Два майора и заика. В Татарстане будут судить полицейских, которые избили жителя Лениногорска, требуя признания в краже плитки

10 августа 2017 года сотрудники отдела МВД по Лениногорскому району Татарстана Виталий Мустафин и Альберт Самигуллин обнаружили в деревне Ивановка 23 облицовочных плитки. В деревню полицейские, оба в чине майора, приехали как раз «с целью проверки поступившей информации о хранении похищенного имущества» — они расследовали дело о краже 54 облицовочных плиток, двух каменных ваз и двух прожекторов с фасада магазина «Каскад» в Лениногорске. Поиск плиток закончится для майоров уголовным делом по пункту «а» части 3 статьи 286 УК (превышение должностных полномочий с применением насилия).

Найдя часть украденного, полицейские выяснили, что житель Ивановки купил эти плитки «по предложению Исхакова Р.Р.» у неизвестного «по имени Ильдар». Сначала они начали уговаривать местного жителя Исхакова признаться в краже плиток, но тот отказался.

Днем 13 августа майоры Самигуллин и Мустафин встретились с местным предпринимателем Маратом Нигматуллиным, который рассказал, что месяц назад его работники занимались облицовкой двух домов на проспекте Шашина в Лениногорске, одним из них был разнорабочий Ильдар Шарифуллин. Предприниматель назвал номер своего бывшего работника и показал полицейским его фотографию в мессенджере WhatsApp.

«После этого у Самигуллина и Мустафина, не имевших иных объективных доказательств, сложилось устойчивое мнение о причастности Шарифуллина к краже», — говорится в постановлении следствия по делу майоров. Полицейские попросили Нигматуллина позвать рабочего на встречу «под надуманным предлогом». Когда 26-летний Шарифуллин появился в условленном месте, майор Самигуллин заломил ему руку и усадил на заднее сиденье автомобиля; за рулем находился майор Мустафин. В машине Самигуллин ударил рабочего кулаком в нос.

Когда Шарифуллина привезли в опорный пункт полиции, от него потребовали признаться в краже плиток. Самигуллин замахивался на рабочего огнетушителем и бил его по спине пластиковой бутылкой, наполненной водой. Оба полицейских отвешивали рабочему пощечины.

Шарифуллин рассказывал, что он испугался за свою жизнь и под диктовку полицейских написал явку с повинной, где говорилось, что он похитил облицовочную плитку с фасада магазина «Каскад». После этого его отпустили.

Следствие выяснило, что в тот день оба полицейских были пьяны. По словам юриста Андрея Сучкова, который по инициативе «Зоны права» представляет интересы семьи Шарифуллиных, полицейские дважды переписывали явку с повинной. «Одна [явка с повинной] не понравилась, сказали написать другую. Впоследствии это стало доказательством по делу [в отношении сотрудников полиции]», — отмечает он.

Сучков добавляет, что Ильдар Шарифуллин начинает сильно заикаться, когда нервничает. «Человек, от которого трудно чего-либо добиться, очевидно, им сильно не понравился. Они решили додавить его до конца, чтобы он полностью взял на себя какие-то преступления», — говорит юрист. Позже выяснилось, что Шарифуллин не имеет никакого отношения к краже плитки.

После возбуждения уголовного дела следователь ходатайствовал об аресте Самигуллина и Мустафина, однако суд отказался это сделать. Некоторое время после избиения они продолжали работать в лениногорской полиции. Оба майора категорически отрицают, что применяли силу к задержанному, и настаивают, что Шарифуллин добровольно написал явку с повинной.

Иллюстрация: Виктория Шибаева / Медиазона

Пьяный храп в опорном пункте

Галия Шарифуллина узнала об избиении сына от снохи, когда тот вернулся избитым домой. Она велела Ильдару ехать в приемный покой местной больницы, чтобы снять побои. Уже в больнице Галия Шарифуллина решила вызвать полицию, чтобы вместе с сыном написать заявление об избиении; к ним приехали дознаватели Шакирова и Сидоров. Женщина вспоминает, что у Ильдара был разбит нос, а по всему телу — спине и ногам — были видны красные пятна. Из больницы избитый Шарифуллин, его мать и двое полицейских поехали в опорный пункт, где били молодого человека. Но помещение оказалось заперто.

По словам Шарифуллиной, полицейский Сидоров предложил им поехать в отделение полиции, чтобы провести там опрос, а сам решил остаться, чтобы найти ключи от опорного пункта. При этом было отчетливо слышно, как внутри кто-то храпел. «Я говорила Сидорову: "Ну там ведь кто-то храпит, как закрыто?". А он мне: "Ну, может рабочий спит". Храп такой, как знаете, трактор работает. Бывает, человек когда выпьет, вот он вот так храпит», — вспоминает Шарифуллина.

В отделении дознавательница Шакирова опросила Шарифуллина. Ключи от опорного пункта к тому времени так и не нашлись. Впрочем, говорит Шарифуллина, отправив сына домой, они с мужем решили еще раз съездить к месту происшествия. Просидев у здания некоторое время, они видели, как майор Самигуллин «откуда-то вышел и быстренько в опорный зашел».

«Я за ним нырнула, а там еще какой-то полицейский стоит. Меня этот Самигуллин начал матом крыть, да вы кто такая. Я говорю: "Вы кого избили, я того человека мать". Начал кричать, материться. Я, наверно, не выдержала, но не помню, чтобы матом кричала, хотя Самигуллин сейчас говорит, что матом. Я ему: "А правильно, это ж вообще хорошо, что я вас могу напугать-то. Мне 57 лет, раз вы меня боитесь, это хорошо"», — смеется женщина. Она добавляет, что к тому моменту помещение опорного пункта выглядело так, как будто «его облизали», хотя в нем шел ремонт: «Ни соринки, ни пылинки. Они следы смыли. Вычистили».

На следующий день Галия Шарифуллина отправилась в отдел полиции Лениногорска, чтобы встретиться с его начальником. Сначала ее отказались пустить внутрь, сказав, что «начальник в отпуске». «Ну, я на "горячую линию" и позвонила, в Казань. Минуты наверное три — и моментом секретарь спустилась, меня пропустили к замначальнику полиции [Джамболату Ахмедову]», — удивляется она.

Женщина так пересказывает слова Ахмедова: «Вот знаете, мы вчера разминулись минут на пять, вы успели уехать. Когда вот этот был звонок (об избиении в опорном пункте — МЗ), я сразу позвонил всем начальникам подразделений и сказал обезоружить [подчиненных]».

«С оружием были! Пьяные! — негодует Шарифуллина. — Меня вот это взбесило. Знаете, я могу простить, могла бы забыть, ну, ладно, сын молодой, подлечим. Но вот эти его слова: "Ну его же не в подъезде избили, а в опорном [пункте полиции]". А что, в опорном можно?!». После этого разговора она решила подать заявление в прокуратуру, а вскоре делом заинтересовался Следственный комитет.

По словам матери пострадавшего, предприниматель, на которого работал ее сын, помог полицейским выманить Шарифуллина на встречу не просто так — она вспоминает о долге в 20 тысяч рублей, который бизнесмен не хотел отдавать ее сыну. Сам пострадавший рабочий рассказывал «Радио Свобода», что начальник «обратился к сотрудникам полиции», чтобы не отдавать деньги.

«Полицейские вместе с ним употребляли алкоголь, они все были в алкогольном опьянении. Требовали, чтобы я признался, что украл плитку, хотя я даже не знал, откуда она была украдена», — говорил он.

Как следователь «штурмом брал полицию»

В полиции Татарстана поначалу настаивали, что Ильдар Шарифуллин оговаривает майоров Мустафина и Самигуллина. «Подозреваемый в совершении кражи, который сейчас обвиняет сотрудников полиции в применении насилия, написал явку с повинной и дал показания добровольно на видеокамеру и в присутствии свидетелей», — сообщала в январе пресс-служба республиканского управления МВД.

Следственный комитет с версией МВД не согласился. Следователь направил в отдел представление, в котором подробно описал, как коллеги двух пьяных майоров пытались скрыть избиение в опорном пункте.

Иллюстрация: Виктория Шибаева / Медиазона

Например, приехав в опорный пункт, полицейские Сидоров и Шакирова не стали вскрывать его, чтобы осмотреть место происшествия, и таким образом скрыли следы преступления. При осмотре кабинета замначальника полиции Ахмедова нашли «черновой вариант рапорта на имя министра внутренних дел Республики Татарстан Хохорина», в котором говорилось, что Ахмедов якобы лично выезжал в опорный пункт после сообщения об избиении Шарифуллина. СК также указал на нестыковки в протоколах допросов нескольких свидетелей.

Галия Шарифуллина рассказывает, что дважды следователь Александр Урмаев, который вел дело об избиении ее сына, «штурмом брал полицию», когда ему нужно было опознать сотрудников отделения. «Там, знаете, из отдела охраны набежали, все в касках, бронежилетах, с автоматами, с дубинками. Мы думаем: "Война, что ли, началась?". Мы вообще удивляемся, как он еще живой», — удивляется она.

В конце января в отношении Самигуллина и Мустафина возбудили дело по еще одному эпизоду превышения должностных полномочий — речь идет об угрозах задержать и поместить в ИВС местного жителя, если тот откажется опознать Шарифуллина как похитителя плитки.

Как отмечает юрист «Зоны права» Андрей Сучков, позже также было возбуждено дело по части 2 статьи 303 УК (фальсификация доказательств по уголовному делу) против одного из дознавателей, который «фактически выгораживал» Самигуллина и Мустафина. Он напоминает, что полицейские часто покрывают друг друга и работают, чтобы скрыть следы пыток. «Один из ярчайших примеров — процесс по "Дальнему". Это все никоим образом не прекратилось, так и продолжается», — говорит юрист.

Как полиция преследует Шарифуллиных

Полторы недели после избиения Ильдар Шарифуллин провел в больнице. На фоне полицейского давления у него открылись язвы, рассказывает Галия Шарифуллина, а сама она перенесла инсульт. По ее словам, после случившегося ее семью стали преследовать полицейские.

«Нас начали "пасти". То машину не так припарковали, то к старшему сыну придрались. Что-то происходит, сразу ему говорят: "Позвони маме". Потом начали сына закрывать в полиции, прихожу — передачу не принимают. Уже пальцем начали тыкать», — жалуется она. Ильдара полицейские тоже часто останавливают на улице, требуют показать паспорт, молодого человека «нигде не берут на работу». У 27-летнего Шарифуллина трое детей, матери одного из них он выплачивает алименты.

Как вспоминает Шарифуллина, она просила следователя передать полицейским, что готова забрать заявление, если они извинятся, но те не стали этого делать: «Мы народ простой, рабочий, мы простим. Я мама, я бабушка, я могу простить, я могу понять, по пьяни может все случиться». Начальник местной полиции предлагал ей «пожать руки и помириться»; впоследствии она узнала, что в этот же день домой к Ильдару приходили полицейские, вытащили его из квартиры за шиворот и требовали забрать заявление об избиении.

«Так он заявление не писал! Они говорили ему: "Забери, забери заявление. В одном городе живем. Ты понимаешь, что потом тебе здесь не жить". В общем, таскали-таскали его. И правда ведь не он писал. Они мне говорили: "А что он у вас, недееспособный, что ли?". А это причем тут? Ну да, он заикается. Когда начинает нервничать, он даже слова сказать не может. Поэтому я и таскаю его с собой», — возмущается Шарифуллина.