Охота на Меджлис. Как запрещали крымскотатарское самоуправление
Рефат Чубаров (в центре) у пункта пропуска «Чонгар», где активисты блокировали трассу для препятствования прохождения грузового транспорта, перевозящего товары в Крым, 2015 год. Фото: АР / ТАСС
Во вторник Верховный суд Крыма признал Меджлис крымскотатарского народа экстремистской организацией и запретил его деятельность. Егор Сковорода рассказывает об уголовных делах в отношении крымских татар — тех, которые предшествовали этому запрету, и тех, которые еще могут за ним последовать.
Меджлис. От большевиков до Поклонской
Крымская народная республика была создана в ноябре 1917 года — ее провозгласил Курултай, избранный тогда же орган, претендовавший на полномочное представительство всех крымских татар. Через пару месяцев народную республику разгромили большевики.
Семь десятилетий спустя, пережив сталинскую депортацию и вернувшись на родину, крымские татары собрали летом 1991 года второй Курултай — с тех пор 250 его делегатов избираются раз в пять лет. Курултай, в свою очередь, избирает Меджлис крымскотатарского народа — собрание в составе 32 делегатов и одного председателя, которое в период между сессиями Курултая является «единым высшим полномочным представительно-исполнительным органом крымскотатарского народа».
Еще через 25 лет Верховный суд Крыма, который уже два года как вошел в состав Российской Федерации, признал Меджлис экстремистской организацией и запретил его. Под запрет попал не только состоящий из 33 делегатов Меджлис, но и весь Курултай, а также 23 региональных междлиса, функционировавших как органы местного самоуправления, объясняет представлявший интересы Меджлиса в суде адвокат Джемиль Темишев.
«Члены Меджлиса — это марионетки, которыми управляют большие западные кукловоды», — говорила в суде прокурор Крыма Наталья Поклонская, а дальнейшая работа объединения «представляет угрозу основам конституционного строя Российской Федерации, безопасности государства и общества».
В своем иске прокурор Крыма утверждает, что «в интересах и в рамках деятельности» Меджлиса якобы совершаются экстремистские правонарушения. Она ставит в вину организации проходившие еще до присоединения к России акции протеста, отказ признавать итоги мартовского референдума, публичные выступления и записи в фейсбуке ее главы Рефата Чубарова, который призывал бойкотировать выборы в Крыму и организовал встречу одного из лидеров крымских татар Мустафы Джемилева на погранпосте в Армянске, закончившуюся потасовкой с полицией.
Рефат Чубаров живет теперь в Киеве — как и Джемилеву, с лета 2014 года ему запрещен въезд в Россию. Против него возбуждены два уголовных дела за призывы к сепаратизму (по части 1 и части 2 статьи 280.1 УК). «Чубаров, когда выступает по телевидению, не собирает Меджлис и не спрашивает, как и что ему сказать. Он говорит так, как он считает», — комментирует выступавший ответчиком по делу заместитель председателя Меджлиса Нариман Джелял. Он говорит, что предъявлять претензии целому представительному органу на основании мнения отдельных его членов некорректно. Как отмечает Джялял, Мустафа Джемилев или организатор блокады Крыма Ленур Ислямов, чьи высказывания прокуратура тоже привела в обоснование запрета, вообще не являются членами Меджлиса.
«Люди имеют разные точки зрения, разные мнения, — рассуждает Джелял. — Я пытался сказать в суде, вот такая аналогия: если Чубаров говорит, что Россия плохая, значит, Меджлис тоже плохой. Давайте давайте посмотрим с другой стороны: есть члены Меджлиса, которые находятся в крымской власти и говорят, что Путин молодец. Тогда весь Меджлис считает, что Путин молодец и Россия хорошая. Такая же у вас логика?».
Джелял связывает запрет Меджлиса с проукраинской позицией, которую заняли его члены в 2014 году, и с тем, что он «самим фактом своего существования мешает рисовать картинку полного благополучия» в Крыму. Общественник говорит, что формальный запрет ничего не изменит, хотя от названия «Меджлис» и привычной структуры теперь, возможно, придется отказаться. «Я буду продолжать по возможности говорить дальше, в силу своих личных убеждений. Мне не надо для этого быть членом Меджлиса».
«Сколько мы, начиная с Узбекистана, шли, инициативной группой были, нас тогда тоже называли экстремистами и тому подобным, — соглашается председатель меджлиса Судакского района Ильвер Аметов. — На Кубани я двадцать лет прожил, там называли экстремистом, тогда никакого меджлиса еще не было. Сейчас уже наш народ создал свой меджлис, и опять мы экстремисты. Так что мы привыкли к этому, мы все это уже прошли».
26 февраля. «Болотное дело» по-крымски
«Я вообще оптимист, а то бы я здесь не стоял бы», — шутит Ахтем Чийгоз, стоя в клетке суда и обсуждая со своим адвокатом Николаем Полозовым предстоящий запрет Меджлиса. 51-летний Чийгоз, занимающий пост заместителя председателя Меджлиса, содержится в СИЗО Симферополя с января прошлого года. Ему предъявлено обвинение в организации массовых беспорядков (часть 1 статьи 212 УК).
Чийгоза обвиняют в том, что 26 февраля 2014 года он созвал крымских татар на митинг перед зданием Верховной рады Крыма, чтобы сорвать запланированное депутатами обсуждение вопроса о предстоящем референдуме. Для этого, говорится в обвинительном заключении, Чийгоз оповестил людей о предстоящем мероприятии и «с целью сокрытия своих преступных действий» подал в органы власти уведомление о проведении митинга.
На площади же он якобы руководил действиями толпы и призывал собравшихся применять силу к активистам партии «Русское единство». Повинуясь требованиям Чийгоза, демонстранты, «действуя совместно, согласованно, одномоментно и взаимодополняемо, стали давить массой тел» пророссийских активистов, что, по мнению обвинения, «привело к давке и возникновению массовых беспорядков». В результате пострадали 79 человек, а двое — Валентина Корневая и Игорь Постный — погибли в давке.
«За принадлежность меня к органу национального самоуправления делать организатором? Без всяких свидетельских показаний? Это есть в понимании прокуратуры законность? Это есть в понимании суда правосудие?» — говорит Чийгоз, опираясь о прутья клетки в Верховном суде Крыма. В зале суда горит тусклое электричество и стоят ряды жестких красных кресел — как в провинциальных домах культуры. Поднимать жалюзи на окнах запрещают приставы.
Вместе с Чийгозом в клетке находятся Мустафа Дегерменджи и Али Асанов. Асанов просунул сквозь прутья решетки свою крупную ладонь и держит ей маленькую руку жены. Еще трое — Эскендер Кантемиров, Арсен Юнусов и Эскендер Эмирвалиев — находятся под подпиской о невыезде, а потому на заседании им разрешается сидеть не в клетке, а в зале. Все пятеро подельников Чийгоза обвиняются в участии в массовых беспорядках, которые он якобы организовал (часть 2 статьи 212 УК).
Как и в «болотном деле», в «деле 26 февраля» были обвиняемые, которые полностью признали свою вину и были осуждены особым порядком — это Тялят Юнусов и Эскендер Небиев. Оба получили условные сроки: Юнусов — 3,5 года, а Небиев — 2,5 года. Как и в «болотном деле», обвиняемые и их родные убеждены, что мотивы их преследования — политические.
Прокуратура не скрывает, что моделью для уголовного дела служит московское дело о столкновениях полиции с демонстрантами на Болотной площади. «Необходимо иметь в виду, что описание преступления в подобной конструкции изложено в апелляционном определении Московского городского суда от 20.06.2014 по делу об организации и участии в массовых беспорядках на Болотной площади в г. Москве 06.05.2012», — пишет прокурор Поклонская в одном из документов.
«Можно считать, что с нас началось вступление в Россию. Это мы их удержали», — так во время перерыва один из пришедших на заседание потерпевших вспоминает события 26 февраля. Его товарищ, мужчина с редкими волосами и заметной нехваткой зубов, говорит, что в «народное ополчение» Крыма он записался одним из первых. «Там были флаги красно-черные! Бандеровские флаги. Я был в Киеве, я там насмотрелся», — говорит он и широко крестится.
«Мы пострадали! Меня врачи просто откачали. Мне ребра сломали и сердце останавливалось», — вспоминает первый мужчина. Лица нападавших потерпевшие не запомнили, и пояснить, почему они уверены, что на скамье подсудимых именно тех, кто их бил, затрудняются. Перекрестившийся ополченец объясняет свою логику так: «Можно было сделать по-другому: прислать с краснодарского края казаков, окружить всю эту толпу, *****, и посадить! Я уверен, кто-то из них там (в клетке суда — МЗ) сидит, пока только шестеро, а надо их три тысячи садить, *****. Три тысячи. Окружить, посадить, все виноваты».
Оба потерпевших отказываются представляться. По имени называет себя только Алексей Тохтамыш, усатый и подтянутый мужчина в галстуке и рубашке цвета хаки. Его полный тезка засветился в деле «крымских террористов», когда выступал понятым во время нескольких оперативных мероприятий ФСБ. «Это представитель общественности, который присутствовал при оперативных мероприятиях», — говорил о нем в суде засекреченный свидетель-оперативник.
Потерпевший по делу «26 февраля» Тохтамыш загадочным тоном говорит, что он «близко знаком» с делом Сенцова, но категорически отрицает, что выступал по нему понятым. По словам Тохтамыша, во время стычки у Верховной рады Крыма он получил шилом в бок, но в больницу не обращался, потому что «придерживается натуральных методов лечения» и следует учению Авиценны.
Адвокат Николай Полозов, который защищает Ахтема Чийгоза, замечает, что из всех 79 потерпевших по «делу 26 февраля» лишь у нескольких человек повреждения зафиксированы врачами, у остальных сведения о травмах записаны с их собственных слов, или же они — как и большинство потерпевших полицейских в «болотном деле» — не получили повреждений, а лишь испытали физическую боль и моральные страдания.
Полозов обращает внимание на большое число формальных нарушений в деле — в некоторых протоколах не указаны паспортные данные допрашиваемых, очные ставки по делу не проводились, медицинских документов у потерпевших нет. Само обвинение базируется на показаниях потерпевших и свидетелей, большинство из которых — сотрудники МВД. «Основной злодей там по всем показаниям не Чийгоз, а Чубаров. Но поскольку Чубаров вне зоны досягаемости, они взяли Чийгоза», — говорит защитник.
В деле есть и засекреченные свидетели, которые утверждают, что якобы наблюдали, как Чубаров и Чийгоз разрабатывают план «массовых беспорядков». Полозов машет рукой: «Там все под копирку выполнено, как обычно».
«И выглядит это дело даже с точки зрения морально-этической… — добавляет адвокат. — Подождите, а почему у вас такое жесткое разделение по этническому признаку? Все потерпевшие — представители русскоязычного населения, все подсудимые — татары». При этом на всех видеозаписях событий видно, говорит он, что пострадавшие в стычке были с обеих сторон.
Верховный суд Крыма начал рассматривать «дело 26 февраля» в январе этого года, однако из-за многочисленных ходатайств защиты и обвиняемых не продвинулся дальше оглашения обвинительного заключения; 15 февраля суд неожиданно вернул дело в прокуратуру для устранения формальных нарушений.
Николай Полозов обращает внимание: суд принял такое решение на следующий день после того, как Поклонская обратилась с иском о запрете Меджлиса. Полозов считает это совпадение неслучайным и опасается, что после запрета Меджлиса его подзащитному Ахтему Чийгозу могут добавить обвинения, связанные уже с деятельностью экстремистской организации.
Кроме того, защитник предполагает, что дело, в котором сейчас шесть обвиняемых, 79 потерпевших и полторы сотни свидетелей, могут разделить на несколько процессов, чтобы суды шли быстрее и с меньшим резонансом, чем вызвал бы один большой процесс.
«Речь идет о дополнительных составах и разделении дела на съедобные порции», — поясняет адвокат.
Ахтем Чийгоз, слушая из клетки сторону обвинения, устало замечает: «Прокуратура так часто говорит о большом общественном резонансе этого дела, которому резонанс придает сама прокуратура — так как это дело липовое и сшитое. Дело политическое, заказное, и всех судей, всех прокуроров и следователей ждет Гаагский, а потом Нюрнбергский процесс. Вспомните историю СССР: ни один не ушел от этого. Я понимаю заказной характер дела, но отвечать-то все равно всем придется».
Последствия. «Либо выдавить, либо запугать, либо посадить»
«Меджлис крымскотатарского народа, несмотря на фактический запрет его деятельности на территории Крыма, продолжает свою работу на территории Украины и других государств. Все, кто остается в Крыму, я думаю, во избежание уголовного преследования примут решение продолжить общественно-политическую деятельность, просто вне рамок Меджлиса, а как граждане и свободные люди», — уверен Нариман Джелял.
Судебный запрет Меджлиса дает возможность преследовать его членов по статье 282.2 УК, карающей за продолжение деятельности запрещенной судом экстремистской организации. По статистике Судебного департамента при Верховном суде России, с 2010 по 2015 год по этой статье были осуждены 214 человек, причем число осужденных постоянно растет — с 22 человек в 2010 году до 56 в 2015-м. Обвиняемыми по ней оказываются люди самых разных взглядов и верований: от радикальных исламистов до нацболов и Свидетелей Иеговы.
По словам Джеляла, теперь под угрозой подобного преследования могут оказаться около 2,5 тысяч человек — делегаты Курултая и члены региональных меджлисов: «Они будут подвешены в неопределенное состояние и в любой момент к ним, как к ребятам, которых обвиняют в членстве в "Хизб ут-Тахрир", могут прийти — что вот, у нас есть информация, что вы член этой организации. Пройдемте в СИЗО».
«Смысл этого дела заключается в том, чтобы признать Меджлис экстремистской организацией, а потом любого человека, который проявляет излишнюю ретивость, привлекать к уголовной ответственности за участие в ней», — согласен с ним адвокат Джемиль Темишев.
Он опасается, что установившийся в Крыму запрет на выражение недовольства и легальную политическую деятельность может привести к радикализации тех немногих, кто готов протестовать и в таких условиях. «Раньше система Курултая и Меджлиса создавала такие клапаны, пар выходил, — говорит Темишев. — Да, где-то перекрывали дорогу, где-то блокировали деятельность райотдела, но это максимум, что было. А в России постоянно взрывы, постоянно расстрелы. И если тут такая политика будет идти — а у нас тут постоянно обыски, аресты — это же все людей озлобляет, и ни к чему хорошему не приведет».
Защитник Чийгоза Николай Полозов полагает, что перед российскими властями Крыма поставлена задача «как-то воздействовать на татар», большая часть которых нелояльна и неподконтрольна Москве. «Им надо производить давление. А как без уголовных дел производить это давление? Достаточно сложно», — рассуждает адвокат. Запрет Меджлиса, по его словам, облегчает силовикам работу: теперь против крымскотатарских активистов и просто недовольных будет несложно возбудить дело об участии в экстремистской организации, а против верующих — еще и за принадлежность к партии «Хизб ут-Тахрир», которая запрещена в России как террористическая организация.
«У них задача наиболее пассионарных либо выдавить, либо запугать, либо посадить. Вот, собственно, вся политика российских властей», — резюмирует Полозов.