Передали дела. Почему пыточный конвейер в ингушском Центре «Э» не остановился даже после ареста его бывшего начальника

В Центре «Э». «Закон — это они»

4 февраля 2017 года, полдень, улица Насыр-Кортская в Назрани, Ингушетия. На записи скверного качества, судя по всему, снятой на мобильный телефон — автомобиль ВАЗ-2104. Двери и багажник открыты, вокруг — около десяти мужчин в камуфляже и штатском. «В присутствии понятых проведено следственное действие, досмотр автомобиля», — объясняет один из силовиков на камеру.

Лицом к машине стоит 25-летний Абдул-Малик Албагачиев — разнорабочий из села Экажево. По его словам, он ехал в стоматологию, чтобы забрать свою племянницу и отвезти ее в школу, когда дорогу ему преградили несколько «Приор» без номеров, из которых выскочили вооруженные люди и приказали водителю выйти из автомобиля. Албагачиева прижали к машине, объяснял позже задержанный, и в этот момент он почувствовал, как кто-то опустил ему в карман тяжелый предмет. В отличие от процесса досмотра автомобиля, момент изъятия этого предмета попал на камеру — им оказалась самодельная граната-«хаттабка». Достав ее без соблюдения каких-либо мер предосторожности, силовик ставит взрывное устройство на крышу машины, после чего запись прерывается.

О том, что случилось после, Албагачиев смог рассказать следователю отдела СК по Назрани и врачу республиканской больницы лишь спустя полтора месяца, 18 марта. Когда досмотр закончился, вспоминал Абдул-Малик, на голову ему надели черный полиэтиленовый пакет. Задержанного усадили в автомобиль и куда-то повезли; он спрашивал, куда, кто-то из людей в салоне ответил — в республиканский Центр противодействия экстремизму. Через полчаса машина заехала во двор, после чего Албагачиева отвели в какой-то кабинет. Там его усадили на стул и примотали к нему скотчем.

«На уши мне закрепили металлические прищепки и, насколько я понял, начали бить током. Слышно было, как работает электрический прибор, как-будто что-то замыкает. По телу проходила невыносимая боль. Мне казалось, что вот-вот разорвется голова; также били по животу и почкам. Временами укладывали на землю животом вниз, давили на позвоночник, одновременно душили за шею, от чего я задыхался», — вспоминал он.

«Я не видел, но я ощущал боль — как будто пилят мою голову или бьет молния. <…> Судороги по всему телу — мое тело меня не слушалось, были очень частые сокращения мышц. <…> Мне хоть и стыдно это говорить, но у меня было непроизвольное мочеиспускание — сразу я это не заметил, но потом по запаху понял, что обмочился. Когда меня били током, мне периодически было плохо, я отключался, и меня приводили в чувство нашатырным спиртом», — говорил Албагачиев.

По его словам, силовики требовали, чтобы он подписал «какие-то бумаги» и «спрашивали о каких-то лицах», о которых задержанный никогда не слышал. Пытки сопровождались угрозами расправы над его родными: «Говорили, что если я не подпишу документы, то привезут мою сестру, жену, маму и совершат с ними насильственные действия сексуального характера». Абдул-Малик полагает, что пытки продолжались минимум десять часов, максимум — сутки. Не выдержав, он подписал все бумаги — при этом из-за пакета на голове мужчина не видел, где оставляет подпись. После этого его подняли на второй этаж здания и завели в другое помещение, где пакет наконец-то сняли. Помещением оказался 20-метровый кабинет, в котором находились пять или шесть человек; двое из них были без масок. Кто-то из них приказал Албагачиеву зачитать подписанное на камеру.

«Когда я отказался, они пригрозили мне, что снова заведут в помещение, в котором меня пытали, и я живым оттуда не выйду, отчего я был вынужден выполнить все их указания, то есть прочитать документы, что мной и было сделано. Насколько я помню, в них говорилось, что я признаю, что выезжал на территорию Сирийской Арабской республики. После того, как мной были прочитаны документы, в кабинет зашел мужчина, лет 35–40, высокого роста, правильного телосложения. Он представился начальником Центра по противодействию экстремизму по Ингушетии [Ибрагимом] Эльджаркиевым. [Он] обратился ко мне и сказал, что мне лучше признаться во всем, что мне некуда деваться, что если я скажу, что меня кто-то пытал, то мне не жить. Эльджаркиев сказал, что закон — это они, и что им никто не судья», — вспоминал позже Албагачиев.

В больнице. Галлюцинации и выпавшие волосы

Пока в доме Албагачиева шел обыск, в ходе которого оперативники не нашли ничего запрещенного, задержанного вывели из издания и усадили в автомобиль «Нива» вместе с тремя сотрудникам Центра «Э» без масок, которые отвезли его в приемное отделение клинической больницы Назрани. По словам мужчины, там полицейские просили врача выдать справку об отсутствии повреждений, однако тот отказался, после чего медсестра сделала Абдул-Малику укол обезболивающего. Затем его доставили к дознавателю в ОМВД по Назрани. После оформления процессуальных документов, по итогам которого Албагачиев стал подозреваемым по части 2 статьи 222.1 УК (незаконные приобретение и хранение взрывных устройств), его водворили в ИВС. При осмотре задержанный пожаловался на головные боли и тошноту, однако приехавшие по вызову врачи скорой помощи лишь сделали ему еще один укол обезболивающего и уехали.

На следующий день в отношении Албагачиева избрали меру пресечения в виде заключения под стражу и отправили в тот же ИВС. По словам мужчины, он сразу же сообщил тюремному врачу, что кашляет кровью, однако та посчитала, что у пациента нет «ничего серьезного». В последующие дни скорую ему вызывали ежедневно. В один из визитов бригада констатировала, что задержанный нуждается в госпитализации, однако начальник изолятора ответил отказом. В больнице Албагачиев оказался лишь спустя несколько дней, когда стал терять сознание — там ему провели операцию по удалению аппендикса, а затем вновь отвезли в ИВС. 21 февраля его с температурой 38° перевели в СИЗО.

Абдул-Малик Албагачиев. Фото: личный архив

В первых числах марта, рассказывал позже задержанный, у него появилось «чувство онемения в нижних конечностях — в ногах, преимущественно в бедрах». «Одновременно с ними появились боли при глотании, постоянно была изжога и жжение в желудке, которое постепенно усиливалась. <…> Кроме того, у меня внезапно и стремительно стали выпадать волосы — пучками. Так как состояние ухудшалось, а боли не уменьшались, 7 марта меня снова госпитализировали», — говорил он.

Вероятно, госпитализация стала возможна благодаря активным действиям дяди задержанного, председателя Совета общественных организаций Ингушетии Ильяса Манкиева, который все эти дни писал обращения во все возможные инстанции и обивал пороги чиновников. «О том, что его задержали, я узнал еще 4 февраля, но его пытались скрыть: поехал в Центр "Э", там говорят, что его нет, в городском отделе внутренних дел — тоже нет, в ФСБ — тоже нет. Но из-за того, что тут многие жители знают о произошедшем, из-за родственных связей, возможно, его сначала госпитализировали, а потом допросили в Следственном комитете по поводу получения этих травм», — говорит он.

Оказавшись в больнице, страдающий хроническим гастритом и панкреатитом Албагачиев смог впервые за месяц заглянуть в зеркало и заметил, что вокруг глаз у него появились крупные синяки. «В области нижних век обоих глаз — обильные кровоподтеки, багрово-синюшного цвета. <…> Белочные оболочки глаз с кровоизлияниями сплошного характера <…> Волосы на голове редкие, сухие, стоят дыбом, отмечаются множественные проплешины — участки, где волосы полностью отсутствуют. <…> При проведении ладонями по голове, на руках пострадавшего остались волосы», — записали врачи.

Охранники больницы не раз замечали, что пациент теряет сознание и испытывает галлюцинации, а на компьютерной томографии выяснилось, что у того сломаны челюсть и кости носа. В стационаре Албагачиев оставался до конца марта, после чего меру пресечения ему изменили на домашний арест, а в июле — вновь заключили под стражу.

Следствие и суд. Стамбул, Ракка, Ханты-Мансийск

За это время следователи ФСБ возбудили в отношении Албагачиева второе уголовное дело — на этот раз по части 2 статьи 205.5 УК (участие в деятельности террористической организации; предусматривает наказание в виде лишения свободы сроком от 10 до 20 лет).

Согласно обвинительному заключению, 1 января 2015 года Албагачиев улетел из России в Стамбул, а оттуда с помощью проводника перебрался в Сирию, где вступил в ряды «Исламского государства», «выполнял функции рядового участника и имел на вооружении автомат» — сначала в Ракке, а затем в Манбидже. 13 марта 2015 года, уверял следователь, мужчина вернулся в Россию через грузинский пропускной пункт Верхний Ларс, при этом он не оставил «намерений заниматься противоправной деятельностью и не предпринял меры по выходу из террористической организации», а также в неустановленное следствием время приобрел самодельное взрывное устройство, которое хранил при себе вплоть до задержания.

По словам жены Албагачиева Мариэт, в указанное следствием время супруги действительно были в Турции, однако сирийскую границу никто из них не пересекал: муж хотел выучить арабский язык, получить за границей высшее религиозное образование и стать священнослужителем. Для этого семья за 150 тысяч рублей продала ВАЗ-2112 и сняла двухкомнатную квартиру на окраине Стамбула. Однако с учебой у Абдул-Малика не заладилось, а в конце февраля 2015 года его ограбили, серьезно повредив челюсть. После этого, говорит Мариэт, они с мужем решили вернуться в Россию и купили билеты на автобус до Грозного.

Версию следователя о причастности Албагачиева к «Исламскому государству», кроме явки с повинной, от которой он позже отказался как от данной под пытками, подтверждают лишь показания 24-летнего жителя Ингушетии Юсупа Гамаева. Он дал их в апреле 2017 года, отбывая наказание по той же статье 205.5 УК в одной из колоний Ханты-Мансийского округа. После этого по настоянию адвоката между свидетелем и обвиняемым была проведена очная ставка, в ходе которой Гамаев отказался от своих слов, объснив, что оговорил незнакомого человека, так как опасался за жизнь своих родных. Однако, рассказывает «Медиазоне» Ильяс Манкиев, следователь назначил новую очную ставку, и на этот раз Гамаев повторил рассказ о своей встрече с Албагачиевым в Сирии. Именно этот вариант и вошел в обвинительное заключение.

О том, что на Гамаева действительно оказывалось давление, заявляла и его мать Асет. В своих обращениях в прокуратуру, ФСИН, к омбудсмену республики и правозащитникам из «Мемориала» она рассказала, что в начале ноября — когда прошла вторая очная ставка — ей позвонил человек, представившийся начальником управления ФСБ «по имени Магомед» (начальника УФСБ по Игнушетии зовут Александр Куманяев) и передал трубку сыну. Юсуп сообщил, что его привезли в СИЗО №1 Владикавказа и попросил мать навестить его. 8 ноября она передала в изолятор передачу, а адвокат выяснил, что свидание назначено на следующий день в здании республиканского ФСБ.

«Ближе к вечеру туда привезли Юсупа. На вид он был очень подавлен и неразговорчив, испуган и уходил от вопросов. Для чего и в связи с чем его привезли из исправительного учреждения, где он отбывал наказание, мне так и не стало известно», — рассказала Асет. Поскольку поговорить с сыном ей не дали, через два дня женщина решила навестить его в СИЗО во Владикавказе, однако сотрудники изолятора сообщили, что Юсуп там больше не содержится. Тогда она отправила на номер «Магомеда» сообщение с просьбой сообщить местонахождение сына; тот ответил, что с ним «все в порядке и ему ничего не нужно».

Гамаев нашелся лишь в апреле 2018 года, когда выступал по видеоконференцсвязи из СИЗО-1 Владикавказа в качестве свидетеля обвинения по делу Юсупова. Отвечая на вопросы прокурора, он рассказал, что находился в одной из группировок «Исламского государства» с октября 2014 по апрель 2015 года, а в марте на окраине Ракки увидел двух человек, ингуша и чеченца, один из которых назвал другого Абдул-Малик. В апреле 2017 года, будучи в колонии, говорил Гамаев, он узнал этого человека на предъявленной следователем фотографии. Объяснить, по каким приметам или характерным чертам он запомнил подсудимого, Гамаев не смог, а свой отказ от показаний на первой очной ставке объяснил тем, что во Владикавказе его якобы распределили в одну камеру с Албагачиевым, который стал высказывать в его адрес угрозы.

По словам дяди обвиняемого, на экране видеоконференцсвязи было видно, как свидетель советовался с оперативником, стоявшим рядом с ним. «То есть прямо на суде, в присутствии адвоката, охраны и секретаря оперативник ему указывал, как говорить, что говорить. Наше замечание по этому поводу было даже внесено в протокол — связь даже несколько раз прерывали, когда он не мог что-то вспомнить», — говорит Манкиев. В конце мая предположение защиты о пытках, которым мог подвергнуться ключевой свидетель по делу Албагачиева, подтвердили в суде трое его бывших сокамерников, содержавшихся с ним в СИЗО-1 Владикавказа до и после проведения второй очной ставки.

Так, Руслан Эсмурзиев рассказал, что «Гамаев был в очень плохом состоянии, не держался на ногах, сидел на полу и что-то бормотал про себя — что ему нужно дать показания в отношении подсудимого, что не может больше вынести насилие, которое в отношении него применяют». Хусейн Китиев добавил, что зимой находился в одной камере с Албагачиевым и Гамаевым. В разговоре последний признавался, что, провел некоторое время в Сирии, и от него требуют признаться, что он видел там Албагачиева. Третий свидетель, Магомед Аматханов, добавил: «Он говорил, что приехал и с него требовали дать показания против Абдул-Малика. Но он говорил, я Албагачиева не знаю и не буду давать никакие показания». После этого, вспоминал свидетель, Албагачиева и Гамаева вместе вывезли для проведения следственных действий; по возвращении Аматханов заметил на ушах и лице Гамаева следы пыток.

Абдул-Малик Албагачиев. Фото: личный архив

Пытки, не освобождающие от ответственности

Дело в отношении Албагачиева было передано в суд в конце января 2018 года. Сейчас рассмотрение близится к завершению — прошло уже около десяти заседаний. В разгар процесса, 7 мая — то есть через 14 месяцев после задержания Абдул-Малика — следователь по особо важным делам отдела СК по Назрани Чахкиев все же возбудил по заявлению Албагачиева о пытках уголовное дело по пунктам «а» и «в» части 3 статьи 286 УК (превышение должностных полномочий с применением насилия и причинением тяжких последствий).

Согласно постановлению, после досмотра в рамках оперативно-розыскного мероприятия задержанного мужчину доставили в «административное здание» Центра «Э» по Ингушетии, где около 00:30 5 февраля 2017 года неустановленные сотрудники антиэкстремистского отдела республиканского МВД, «совершая действия, явно выходящие за пределы их служебных полномочий, в отсутствие каких-либо законных оснований удерживали [его], сопровождая свои действия применением физического насилия и электрического тока, требуя признаться в участии в деятельности террористической организации и незаконном приобретении и хранении взрывчатых веществ». В результате у задержанного остались электротравмы и развилась сосудистая недостаточность, что было опасно для жизни Алгабачиева и причинило его здоровью тяжкий вред.

При этом экспертиза, установившая, что травмы были получены от воздействия электрического тока в период пребывания задержанного в ингушском Центре «Э», была готова еще за год до возбуждения уголовного дела о превышении полномочий. «А разве здесь (на Кавказе — МЗ) когда-то по-другому было? Разве не сейчас расследуются дела, которые тянутся еще с 2010 года? Здесь же все так», — отвечает представляющий интересы Албагачиева адвокат «Зоны права» Андрей Сабинин на вопрос о причинах такой медлительности следователей.

Защитник предполагает, что возбуждение дела стало возможным только благодаря активности дяди пострадавшего и громкой огласке, которую получило расследование в отношении предшественника Ибрагима Эльджаркиева на посту начальника местного Центра «Э» Тимура Хамхоева и шестерых его коллег. Их судят за пытки, убийство, вымогательство, грабеж и использование подложных документов; процесс в Нальчикском гарнизонном военном суде начался 18 мая.

«Видимо, ждали, когда дело одних пыточников дойдет до суда, чтобы вторых уже по накатанной пустить», — рассуждает Сабинин. Тем не менее, обвинение ни одному из нынешних сотрудников ингушского Центра «Э» пока не предъявлено; по мнению адвоката, это вряд возможно до того, как Албагачиеву вынесут приговор по делу о его предполагаемой поездке в Сирию. Из-за того, что оно рассматривается первым, возбуждение дела о пытках на приговор никак не повлияет, считает Сабинин. «Сейчас они просто не будут проводить следственные действия, будут говорить, что это не представляется возможным, а потом, когда пройдет суд, его заберут и этапируют туда. То есть факт пыток на приговоре Албагачиеву не скажется», — говорит он.

Предшественник Ибрагима Эльджаркиева на посту начальника Центра по противодействию экстремизму по республике Ингушетия Тимур Хамхоев и шестеро его подчиненных были задержаны 7 декабря 2016 года по заявлению гражданина Азейрбаджана Амила Назарова, рассказавшего, что те похитили его и завладели автомобилем. Этот эпизод был квалифицирован по пунктам «а» и «в» части 3 статьи 286 УК (превышение должностных полномочий с применением насилия, спецсредств и причинением тяжких последствий), пункту «б» части 3 статьи 163 (вымогательство), части 2 статьи 325 (похищение паспорта) и части 1 статьи 161 (грабеж).

В дальнейшем к нему добавились и другие эпизоды — их можно изучить по справочнику, составленному «Медиазоной». Так, следователи выяснили, что в 2004 году Хамхоев сдал в вуз поддельную справку об образовании (использование заведомо подложного документа, часть 3 статьи 327); в 2010 году вместе с оперативником Исой Аспиевым пытал задержанного жителя села Сурхахи Зелимхана Муцольгова (превышение должностных полномочий с применением насилия, пункт «а» части 3 статьи 286); в 2010 году вместе с Аспиевым и неустановленными сослуживцами пытал сотрудника «Назраньгаза» Адама Бакиева (превышение должностных полномочий с применением насилия, пункт «а» части 3 статьи 286 ); в 2014 году вместе с тем же Аспиевым и оперативником Андреем Безносюком пытал подозреваемого в стрельбе на свадьбе Магомеда Аушева; в 2016 году вместе с Безносюком, своим заместителем Сергеем Хандогиным и начальником ОМВД по Сунженском району Магомедом Бековым душил и бил током кассира «Россельхозбанка» Марем Долиеву (превышение должностных полномочий с применением насилия, пункт «а» части 3 статьи 286 УК, грабеж, часть 1 статьи 161), а одновременно с этим вместе с оперативником Алиханом Боковым пытал ее супруга Магомеда Долиева, который затем скончался (превышение должностных полномочий с применением насилия и причинением тяжких последствий (пункт «а» и «в» части 3 статьи 286), убийство (часть 1 статьи 105). С 18 мая эти обвинения рассматривает гарнизонный военный суд Нальчика.