«Мне придется вены перерезать, чтобы не ехать в Карелию». Родственники заключенных — об ИК-7 в Сегеже, где отбывает наказание Ильдар Дадин

За последние пять лет городок Сегежа, где находится исправительная колония №7 УФСИН по Республике Карелия, уже во второй раз оказывается в центре внимания прессы. В 2011-13 годах здесь отбывал наказание экс-глава ЮКОСа Михаил Ходорковский, а 1 ноября первый осужденный по статье 212.1 УК (неоднократное нарушение порядка проведения митингов) Ильдар Дадин заявил, что его пытали и избивали сотрудники колонии — в том числе и лично начальник ИК-7 майор Сергей Коссиев. Спустя три дня правозащитный проект Gulagu.net сообщил о жестоком обращении еще с двумя заключенными колонии в Сегеже — Анзором Мамаевым и Хазбулатом Габзаевым. «Медиазона» поговорила с их родственниками.

Тайный этап и лезвия во рту

В конце декабря прошлого года в ИК-2 строгого режима Челябинской области скончался уроженец Чечни Султан Исраилов, который должен был вскоре получить УДО. 39-летнего Исраилова нашли повешенным в ШИЗО; заключенные рассказали правозащитникам, что его забили до смерти. Тогда же были опубликованы фотографии тела погибшего со следами от наручников и обширными кровоподтеками.

25 декабря несколько сотен осужденных колонии устроили голодовку, чтобы привлечь внимание общественности к «попыткам сотрудников администрации выдать убийство осужденного за самоубийство и помочь убийце уйти от уголовной ответственности». 27 декабря правозащитница Валерия Приходкина из региональной ОНК опубликовала видеозапись беседы с осужденным Анзором Мамаевым. «У нас убили человека, я по-другому это назвать не могу», — начинал свой рассказ Мамаев. Он отбывает 12-летний срок за покушение на незаконный сбыт наркотических средств в крупном размере и приготовление к сбыту в особо крупном (часть 3 статьи 30, пункт «б» части и пункт «г» части 3 статьи 228 УК).

Сейчас в отношении двух сотрудников челябинской колонии Владимира Малинина и Александра Донцова расследуется дело о превышении должностных полномочий с применением насилия, специальных средств и с причинением тяжких последствий (часть 3 статьи 286 УК); они находятся под арестом.

Через несколько дней после публикации рассказа об убийстве Исраилова стало известно, что Мамаев пропал из колонии, и только спустя два месяца его жена Камета узнала, что его перевели в ИК-7 в Сегеже.

Рассказывает Камета Сайдуллаева:

«Перед Новым годом — это было, по-моему, 28-го числа — муж мне позвонил, так как у них были там мобильные телефоны. Про Султана я заочно знала, что он работал там завхозом — Анзор говорил, что заходит к земляку чай попить. В один вечер у них, как обычно, были проверки, и [у Султана] начали в кабинете все рыть, а он стал нервничать и стал сам ломать. У них произошел конфликт с администрацией. Они ему сказали: "Давай, собирайся, тебе сутки изолятора". Он собрал вещи, ушел, а вечером, говорит Анзор, пришел в барак один парень и говорит: "Доносились крики, говорят, Султана убили". Он вместе с другим земляком пошел к администрации, те сказали: "Да, он повесился". Они-то поняли сразу, что он не повесился. Мой муж стал претензии предъявлять: как он мог повеситься, ему осталось два-три месяца и домой возвращаться, что за глупости?».

В ту же ночь Мамаев с товарищами нашли номер телефона Валерии Приходкиной. Когда правозащитница приехала в колонию, все заключенные, кроме Мамаева, испугались рассказывать об убийстве. Сам он после съемки интервью позвонил жене и сказал, что его могут вывезти из колонии, после чего на несколько дней пропал. Женщина связалась с «татарином Наилем», который также сидел в ИК-2; Наиль сообщил, что ее мужа действительно вывезли в неизвестном направлении. «С того момента почти два месяца мы не знали, где он находится», — продолжает Камета.

Потом ей вновь позвонил Наиль. По его сведениям, Анзора держали в СИЗО Челябинска, «чтобы не болтал лишнего». Камета через управление ФСИН по Чечне подала заявление руководству службы и потребовала сообщить ей место содержания мужа, но ей пришел ответ: «Ваш муж не хочет сообщать свое местонахождение ради собственной безопасности».

В марте Камете позвонила незнакомая девушка: «Ваш муж с моим мужем едут по этапу. Завтра вечером они будут в Екатеринбурге». Из СИЗО Екатеринбурга Анзор смог позвонить сам: «Я попросил прокурора, но мне его не дают. Хочу сказать, что меня незаконно вывезли, я уже третий день на голодовке. Если меня будут вывозить, мне придется вены перерезать, просто чтобы не ехать в Карелию». Камета связалась с Приходкиной, и та добилась посещения изолятора членами ОНК. «Когда пришла комиссия, их туда не пустили, естественно, в этот же день, и в этот день его вывезли», — говорит жена заключенного.

Позже Мамаев рассказал, что отказывался уезжать из колонии и требовал прокурора, но на него надели наручники и избили; затем «пришел какой-то врач, ему сделали какой-то укол, и он все слышал, но ничего не соображал, все тело расслабилось». Когда Мамаева передали конвоирам, ответственным за этапирование заключенных, они спросили, что с ним, но сотрудники колонии сказали, что «он накачался вчера, до сих пор в себя не пришел».

В пути Мамаев порезал вены куском лезвия, который прятал во рту. Он потерял много крови и думал, что его снимут с этапа, но заключенному лишь перевязали руки и довезли до Карелии.

Сообщившая Камете об отправке на этап девушка позвонила снова и дала телефон адвоката в Петрозаводске. Тот приехал в Сегежу и проговорил с заключенным два часа. «Камета, он в очень плохом состоянии, он на ногах не может стоять, он весь избитый и слабый», — передает она слова адвоката.

«Потом он мне позвонил со стационарного телефона из колонии. Я по-нашему что-нибудь спрошу, а он мне: "Говори по-русски, а то сейчас отключат, нельзя". Я потом спрашиваю: "У тебя все нормально?", а он: "Приезжай срочно. Привези девочку, я хочу ее увидеть. Неужели ты не понимаешь". Он дал знать, что у него дела плохи, а на двоих на дорогу у меня денег не было. И он мне сказал: "Я здесь держусь, пока увижу вас"».

8 августа Мамаеву дали свидание с женой и 16-летней дочерью. «Мы поехали с дочкой, уже доехали до Москвы — и мне звонит парень, который как раз освободился с этой зоны: "Камета, ты выехала? Не езжай, его закрыли в ШИЗО. Закрыли на десять или на 15 суток". Я сразу звоню начальнику: "Как это так, я с ребенком еду, чтобы он девочку увидел". А он говорит: "Он сидит в ШИЗО, я по закону вам не имею права дать свидание. Вы не езжайте зря, все равно бесполезно". И мне пришлось из Москвы вернуться обратно», — рассказывает Камета.

Следующее свидание назначили на 8 сентября. «И там он мне все как есть рассказал. Как его били, как над ним издевались, что только не делали. Головой в унитаз не засунули, но над унитазом держали. И он сказал, что его страшно били, голова — как будто какие-то гематомы внутри, как будто кровь собралась, его били дубинками по голове; он говорит, почка болит, спать ночами не могу, — пересказывает слова Мамаева его жена. — Били его, издевались, у них есть такой коридор, где нет камер: только как утром на проверку выходишь, к стенке встанешь, так сразу нападают по шесть-семь человек, на пол сразу падаешь, и они начинают». Камета говорит, что из-за порванных сухожилий во время встречи Анзор не мог сидеть.

Мамаев просил прислать ему пояс — из-за болей в отбитой почке он не может заснуть.

«Он не один там, там много ребят таких. Есть даже мамаши, которые говорят: мы боимся давать показания, потому что сейчас Дадина вывезут оттуда, а наши ребята останутся, и этот беспредел так и будет продолжаться. Хотят, но боятся», — говорит Камета.

Активист с плакатом «Ильдар, мы с тобой» у стен ИК-7 в Сегеже, где содержится Ильдар Дадин, 4 ноября 2016 года. Фото: Давид Френкель / Коммерсант

Свинина и ШИЗО для мусульманина

В октябре 2015 года уроженец Чечни Хазбулат Габзаев был приговорен к трем годам лишения свободы — он дал признательные показания о том, как планировал уехать в Сирию (статья 30, часть 2 статьи 208 УК — приготовление к участию в незаконном вооруженном формировании). Весной осужденного этапировали из СИЗО в чеченском Чернокозово в сегежскую ИК-7. С конца сентября Хазбулат не получает медпомощи и находится в штрафном изоляторе; его брат Хаджимурат Габзаев утверждает, что таким образом администрация наказывает верующего мусульманина за отказ от свинины.

Рассказывает Хаджимурат Габзаев:

«Моего брата осудили за приготовление к участию в войне в Сирии. Его задержали на границе с Азербайджаном, за это ему дали три года. После задержания оформили явку с повинной, поскольку не было других доказательств; в обвинительном заключении есть еще активное способствование следствию и чистосердечное раскаяние. Хазбулат сказал, что хотел поехать в Сирию, но чтобы помочь мирному населению.

Проблемы со здоровьем начались еще в Чернокозово, в Чечне. Брат был здоровым человеком, физически очень крепким, пока его не посадили. В предынфарктном состоянии из СИЗО его положили в реанимацию, потом перевели в городскую больницу в Грозном, там он месяц находился на стационарном лечении, потом уже перевели в Республиканскую клиническую больницу. Диагноз — гипертоническая энцефалопатия, конверсионное расстройство, вертеброгенная люмбалгия, астено-невротический синдром, нейроциркуляторная дистония по кардиальному типу.

С этими болезнями его весной этапировали; состояние брата было не очень, теперь еще начала неметь нога. Мы обращались к руководству ИК-7 с просьбой перевести его на обследования. 21 октября нам ответили, что брата отправят на лечение в специальное медучреждение, но вместо этого его отправили в штрафной изолятор. Сначала в конце сентября посадили его, 15 дней он там отбыл. После того, как выпустили, на пятый день опять отправили в ШИЗО, и до сих пор он там сидит.

Официально его нарушение — нетактичное обращение с сотрудниками ИК, реально Хазбулата принуждают к употреблению свинины. Он верующий мусульманин, категорически отказываться есть свинину. В связи с этим к нему применяются такие жесткие меры.

Об отношении сотрудников ФСИН к мусульманам рассказывал «Медиазоне» бывший заключенный мордовских колоний Владимир Качаев. Он описывал случаи, когда тюремшики отбирали у верующих молитвенные коврики, на их глазах выбрасывали Коран в мусорное ведро и заставляли есть свинину — мясо животного, которое считается в исламе нечистым, поэтому строго запрещено к употреблению в пищу.

«Мусульмане мясо там вообще не едят, потому что сотрудники заявляют, что мы вам даем только свинину, это утверждено ФСИНом», — говорил Качаев.

Не знаю, какая у них цель, они говорят, что нужно определенное количество калорий. Думаю, на самом деле хотят подавить и сломать его волю. Брат ведь не отказывается от еды вообще, только от свинины, поэтому и сидит в штрафном изоляторе.

Каждый имеет право на свободу совести и свободу вероисповедания, в нарушение статьи 148 УК (нарушение права на свободу совести — МЗ) совершаются такие противоправные действия. В забастовках и голодовках он не участвовал, но сидит второй месяц в ШИЗО.

Первое время как-то Хазбулат умудрялся не попадаться: передавал соседям еду, а в сентябре уже надзиратель встал над его столом и начал приказывать есть свинину. Тогда брат официально отказался. До этого он пытался не идти на конфликт, в колонии уже сидят наши земляки, они сразу объяснили, что да как. Когда брата все-таки разоблачили, все это началось.

В основном связь держим через адвоката, который находится в Сегеже. Мать и жена ездили к Хазбулату в сентябре, как раз между двумя отсидками в ШИЗО. Они не видели следов побоев, да и сам брат об этом не говорил, но он был морально подавлен. Вы ведь, наверное, не имеете представления, что такое штрафной изолятор?».

Когда в Сегежу к Ильдару Дадину приезжала омбудсмен Татьяна Москалькова, Хаджимурат Габзаев по просьбе Каметы Сайдуллаевой у ворот колонии вручил ей обращение с жалобой на условия содержания Мамаева. «Да, я виделась с Анзором, он мне всю картину изложил, как есть», — пересказывает ответ Москальковой жена осужденного.

Мыльная пена и Михаил Ходорковский

В 2012 году бывший заключенный сегежской колонии Денис Силонов рассказывал на видео о порядках в ИК-7. Силонов, осужденный на два года за грабеж и вышедший по УДО, отбывал последнюю часть срока в девятом отряде вместе с Михаилом Ходорковским. По его словам, после прибытия Ходорковского жизнь в колонии изменилась: помещения оборудовали видеокамерами, зэков перестали избивать и унижать.

До этого, рассказал Силонов, заключенных здесь «убивали»: «Тебя заводят в сушильную комнату либо в туалет и просто избивают руками, ногами — как попадут. И потом тебя заставляют еще что-нибудь делать: идти мести, например».

В отдельных случаях к заключенным применялись так называемые «прожарки».

Рассказывает Денис Силонов:

«Это когда ты, допустим, нарушаешь какое-то правило внутреннего распорядка, и чтобы, допустим, тебя не отзванивать дежурному, чтобы тебе нарушение дали, тебе могут придумать такую “прожарку”: наливаются синие бочки 200-литровые воды, в них кидается мыло хозяйственное, которое выдается, “положняковое”, кусков десять, хлорки наливают, все это вспенивают. В туалете, как заходишь, идут писсуары, унитазы — и в середине есть слив. Слив затыкают тряпкой, туда эти бочки выливают и это все запенивают, пены приблизительно по унитаз делается», — объяснял технологию унизительного испытания Силонов. Затем заключенного одевали «по форме одежды №4» — в фуфайку, ушанку и ботинки.

«Тебя заталкивают туда, делают подножку или там по ногам бьют — ты падаешь. Ты должен орать доклад свой полностью, во всю глотку его просто орать и собирать руками эту пену в унитазы. И в этот момент тебя могут там еще забрызгивать, шваброй просто волну делать. А раньше вообще еще избивали при этом. То есть просто вот кто-то заходил и начинает тебя пинать ногами. Одевали ведра на голову, били просто по ведру», — рассказывал Силонов.