуса судьи и приостановила полномочия Сторублева.

После этого Сторублев, не дожидаясь решения вопроса об окончательном лишении статуса судьи, подал в отставку. Во всех протоколах допросов он говорил, что вообще не знал Донского и Мосина и не обсуждал это дело с Корогодовым.

Старый матрос, вешалка, телевизор и списание 229 млн рублей

Поскольку Сторублев лишился статуса судьи, дело о взыскании с Донского 229 млн рублей перешло к его коллеге Сергею Истомину.

Страховая компания «Жасо» требовала с отставного офицера 229 млн рублей, поскольку тот был гендиректором компании «Судкомгрупп» с 2004 года вплоть до объявления компании банкротом в мае 2013 года.

Позиция Донского заключалась в том, что на самом деле он уволился из компании, где был, по сути, единственным сотрудником, еще в 2010 году, и поэтому никаких денег никому не должен.

В качестве доказательств контр-адмирал привел заявление об увольнении в 2010 году, жалобу в Общероссийский профсоюз военных, что ему не платили зарплату в 2 тысячи рублей и не заключали с ним трудовой договор, переписку с председателем совета директоров «Судкомгрупп» Гербертом Цатуровым.

Свои показания дали двое свидетелей: Шведков и Олег Сухов — бывший моряк, работавший охранником в здании на Проспекте мира, где организация занимала офис. Сухов, в частности, вспоминал, что Донской, увольняясь из «Судкомгрупп», вынес из своего кабинета вешалку, пакет с обувью и маленький телевизор.

«Отзыв на заявление конкурсного управляющего», то есть версия Донского, прорабатывалась адвокатом Мосиным и обсуждалась на встречах, которые фиксировались на скрытую камеру ФСБ. Так записи разговоров с защитником оказались в материалах уголовного дела. Обоих потенциальных свидетелей Донской охарактеризовал так:

«Шведков — это мой господин и товарищ, он знает все обо мне, я знаю все о нем. Что касается второго, который охранником там работает, то ответ тоже элементарный: я адмирал, а он старшина на Северном флоте, служил, и поэтому, когда там работали, он знал, кто я такой, и мы порой с ним говорили и о жизни, и о спорте, и о футболе, и о службе на флоте, он как раз может напомнить эпизод, когда меня, адмирала, оттуда выперли — вот и простой ответ на вопрос, почему он помнит».

Мосин начинает опасаться, что в суде охранник Сухов может дать другие показания, Донской его успокаивает: «Ничего он не скажет, я же ему как-то спасибо скажу». Когда эта запись обсуждалась уже на уголовном процессе против Мосина и Корогодова, адвокат судьи припомнил Донскому этот эпизод.

— Что означают ваши слова <…> «я же ему скажу спасибо»?

— А я ему спасибо сказал.

— Какое?

— Бутылка водки и банка икры! Которые купил на собственные деньги.

Донской подал в полицию заявление о том, что кто-то подделывал его подпись на финансовых отчетных документах «Судкомгрупп» в 2010-2013 годах, когда он там уже не работал. МВД по его обращению не стало заводить уголовное дело.

Судье Истомину эти доказательства показались убедительными, и он отказался взыскивать с Донского 229 млн рублей.

Бывший судья Корогодов, который после возбуждения дела невзлюбил контр-адмирала, полагает, что его оппонент рассуждал так: если в 2013 году Сторублев признал «Судкомгрупп» банкротом, то от него можно было ожидать и взыскания 230 млн рублей, а доказательства Донского показались бы ему сомнительными.

«Донской был уверен, что после интенсивного воздействия на судей Корогодова и Сторублева с использованием правоохранительных органов никто в Арбитражном суде Москвы вынести решение в пользу заявленных к нему по делу ОАО «Судкомгрупп» требований не решится, проверкой доброкачественности представленных им доказательств заниматься не станет», — уверен Корогодов.

Бывший судья утверждает, что за несколько месяцев до начала арбитражного процесса Донской «неожиданно затеял бракоразводный процесс со своей супругой и подарил ей свой загородный особняк стоимостью более тридцати миллионов рублей».

До обсуждения этих тем с господином Донским у корреспондента «Медиазоны» не дошло: тот счел, что первые заданные вопросы «показывают определенную ангажированность».

В апреле 2017 года конкурсный управляющий попытался привлечь к субсидиарной ответственности председателя совета директоров «Судкомгрупп» Герберта Цатурова, но судья Истомин принял аналогичное решение и отказал.

Чудесная отмена приговора и новое решение

Пока вопрос о 229 миллионах рублей решался в арбитраже, Следственный комитет добивался разрешения на возбуждение уголовного дела против Корогодова у Высшей квалификационной коллегии судей.

Несколько раз заседание откладывалось из-за болезни судьи: в ноябре 2016 года Корогодову удалили пищевод. Лишь в январе 2017 года ВККС одобрила возбуждение дела, через полгода, в июле, соответствующее постановление подписал председатель Следственного комитета Александр Бастрыкин.

Уголовное дело рассматривала судья Симоновского районного суда Светлана Туманина в августе-декабре 2018 года. Как вспоминает уже бывший адвокат Мосин, на процессе выяснилось, что протоколы допросов четверых понятых были сфальсифицированы: следователь Гарри Оганесян вместо того, чтобы вызывать свидетелей к себе, распечатал протоколы, вручил их оперативной сотруднице и отправил ее ездить по Москве собирать подписи понятых. Об этом обстоятельстве, со слов Мосина, «женщина [свидетель] случайно проговорилась: она сказала «ну да, та женщина [оперативный сотрудник], которая в метро привозила документы»».

Корогодову назначили пять с половиной лет колонии общего режима, Мосину — три. Они провели в СИЗО по полгода. Бывший судья вспоминает, что за это время его госпитализировали, в больнице «Матросской тишины» он провел три недели.

После трех лет разработки, следствия и суда, участия председателя СК, замглавы ФССП, Высшей квалификационной коллегии судей, приговор отменили из-за опечатки.

В техническом документе — постановлении о назначении заседания — говорится, что Мосину предъявлены обвинения не по статье 291.1 УК (посредничество во взяточничестве) а статье 290.1, такой в уголовном кодексе нет.

«Я так думаю, на самом деле, когда в апелляцию попали документы, подтверждающие, что Корогодов просто умрет, если останется в тюрьме, апелляция более подробно посмотрела. Они все коллеги-судьи, они для себя оценили, что это провокация, и не взяли на себя ответственность посадить человека на пять с половиной лет при таком диагнозе, по-человечески решили — пусть пересмотрят», — полагает адвокат Мосин.

Мосин с Корогодовым оказались на свободе, а в Симоновском суде стартовал новый процесс, уже под председательством судьи Репниковой. Прокурор в прениях попросил для них такие же сроки, что и в первый раз. Подсудимые попросили не лишать их свободы.

21 февраля суд приговорил адвоката Мосина к двум годам лишения свободы. Обвинение ему переквалифицировали на покушение на мошенничество в особо крупном размере (часть 4 статьи 159 УК). Судье Корогодову дали три года и шесть месяцев. В начале заседания в зале не было конвойных — они появились уже во время оглашения резолютивной части приговора, когда стало понятно, что сроки судье и адвокату не будут условными. «Кого?» — спросил конвой; Мосин в ответ поднял руку. Взять с собой вещи ему и Корогодову не разрешили.

Редактор: Дмитрий Трещанин