«Он вам не царь?» По почкам. Рассказы избитых полицией
Акция «Он нам не царь» в Москве, 5 мая 2018 года. Фото: Николай Винокуров / CrowdSpark / ТАСС
Как и шесть лет назад, протесты накануне инаугурации Владимира Путина сопровождались массовыми задержаниями и избиениями демонстрантов. Во время акции «Он нам не царь» 5 мая были задержаны 1600 человек в 27 городах России — многие из них пожаловались на полицейское насилие. Уполномоченный по правам человека Татьяна Москалькова уверяет, что не получала от москвичей никаких жалоб, наоборот, «впервые было отмечено очень корректное отношение полиции». «Медиазона» записала рассказы нескольких человек, для которых столкновение с подобным отношением сотрудников МВД и Нацгвардии обернулось телесными повреждениями.
Даниил Маркелов, сотрудник штаба Навального
Город: Красноярск
Телесные повреждения: пока не зафиксированы, сильная боль в почках
«Люди гуляли, было шествие, абсолютно мирно все происходило. Затем на пересечении улиц перед нами, то есть перед шествием, выставили живой щит из ОМОНа, который был одет по полной экипировке. Щиты, дубинки, каски — максимальное обмундирование. Они были настроены очень агрессивно. Люди попытались перейти на другую часть улицы, это была улица Карла Маркса.
В этот момент сотрудники группами по пять-семь человек начали по одиночке всех подряд выхватывать: кто-то стоял с символикой российской, кто-то скандировал, кто-то просто был возмущен, хватали женщин, детей. Они начали всех выцеплять, люди, которые находились рядом, пытались сбиться в кучку, просто ради безопасности. Нас атаковали порядка семи-восьми человек, набросились, повалили на землю. Я видел перед собой человека, который держал меня за ноги. Я пытался держать его за голову, потому что видел, как его бьют по голове.
Сам ощущал, как мне все правый бок избили. Сейчас он весь отбитый. [Чем били] я, честно, не знаю, но было больно. Не осталось каких-то таких синяков, есть небольшая ссадина. Я боюсь за внутренние органы, у меня болит сейчас в районе почки. С этого момента есть недомогания. Я только сегодня более-менее начал ходить, это очень как-то болезненно.
Те люди, которые меня задерживали, они меня чуть не задушили. Я просил вызвать скорую, они игнорировали. В самой машине полицейской меня держали за руку, давили на болевые точки. Сотрудник так пытался меня усмирить. Сопровождалось это соответствующим текстом, нецензурной бранью, с тоном лицемерия в мой адрес, что я никто.
Когда мы приехали [в отдел полиции], я сразу сказал дежурному, что мне плохо, нужен врач. Он спросил меня о хронических заболеваниях, спрашивал, не обманываю ли я. Ему все сказали: "Вы что, не видите по нему? Он сейчас в обморок упадет". Порядка девяти часов я провел в отделении. Завтра я дойду [до травмпункта], чтобы зафиксировать травмы, потому что не мог встать эти дни».
Помимо насилия со стороны полицейских, двое заявителей пожаловались на действия казаков, добавляет Мухамеджанов.
Артем Радыгин, студент
Город: Москва
Телесные повреждения: ушиб мягких тканей головы в левой теменной области
«В районе 16:50 я сидел на лавке на Пушкинской площади. Тогда там уже не было никого, никаких протестов и демонстраций. У меня есть фотография того, как я пришел — там сидит одна во всем сквере женщина, а за ней стоит толпа "космонавтов". Я сидел, ждал друга, списывался с ним. Мы хотели встретиться на Белорусской, но он не решался. Я ждал его решения.
Полиция стала кого-то сгонять. Там было немного человек, но мне в рапорте написали, что там было три тысячи человек. Там не было трех тысяч, когда меня задержали. Может быть, человек двести. Ко мне подходит сотрудник ОМОН и в грубой форме говорит: "Какого черта ты здесь уселся?". Я сразу же перевожу телефон в режим видеосъемки.
Подходит второй сотрудник, меня за руки берут, скидывают со скамейки. Но я встал на ноги, я не упал. Я иду по направлению движения, делаю два шага вперед, особо быстро там не получалось идти. Ко мне двое подбегают со спины, заламывают руки — тогда меня первый раз ударили по голове — и начинают вести. На видео все видно, [я говорил им], что сам буду идти, я не сопротивлялся. Потом меня притаскивают к автозаку, мне говорят: "Выворачивай карманы".
Я достаю все из сумки, показываю, меня там ударили по голове. Я соблюдал все требования сотрудников полиции. Скорее всего били руками, потому что у меня только ушиб. Если бы были дубинкой, был бы сотряс.
Протокол мне выдали только сегодня. В больницу я ездил еще вчера, как только отпустили из отделения».
Дмитрий Карасев, координатор «Ассоциации народного сопротивления»
Город: Москва
Телесные повреждения: гематомы, ушиб межреберного нерва
«Когда мы пришли, там были титушки везде. У меня был в руках мегафон, мы начали строить сцепки против титушек, которые нападали на людей. Я только стоял в сцепке напротив титушек, ничего не кричал. Я координировал цепь, чтобы народ не избивали нагайками. После того, как задержали Навального, мы цепью отступили с Пушкинской площади.
В какой-то момент получилось, что мы оказались в окружении полиции, все было заблокировано. Потом они, я не знаю, посоветовались, появились и ткнули в меня пальцем. Думаю, из-за того, что у меня был мегафон. Короче, они на меня рванули. Очень быстро всех повалили на землю, ничего, кстати, не предъявляли, никаких документов. Просто налетели и стали избивать. Сначала били дубинками по рукам, пытались разбить цепь, потом уже по телу удары пошли. Это пять минут продолжалось.
Потом нахлынула толпа, и полиция на какое-то время отступила. Я попытался, но не смог встать, просто пытался ползти, полицейские наступили мне на руку и стали заламывать другую. Я слышал крики: "Разбивай ему мегафон и бейте его, чтобы он больше ничего не мог делать". Толпу отбили, я остался один лежать.
Я не понимаю, зачем меня уже били, когда я лежал [на земле]. Я был в обмякшем состоянии. За шкирку, за ноги, за руки, меня подняли пять человек, закинули в автозак. В автозаке у меня была дикая боль в правом боку. Люди, которые были со мной, подумали, что у меня сломаны ребра. Нужно было вызвать скорую, ее очень долго никто не вызывал. Скорая потом очень долго не появлялась, не знаю, сколько, полчаса, наверное. В скорой потом сказали, что ребра целы, ушиб межреберных нервов.
В больницу меня не повезли. Из машины скорой меня высадили. Потом уже прохожие люди увидели, что я раненый, и помогли добраться до своей квартиры. У меня разбита вся техника, которая была с собой: телефон и планшет, еще один выпал из кармана. Сейчас [ребра еще болят], но меньше. Кружится и шумит голова».
Александр Скрыльников, журналист «МБХ медиа»
Город: Москва
Телесные повреждения: ушиб грудной клетки
«Примерно в два часа я пришел на Пушкинскую площадь, начал трансляцию, поговорил с несколькими участниками. Примерно через полчаса мы отошли к памятнику Пушкину, увидели, что начались задержания. Оператор то ли отстал от меня, то ли менял что-то на камере, я решил снять задержания на собственный телефон, достал его, пошел за полицейскими. Вдруг один полицейский из цепочки увидел меня, замахнулся дубинкой, на секунду остановился — я был с микрофоном, показывал ему микрофон.
Секунды оказалось недостаточно, чтобы он подумал, и он ударил меня дубинкой по правой почке, я как раз прикрылся микрофоном, задело немного палец. Я согнулся, когда разогнулся, они уже ушли, и я не смог выцепить их взглядом нигде. Меня не пытались задержать, ничего не говорили. Видимо, я слишком близко снимал задержание на телефон, и ему это не понравилось.
После случившегося поехал в травмпункт, после того как поговорил с [шеф-редактором "МБХ медиа"] Сергеем Простаковым. Доехал, подумал, что сниму какой-то ушиб — у меня ничего сильно не болело. Сделали рентген, взяли кровь, и где-то через полчаса врач в травмпункте сказал — у вас подозрение на травматический пневмоторакс, это очень серьезно, никуда не уходите, мы вызовем скорую, вас увезут, скорее всего, останетесь в больнице на ночь или на несколько дней. Приехала скорая, они спросили, что и где произошло, выяснилось, что я не первый журналист, который сюда обратился после митинга — они уже довозили кого-то. Посмотрели, сказали, что травма действительно серьезная, что надо остаться, и что может быть отек.
Пока ехал в скорой, конечно, волновался. В Склифе (НИИ скорой помощи им. Склифосовского — МЗ) посмотрели, направили опять на рентген, очень-очень долго, в районе часа, он рассматривал мои результаты. Врач тоже спросил, что произошло, я рассказал, он выдал такую забавную фразу: "Спускают опричников своих". Потом меня сестра положила на койку, сказала — лежите здесь. Потом сказала — никакого пневмоторакса, ушиб грудной клетки.
Через десять минут после выхода из больницы мне позвонили из службы собственной безопасности МВД, решили уточнить, буду ли я подавать заявление, и пожелали скорейшего выздоровления. Сейчас спать было жутко неудобно ни на спине, ни на боку, место удара опухло и посинело, сгибаться и покашливать трудно, стараюсь резко не ходить».
Дмитрий Свитнев, участник акции
Город: Краснодар
Телесные повреждения: отеки мягких тканей на поверхности правого и левого бедра, были тошнота, рвота, головные боли
«Я знал о митинге, я принимал в нем участие, потому что не считаю его несогласованным — или незаконным, в соответствии с 31-й статьей Конституции принимал в нем участие с начала митинга, с 14:00 до момента моего задержания. Шел вместе с остальными людьми по улице Красной, мы дошли до здания администрации Краснодарского края и стали жертвой провокации людей в гражданской форме, которые начали потасовку на переднем крае [шествия]. Люди в форме ОМОНа, люди в шлемах и экипировке, начали нас толкать, пытаться задерживать людей, заламывать и уводить их силой в автозак. На меня навалилась толпа людей, которую толкали сотрудники ОМОН, меня закрутили и поместили в автозак.
В процессе этого задержания я получил некоторые повреждения — на локте, на щиколотке. Потом из автозака нас доставили в отделение УМВД, оттуда меня повезли на освидетельствование в травмпункт, сняли повреждения, которые у меня имелись на момент примерно четырех часов дня, потом вернулись в ОМВД, начали составлять на меня административный протокол.
Примерно в это же время у меня [полицейские] отобрали телефон, просили ввести пароль, пытались прикладывать палец, чтобы его разблокировать, задавали всякие наводящие провокационные вопросы в духе: "Ты что, против власти?". На это я отказывался отвечать, ссылаясь на 51-ю статью Конституции.
Потом в процессе оформления протокола меня просили поставить подпись в пустой графе. Я попросил разъяснения, почему я должен ставить подпись в пустой графе, в ответ на что в мой адрес стали нецензурно выражаться, пытались ухо скрутить, на ногу наступить. В итоге повели меня в один из служебных кабинетов. Когда меня завели в кабинет, толкнули, силой усадили на скамью, начали наотмашь открытой ладонью бить по голове — нанесли несколько ударов, после чего я немножко потерял ориентацию в пространстве. Задавали мне в агрессивной форме вопросы, сопровождая их нецензурной лексикой, в духе: "Ты что, самый умный? Ты почему не ставишь подпись?" — это очень вольная цитата.
Я ни на что не отвечал, никак не реагировал, был в спокойном состоянии. Видя, что я никак не реагирую на удары по голове, двое сотрудников без формы, не представлявшихся и не показавших удостоверения, подняли меня со скамьи, начали тянуть меня за руки и начали наносить мне удары ногами по задней поверхности моих бедер. Нанесли мне где-то 10–15 ударов, которые я терпел молча, никак не реагируя, после чего они сказали: "Ну что, петь будешь?". Я не знаю, что подразумевали под этими словами, но в общем я понял, что дальнейшее стойкое молчаливое сопротивление может пагубно сказаться, с большим риском для моей жизни.
Я для виду закричал, после чего они остановились на какой-то момент и спросили: "Подписывать будешь?". Я сказал: "Да". Меня подтолкнули к протоколу, и я поставил там подпись. После этого меня вывели из кабинета и вернули в помещение, где до этого составляли протокол.
На ночь я остался в камере предварительного заключения вместе с некоторыми другими задержанными. На следующий день, когда нас повезли в суд, у меня уже были обширные гематомы на обоих ногах, и я уже чувствовалась, что нарушилась функциональность нижних конечностей: я еле ходил, еле вставал и садился.
Когда приехали в суд, перед началом слушаний по моему делу я встретил адвоката Алексея Аванесяна, рассказал о своей ситуации и попросил его представлять мои интересы в суде, он согласился. Повреждения мы зафиксировали после того, как назначенные мне сутки административного ареста истекли».
Руслан Семов, фотограф
Город: Москва
Телесные повреждения: ушиб, гематома левого плеча и левого предплечья
«Я снимал, просто снимал [полицейских] — после того, как они выхватили из толпы нескольких людей, они сцепкой отходили назад. Я просто шел с этой сцепкой и снимал. [Полицейский] освободил руку с дубинкой и попытался мне разбить объектив. Я успел отвернуть объектив, подставил руку, он мне раз — по руке саданул. Потом он освободил обе руки, подбежал ко мне и еще два раза по плечу херакнул. При этом он левша. Полицейский вообще ничего не говорил, он целенаправленно пошел ко мне.
Это было в 2 часа 43 минуты 30 секунд. На Пушкинской площади.
Все зафиксировали [в травмпункте] и, судя по всему, сразу же позвонили в УСБ (управление собственной безопасности МВД — МЗ) про заявление о травме от полицейского. И тут слоники забегали. Мне позвонили сначала из УСБ, после этого ко мне пришел местный [сотрудник] из Щукинского отделения [полиции]. Меня не было, он попал на соседку. Потом он мне звонил, предложил сходить к нему поговорить. Когда я сказал, что говорить буду с УСБ, он очень расстроился.
По камере в итоге он не попал. Но это вторая попытка разбить камеру — у меня есть еще одна фотография, с замахом — и это другой чувак. Они целенаправленно лупили по камерам».