«И мы объявили кровную месть». Родные погибшего в ингушском Центре «Э» Магомеда Долиева выступают в суде

Назир Долиев, брат погибшего в Центре «Э» Магомеда Долиева

Потерпевший рассказывает, как 11 июля 2016 года он узнал об ограблении офиса «Россельхозбанка», в котором его сноха Марем Долиева работала кассиром, и как в течение следующих трех дней ее и ее мужа Магомеда Долиева допрашивали следователи.

Пятнадцатого числа он утром подъехал (домой к брату и больному отцу — МЗ). Говорит, жену отвез на работу, я ему говорю: «Че там? Что-нибудь насчет банка узнали?». «Ничего не узнали. Допрашивают и все». И опять он уехал, а я дома постоянно с отцом. Он болеет, и каждый раз приходится ухаживать за ним. И вот в обед приехал мой брат. На машине. И он не расстроенный был, ничего. Нормальный. Всегда жизнерадостный был. И отца навестил он. Сказал, что вечером заедет. И уехал, я его больше не увидел.

В этот же день, ближе к трем-четырем мне сестра моя родная звонит и говорит, что Магомеда забрали, оцепили весь квартал и забрали моего брата Магомеда. Я говорю: «Как забрали?». Ну не знаю, говорит, пришел его сосед этажом ниже и все рассказал. Как его… Его вообще не выпускали из квартиры. Его мать была понятой там. И она рассказывала, как они обыск делали. Как он в наручниках стоял. И мы его начали искать. Я матери говорю: «Вот так вот, Магомеда забрали. Давай, поедем, узнаем, че там».

Мы поехали в «Россельхозбанк», там закрыто было уже. Уже пятый час был. Потом я поехал в Назрань, и в РОВД, и в МВД, и в ФСБ. Ничего я не нашел. Потом я приехал домой. Думал, завтра объявится же, какие-то новости буду знать. И невтерпеж было. Все равно переживал за него. Опять сел в машину и поехал в Назрань искать его. ЦПЭ — я не знал, что это такое вообще и где он находится. Потом без я… вообще его нигде не нашел. Приехал домой — уже было восьмой-девятый час вечера. И через минут тридцать-сорок мне звонит сын моего двоюродного брата и говорит, что Магомед в морге.

Я говорю: «Ты че? С ума сошел, что ли?». «Да, — говорит, — пришли в штатском четверо человек и нам сообщили, что Магомед в морге». И я тут же сажусь в машину, матери не говорю. Я матери сказал, что он в больнице лежит. И мы поехали в республиканскую больницу. Там я увидел брата моей снохи возле морга. Я говорю: «Это правда?». «Да, — говорит. — Меня туда в морг запустили». Я говорю: «Ты его видел?» — «Да, он там лежит». Ну и мать потом села плакать. Короче, вот так вот, и я поехал в ФСБ написать заявление об убийстве моего брата.

Нам не отдали труп моего брата. Сказали, завтра, если следователь разрешит, то заберете. Ну мы приехали потом домой. Три часа ночи. И мы организовали там похороны. Эти четыре дня похорон. На второй день похорон нас глава республики [Юнус-Бек Евкуров] вызвал, меня и моего брата двоюродного, Ису Алиева. И мы поехали в правительственный дом. Я был, мой брат двоюродный и брат моей снохи.

Ну, мы рассказали, что зачем так делать? Зачем так убивать? Если он виновен, надо было его по статье наказать. Зачем убивать? Ну потом [глава республики говорит, что], да, вы правы, так получилось, я еще сам не знаю толком, что там произошло. «Я сейчас распоряжусь, чтобы они все узнали. Если листок ляжет в мой стол, я всех накажу». Он так сказал.

<…>

И мы оттуда приехали на похороны. Эти похороны продлились четыре дня. Я сам не свой ходил там. Вообще. Кругом одни плаканья, крики, ничего не понятно было. Столько людей на этой улице собралось. Наших родственников. Говорили, что это Беков Магомед (в то время он был начальником Сунженского РОВД — МЗ). Кроме него это никто не сделает. Все вот. Совет старейшин там собрался, и сказали, надо объявить кровную месть Бекову Магомеду. И мы объявили кровную месть.

Назир Долиев рассказывает, что на него была оформлена машина, которой пользовался его брат Магомед. При задержании ее забрали, а через пару недель после похорон Назиру позвонили и сказали, что автомобиль можно забрать от здания Центра «Э» в Назрани. Там сотрудник ЦПЭ Зураб Гиреев (он в деле фигурирует как свидетель) сказал: «Напиши заявление, что у тебя ничего не пропало. Проверь машину». В салоне был беспорядок, вещи разбросаны, вспоминает он.

Отвечая на вопросы гособвинителя, Долиев рассказывает, что его брат в Москве руководил бригадой строителей, проблем с законом не было, на здоровье никогда не жаловался.

Прокурор. Скажите, пожалуйста, в связи с чем и почему именно Бекову Магомеду вы объявили кровную месть?

Долиев. Потому что все родственники мои, тейп Баркинхоевых, это наш тейп… Там даже были те, которые пострадали от него...

Прокурор. В связи с чем вы решили, что именно Беков Магомед виновен в смерти вашего брата?

Долиев. Ну, мне сказали, что кроме него там никто не виновен. Мы собрали совет старейшин и имама позвали тогда… И объявили. Они меня вызывали потом в шариатский суд. «Я хочу поклясться, что я твоего брата не трогал». Хорошо, я говорю, мне пока твои клятвы не надо. Суд разберется, кто виновен, кто нет, а потом... Разберемся.

Прокурор. А известно ли вам его отношение — Бекова Магомеда — к вашей снохе? Про применение насилия к вашей снохе?

Долиев. Да, мне Аслан сказал, ее брат. Что сестра ему рассказала, что он ее бил. Он на нее пакет одевал. От них я узнал.

<…>

Адвокат Мурадов (защитник Магомеда Бекова). Скажите, пожалуйста. Вы утверждаете, что ваш тейп пришел к выводу о причастности Бекова к смерти вашего брата. Кто конкретно вам сказал, что Беков причастен к смерти?

Долиев. Кто конкретно, я не знаю, там все-все только о Бекове говорили. Что он начальник РОВД, только он может это сделать…

Адвокат Мурадов. На сегодняшний день вам что-нибудь дополнительно известно по поводу его причастности?

Долиев. Пока ничего неизвестно, до окончания суда.

Адвокат Мурадов. В настоящий момент вы и ваши родственники в каких отношениях находитесь с Бековым?

Долиев. Пока ни в каких.

<…>

Судья Андрей Лазарев. Потерпевший, поясните, что вы подразумеваете под кровной местью?

Долиев. Кровная месть это… отомстить за брата.

Судья. Отомстить каким образом?

Долиев. Ну, не знаю.

Судья. Подразумевает ли это причинение физического насилия, смерти?

Долиев (вздыхает). Не знаю, как сказать...

Судья. Суд разъясняет вам, что высказанное вами содержание о применении кровной мести могут содержать угрозы… в связи с чем в отношении вас может быть возбуждено уголовное дело и, соответственно, привлечение вас к уголовной ответственности. Если это будет воспринято как угрозы. Подсудимый Беков, пожалуйста, ваше отношение к этим высказываниям?

Иллюстрация: Анна Морозова / Медиазона

Магомед Беков. Он говорит правду, это имелось место, ко мне действительно приходили люди и объявили мне кровную месть. Есть свидетели, есть показания письменные. Они готовы прийти дать здесь показания эти.

Судья. Что подразумевается под понятием кровная месть и что это содержит?

Беков. В моем понимании это физическое устранение меня.

Отвечая на вопросы судьи, Магомед Беков говорит, что он обращался в полицию и в течение года находился под госзащитой, но уголовное дело не было возбуждено. Судья разъясняет подсудимому, что он имеет право повторно обратиться в правоохранительные органы, если считает угрозу убийством реальной.

Пятимат Юсупова, сестра погибшего в Центре «Э» Магомеда Долиева. Когда убили моего брата, я не сразу узнала. Я живу в Челябинске, мы в тот день не созванивались. У меня 16 июля у ребенка был день рождения, мы готовились к этому дню. И ночью 15-го мне позвонила моя сестра Марина, и такой голос у нее нехороший был… Она говорит, Магомеда забрали в Следственный комитет, там у Марем ограбили банк. Я говорю: «Как? Куда? Какой банк? Зачем забрали?».

Я, конечно, в недоумении, у меня какой-то вот испуг, я не могла понять, в чем дело. Когда ночью звонят, у меня сразу страх, что с отцом плохо. Я начала звонить, они просто скидывали. Когда я дозвонилась, она рыдала и говорит: «Магомеда нету». Я ничего понять не могла. Оказывается, Магу уже в этот день похоронили…

Вздыхает.

После того как домой приехала, я узнала уже все подробности, я увидела и Марем (Долиеву, жену погибшего Магомеда, которая также рассказывала о пытках в Центре «Э» — МЗ), и она мне все рассказала. И то, что вот били мою сноху, пытали ее, я тоже узнала от нее. Когда было 39 дней, у нас отмечают, после этого я уехала домой. Заявления мама и все писали, я думала, расследуют как-то. И уехала.

Я звонила домой часто, маму спрашивала: «Что следствие?». Мама мне все время говорила, что нас вызывает следователь Даубеков и нам говорят, что следствие идет. Так продолжалось месяц, потом мне сказали, что задержали Бекова Алихана, якобы он убийца.

Долиева рассказывает, что ей позвонил неизвестный, который перечислил ей фамилии людей, присутствовавших при убийстве ее брата, и сказал: «Проверь информацию». Этот же неизвестный потом сообщил, что у главы ингушского Центра «Э» «купленный» диплом и нет высшего образования — так и оказалось (Хамхоеву предъявлены обвинения в подделке справки об обучении, на основании которой он потом получил диплом).

Месяц, два, этот человек сидит, а те люди, на которых мне указали — вот Хамхоев Тимур, Боротов Алишер… Сегодня на скамье подсудимых не все люди, которые именно пытали и убивали моего брата, не все присутствуют на скамье подсудимых. Не все.

<…>

Я писала письма — и в прокуратуру, и уполномоченному по правам человека. И я вижу, что идут просто отписки. И мне и в комментариях писали, что это все ерунда, зачем тебе это надо, и до твоего брата пытали, очень много пострадавших от этого ЦПЭ — бесполезно. Я начала уже просто писать — и видеообращение делать. Я писала везде. <…> И пикеты организовывала. После этого всего, после видеообращений, на меня давление было колоссальное, и угрозы с открытых номеров шли, кстати, я писала заявление [об угрозах] — оно вообще куда-то кануло. Сколько раз были продления [срока ареста подсудимых сотрудников Центра «Э»] — на меня и драться кидались родственники Хамхоева Тимура, на меня какие-то статьи писали…

По просьбе прокурора Юсупова подробно рассказывает о своем брате — где он родился и вырос, кем работал, какие были отношения в семье.

Мне вот Назир, тогда я приехала домой [после гибели Магомеда Долиева], мне братишка показал фотографии, которые они делали, перед тем как его хоронить. У него там раны такие, и синева, и шея вздутая. Ладно, вот на руках были наручники, например, да. А на ногах? Те же вот эти язвы большие у него на ногах. Там тоже наручники были? Что это, если не поражение током?

Юсупова вздыхает. Она рассказывает об обстоятельствах задержания Марем и Магомеда Долиевых, которые известны ей со слов родных.

Прокурор. Известно ли вам, кто причастен к его смерти и вообще каким образом смерть произошла?

Юсупова. В тот день, когда забирали моего брата с квартиры, с его места жительства, за час до [того как на обыск] пригласили понятых, за час зашли сотрудники, среди них [Яхья] Албогачиев, [Джабраил] Гадаборшев, [Иса] Аспиев, [Сергей] Хандогин… Вот не буду говорить, я сейчас многого не помню.

Она рассказывает, что запомнила эти фамилии еще и потому, что у брата в тумбочке при обыске якобы нашли две боевые гранаты.

Ситуация какая. Когда я понятых видела, с женщинами с этими разговаривала, они мне сказали, что, перед тем, как они зашли, за час, они там вольготно на окне сидели, яблоки кушали, огрызки кидали из окна. Что хотели, то и делали, чувствовали себя полновластными хозяевами у него в квартире. Через час, говорит, позвали понятых. И когда Магомед стоял около двери и когда, говорит, с тумбочки достали эти две гранаты, он, говорит, улыбнулся и сказал: «А, вот вы мне что в руки вкладывали, теперь я понял». Оказывается, они ему руки назад загинали и вкладывали вот эти гранаты в руки, чтобы были отпечатки. И я точно знаю, что гранаты моему брату в тумбочку подложил Аспиев Иса. Это вот уже…

Адвокат подсудимого Аспиева пытается возразить и перебить потерпевшую, судья его обрывает и говорит, что задать ей вопросы можно будет после выступления.

Сегодня на скамье подсудимых присутствуют не все люди, которые причастны к убийству моего брата. Потому что, гласно и негласно, у меня есть информация. И когда 5 декабря [2016 года] я ездила на прием к [заместителю председателя СК России Борису] Карнаухову, я лично была там, и мы предъявили все, что у меня было, рассказали, и после этого было экстренно совещание объявлено на седьмое число. А шестого, перед этим совещанием, посадили Хамхоева Тимура. И почему я вину Хамхоеву Тимуру предъявляю в убийстве моего брата? Понимаете, я сама руководитель, и я знаю, что без меня, без моего ведома в моем отделе ничего не будет происходить.

И Бекова Алихана родные — мама, сестра и парень молодой, я не знаю, кем он доводится им, они встречались со мной несколько раз. Я выходила с ними на связь, потому что, я еще раз повторюсь, мне не надо, чтобы наказание понес человек, который невиновен в убийстве моего брата. Мне не нужны невиновные, я хочу правосудия для тех, кто косвенно или прямо виновен в смерти моего брата. Я когда разговаривала с ними, они мне пытались доказать, что их сын невиновен, что он не присутствовал на убийстве моего брата. Я говорю — почему он тогда молчит? У него предъявлена 105-я статья. Пусть он тогда скажет, кто виновен, он там был. Скажите, кто виновен? Он не говорит. К нам приходил домой Хамхоев Тимур несколько раз, предлагал деньги, помощь.

<…>

Насчет применения насилия к моей снохе мне известно только то, что она мне рассказала, когда приехала. Она мне сказала, что ее вызвали в Сунженское РОВД, по ограблению банка должен быть допрос. Она мне сказала, что ее там били, пытали, душили, надевали черный пакет на голову; это были люди, которых она назвала — начальник РОВД Беков Магомед, [замглавы полиции Ингушетии] Боротов Алишер — с ним я тоже встречалась и общалась, я удивлена, что его сегодня нет вообще на скамье подсудимых.

Потому что те же действия, что применяли Хамхоев Тимур и Беков Алихан, те же действия применял и Боротов Алишер. Но почему-то этого человека решили не привлекать, почему — я не знаю. Наверное, ему какая-то могущественная рука помогает. В течение следствия очень сильное было давление со стороны властей, и до тех пор, пока они не оказались на скамье подсудимых, они верили в то, что их не осудят, и до сих пор их нахальное поведение…

Судья. Еще есть вопросы у государственных обвинителей?

Прокурор. Скажите пожалуйста, только в Сунженском РОВД применяли насилие?

Юсупова. Нет, ее потом забирали в ЦПЭ, и там тоже насилие было, ток подсоединяли к пальцам, и по тому, как она рассказывает, вот это действие тока, я не могу не верить невестке, потому что она никогда в жизни никого не обманывала, не врала.

<…>

Прокурор. В сети интернет вы говорили, что вы размещали видеоролики, обращения. С чем это было связано?

Юсупова. Это было связано с тем, что следствие вообще не двигалось с места — с июля по октябрь никакого движения вообще. Потому что явно нам говорят — вот этот человек виновен, а он ухмыляется, продолжает работать и жить, когда моего брата убили, убили жестоко, и то, что он перенес перед смертью… Вздыхает. Я хочу правосудия, чтобы по закону наказали людей, которые убивали моего брата, которые присутствовали при его убийстве…

Прокурор. Потерпевшая, скажите пожалуйста, поступали ли в ваш адрес, или в адрес ваших родственников угрозы, от кого и какого характера, какие меры принимали?

Иллюстрация: Анна Морозова / Медиазона

Юсупова. Угрозы поступали. Сначала у меня были звонки со скрытых номеров телефона, я писала заявление на эту тему, не знаю, что с этим заявлением сделали, ни о каком движении мне не известно. Потом при каждом заседании по мере пресечения проводились суды, на меня и на мою мать кидались сестры Тимура Хамхоева, матерились, ругались, я что только не услышала в свой адрес, шантажировали, деньги предлагали.

Прокурор. Угрозы в чем выражались?

Юсупова. Угроза были — заткни свой рот, уезжай, потеряйся, а то потеряешься на самом деле.

Прокурор. Как вы думаете, в связи с чем у вас угрозы поступали?

Юсупова. Я думаю, в связи с тем, что я активно начала записывать видеообращения, видеоролики, ездила в Москву с пикетами. В связи с этим были угрозы, деньги предлагали.

Прокурор. Ранее вы были знакомы с обвиняемыми?

Юсупова. Я вообще никого не знала — ни Хамхоева, никого, что есть такое ЦПЭ, и что это вообще. И кого-то обвинить — у меня нет такой цели, я хочу, чтобы по закону наказали тех, кто виновен в смерти брата.

<…>

Адвокат Сергей Гриднев (защитник подсудимого Хандогина). Скажите пожалуйста, вы сейчас заявили, что вам известно, не называя источника, что Хандогин, которого я защищаю, причастен к убийству вашего брата.

Юсупова. Я сегодня не могу утверждать, кто причастен, я могу сказать только, что Хандогин присутствовал при пытках моего брата, потому что именно с Хандогиным я разговаривала, и он мне пытался доказать, что он ему делал искусственное дыхание и пытался привести его в чувство.

Адвокат Гриднев. Итак, я правильно вас понял, что ваше заявление о том, что Хандогин причастен к гибели вашего брата — это не совсем правильно?

Юсупова. Я не говорила, что он причастен к гибели моего брата. Я еще раз повторяю: я знаю и уверена, что именно Хандогин Сергей, Безносюк Андрей, они при пытках моего брата были в ЦПЭ. И если его, значит, пытают, бьют… Я думаю, что и сейчас они все молчат и не признают, потому что у них какая-то круговая порука, и кто-то что-то знает, а мне не нужны те, кто не участвовал. Я хочу сегодня добиться правды, на этом суде.

<…>

Адвокат Мурадов. Скажите, до всего этого происшествия знали ли вы Магомеда Бекова?

Юсупова. Я не знала Бекова.

Адвокат Мурадов. А сейчас в каких с ним отношениях находитесь?

Юсупова. А в каких отношениях мы можем находиться? Идет суд. Я очень не хочу на самом деле, чтобы обвинили невиновных. Я не знаю, кто виновен, кто невиновен. Я то, что сказала, то сейчас повторю. Насчет мести — наша месть только правосудие. Нам не надо больше никакой мести. Я лично, если бы это были какие-то старейшины, что говорят, что надо было сразу решить вопрос — нет, мы пошли по пути правосудия, по закону, чтобы наказать людей.

А именно сказать, что он лично пытал или убил моего брата я не могу. Но какие-то его действия послужили тому, что мой брат сегодня мертвый. Какие-то звонки, какие-то указания, указания Боротова, что-то послужило. Но сказать, что он виновен в смерти моего брата, что он его пытал, я не могу.

<…>

Подсудимый Тимур Хамхоев. Вы Султыгова Сараждина (сопредседателя общественной организации «Мехк-Кхел» — МЗ) знаете? Кем он вам доводится?

Юсупова. Знаю. Он мне никем не доводится, абсолютно никем. Единственное — они тоже на сайте у себя размещали видеообращения.

Хамхоев. Не, ну, у меня вопрос, почему он вами управляет, он вами манипулирует. Я знаю, что он собака, которая лает, но не кусает.

Юсупова. Вы знаете, в чем дело. Я с этим человеком не общаюсь, он мною не манипулирует, почему сегодня вы позволяете себе говорить «манипулирует», когда на самом деле не у него убили брата, а у меня. Вот не раз были такие разговоры, что я проплаченная, что мне за каждое видеообращение кто-то платит какие-то деньги. Кто мне должен платить за то, что убили моего брата, и я пытаюсь добиться правосудия? Я вот это понять не могу.

Хамхоев. У меня есть информация, что вы вообще приехали сюда, и я, конечно, честно говоря, вот как сестру вас понимаю, брата убили, но что вы приехали… единственный человек, который страдает по этому вашему брату, это его брат и мать, больше никто. Остальные все хотели заработать. Это правда или нет, я хочу узнать.

Юсупова. Вы знаете, с моим братом ближе всех в семье была я. Звонки телефонные, мы как-то вот в семье бывает, что младший брат с кем-то другим общается, он близок, а мы с Магомедом были очень близки, и для меня эта потеря ничем не восполнима. Я бросила работу, бросила все, мне с работы разрешили — уезжай, приезжай, я бросаю детей . Вы думаете, это просто так?

Хамхоев. У меня еще один вопрос. Вы Ису Долиева знаете?

Юсупова. Да, это мой двоюродный брат.

Хамхоев. О моем разговоре с Долиевым Исой вы в курсе, не в курсе?

Юсупова. Не знаю, о чем он говорил, я не в курсе разговора.

Хамхоев. Вы по интернету, по ютубу, я не знаю даже, слов не могу найти, как вы меня оскорбляли, унижали, даже не знаю, что за меня говорили, даже не зная того, где я был, что я делал, с кем я разговаривал. Вот вы настолько выражались… вообще я мог бы вам сказать, конечно, я женщин не трогаю, но мог бы спросить с вашего брата по-ингушски. Но благо есть суд, разберемся потом. Я же не вечно здесь! И вы не вечные, понимаете?!

Юсупова. Ваша честь, это угрозы.

Хамхоев. Если вы хотите воспринять это как угрозу, я попрошу в протоколе указать, что это угроза. Каждый из вас — каждый — ответит! По-ингушски, по закону.

Адвокат Аушева (защитник Хамхоева). Ваша честь, ваша честь! Я хочу обратить внимание на то, что мой подзащитный на эмоциях, это не угроза, это речь о том, что в любом случае, не сегодня, так завтра, выйдя на свободу, он добьется справедливости.

Юсупова. Сегодня я могу сказать — если человек невиновен, он не сядет. Ладно я, а остальные — сколько людей после пыток указывают прямо на вас?