Пересдача по химии
Фото: Дмитрий Рогулин / ТАСС
«Медиазона» продолжает исследовать механизмы работы ФСКН на материале уголовных дел, которые возбуждаются в отношении россиян по статье 228 УК. История 25-летнего тюменца Никиты Шестакова объясняет, почему в таких делах явка с повинной означает обвинительный приговор, и как дилерам-информаторам удается оставаться безнаказанными.
Тюменец Никита Шестаков в школе учился слабо, жаловался на постоянную усталость, и от военной службы был освобожден с диагнозом «органическое расстройство личности». Возможно, свою роль сыграла атмосфера в семье — двоюродная тетка юноши, страдавшая шизофренией, покончила с собой. По окончании 11 классов он поступил в Институт культуры на специальность менеджера по туризму, но бросил учебу после второго курса, перешел на заочное отделение Тюменского нефтегазового университета и устроился в областную газету «Тюменская правда» фотокорреспондентом. К 25 годам Никита успел сыграть свадьбу, но отношения с супругой быстро расстроились. Свои проблемы молодой человек переживал очень остро.
«Стал малоинициативным, пассивным, старался избегать социальных контактов, без которых невозможна деятельность журналиста. С трудом концентрировался на работе, через силу выполнял даже простые поручения. В коллективе отметили, что его прежняя отзывчивость, душевность и деликатность сменились раздражительностью, обидчивостью, подавленностью. С ним стало трудно общаться», — говорится в заключении экспертов-психиатров. Попытки помириться с женой успехом не увенчались. Вместе с затянувшейся депрессией в жизни Шестакова появилось новое увлечение, которое к концу нулевых заменило социальную самореализацию тысячам россиян — спайсы.
Знакомство от отчаяния
С 2009 года фотограф употреблял синтетику не реже раза в неделю, покупая небольшие объемы через ICQ. Из «Тюменской правды» пришлось уйти. В поисках заработка Никита уехал в Москву, попробовал себя в качестве свадебного фотографа, но через год вернулся в Тюмень. К этому моменту друзей на родине у Шестакова не осталось — большинство из них либо уехали учиться, либо разорвали отношения с молодым человеком, который стал раздражительным и замкнутым. Завести новых друзей было еще сложнее: подсевший на спайс тюменец, страдающий от гастрита, дерматита, псориаза, грыжи позвоночника, аллергии и органического поражения центральной нервной системы, был неинтересен сверстникам.
К 2013 году он перешел на практически ежедневный режим употребления, а его единственными собеседниками на долгое время стали продавцы «спайса» через ICQ — поскольку денег, кроме тех, что изредка выдавала на карманные расходы мать, у Шестакова не было, он никогда не покупал вещество «впрок», приобретая его часто, но понемногу. Один из них — человек с никнеймом delo-pro-228 — согласился на встречу с Никитой в оффлайне.
Им оказался 30-летний Павел Каминский, живущий с семьей и ребенком на окраине Тюмени мелкий сбытчик. Несмотря на личное знакомство, Каминский продолжал продавать Никите наркотик через закладки. Однако одним увлечением синтетикой их общие интересы не ограничивались: в октябре 2013 года, утверждает Шестаков, они вместе ездили на рыбалку, после которой Никита заболел и месяц не выходил из квартиры матери, а 10 декабря новый приятель, услышав жалобу на разбитый телефон, отдал ему свой iPhone 4s. Спустя три дня Шестаков был задержан оперативниками ФСКН рядом с собственным домом. При обыске у молодого человека изъяли подаренный aйфон и неожиданное для мелкого потребителя количество реагента, используемого при изготовлении «спайса» — 60 грамм.
Фото: Дмитрий Рогулин / ТАСС
Чистый лист
В отделении ФСКН перед Шестаковым лежит лист бумаги с набранной на компьютере явкой с повинной. Следователь объясняет, что молодой человек не выйдет из помещения, пока не подпишет документ. За спиной стоят руководивший оперативной группой сотрудник 3-го отдела УФСКН по Тюменской области Валерий Якимин и адвокат по назначению, вышедший на пенсию бывший следователь ФСКН. Шестакову чтение предложенных ему показаний дается с трудом — часть «спайса» он успел употребить по дороге домой. Адвокат советует Шестакову поторапливаться — времени уже заполночь. Никита соглашается, не глядя на бумагу.
Ночь он проводит в ИВС и узнает о том, что именно написано в явке с повинной, только на следующий день — он подписался под покушением на сбыт наркотических средств в крупном размере и двумя эпизодами сбыта в значительном размере. «В ходе общения Павел (Каминский — МЗ), где-то в августе 2013 года, при встрече, предложил мне вместе с ним ездить, забирать наркотики из тайников, изготавливать из реагента наркотическое средство и раскладывать его в тайники. За это Павел мне пообещал бесплатно давать наркотическое средство “спайс”. С конца августа 2013 года я стал вместе с Павлом ездить за наркотиками, мы забирали из различных мест реагент, затем, прямо в его автомашине, при помощи пластиковой бутылки, сбора трав мать-и-мачеха, газа для зажигалки изготавливали наркотическое средство “спайс”. Затем помещали в большой пакет и клали его в тайники Тюмени в различных местах. Я помогал Павлу. Также по просьбе Павла я сам сделал две закладки», — говорилось в подписанных им показаниях. Несмотря на крупный размер, Шестакова отпустили под подписку о невыезде.
Спустя месяц прошла проверка показаний на месте по двум эпизодам закладок, которые следователь вменил Шестакову — 0,17 грамма метилендиоксипировалерона, известного в России как «соль для ванн», и 0,67 грамма «спайса». Согласно протоколу, за рулем при доставке обвиняемого на проверку показаний был именно Якимин, руководивший группой по задержанию Никиты. Хотя официально оперативник Якимин в проверке показаний не участвовал, обвиняемый утверждает, что именно он указал ему на места закладок. В первом случае Шестаков недопонял его и обошел дом не с той стороны. Во втором — когда нужно было найти закладку в коробе с интернет-кабелем между третьим и четвертым этажами жилого дома, Якимин якобы вошел в подъезд первым и прямо указал обвиняемому на место закладки, рассказывает тот. Адвокат Шестакова Илья Сливко уверен: следователю, ведущему дело его подзащитного, известно, что проверка показаний на месте была фиктивной, однако это ничего не изменит — в материалах уже есть признательные показания.
«Во-первых, непонятно, почему у ФСКН нет штатных водителей, почему автомобиль вел оперативник Якимин. Во-вторых, Шестаков в моем присутствии и в присутствии следователя, который отводил глаза, рассказывал, что при проверке первой закладки зашел за дом с одной стороны угла, а надо было с другой. Но записали все равно, как будто бы он точно показал место. Второй раз его в подъезд провожал Якимов, который заранее сказал, что закладка в щитке. Следователь только глазками хлопал и молчал, когда это все Шестаков рассказывал», — говорит Сливко.
Побег, врачи, смирение
Осознав тяжесть обвинений и переговорив с матерью, Никита решил уехать. Около полугода он прожил в Таиланде, но затем почему-то вернулся на родину. Добравшись через Минск до Санкт-Петербурга, он поселился у своего дяди, не сказав, что находится в розыске. Задержать и доставить в Тюмень Шестакова удалось лишь в конце октября прошлого года.
Как оказалось, за это время его дело было объединено с делами в отношении тюменцев Ракова и Нестерова, которые, как и Шестаков, забирали закладки после разговора с человеком под ником delо-pro-228, и которых, как и Шестакова, задерживала опергруппа под руководством Якимова — это подтверждают материалы дела.
Сразу после возвращения в Тюмень Никиту госпитализировали в психиатрическую больницу с диагнозом «органическое поражение головного мозга в результате черепно-мозговой травмы и токсического воздействия, цефалгия». В стационаре молодой человек убеждал врачей, что слышит в своей голове «мужские голоса», однако уточнить, о чем они говорили, не мог. Ему была назначена магнезиальная терапия и галоперидол — антипсихотик с крайне тяжелыми побочными эффектами.
«На фоне лечения стал спокойнее, сдержаннее. Интересовался, какой диагноз ему будет выставлен. Выписан в удовлетворительном состоянии, вне психоза, с восстановленной трудоспособностью», — говорится в выписке из больницы. После месяца лечения Шестакова посадили в СИЗО, где он предпринял три попытки суицида. «Бился головой о стену, выпил несколько глотков жидкости для мытья посуды, шампунь, несколько раз вскрывал вены. Утверждал, что будучи в детском саду и в школе, слышал в голове “голос друга”, а с 2013 года — три “незнакомых голоса”, которые говорили, что сделать. Уверял, что и весной 2014 года, находясь в комнате погибшей тети, слышал “пять мужских голосов”, которые “учили морали”. Считал, что это были “души умерших”. Указывал, что у него появлялось ощущение, что его “мыслями и поступками кто-то управляет”» […] При рассказе о своих переживаниях на лице появлялась улыбка», — описывали эксперты Тюменской областной клинической психиатрической больницы состояние обвиняемого. Тем не менее, постановили они, психическим расстройством Никита не страдает, а значит «мог осознавать фактический характер, общественную опасность своих действий и руководить ими».
Сейчас в деле Шестакова содержатся три варианта его показаний, объясняет «Медиазоне» адвокат Сливко, но следователи придерживаются первого — того, в котором молодой человек признается в покушении на сбыт 60 граммов реагента и в двух фактах сбыта через закладки. Во второй раз показания он дал в феврале 2015 года. Согласно этому варианту, Шестаков только приобретал наркотики для личного употребления и никогда не сбывал их, а первоначальные показания дал под давлением оперативника Якимова. О злополучном 60-граммовом пакете с реагентом обвиняемый в этом варианте показаний рассказывает так: «В декабре 2013 года Павел Каминский попросил меня забрать наркотики на Лесобазе (район на окраине Тюмени — МЗ) и передать ему. Я отказывался, но он уговаривал меня, и я согласился, так как не хотел портить с ним отношения. Дополню, что буквально за три дня до этого Павел без причины подарил мне свой телефон. Когда я по просьбе Павла забирал наркотики, он несколько раз звонил мне и спрашивал, где я нахожусь. Меня это насторожило. Когда я подъехал к дому, то меня уже поймали».
Фото: Дмитрий Рогулин / ТАСС
«Я считаю, что Каминский по договоренности с оперативными сотрудниками подставил меня, возможно, сам положил наркотики, специально дал мне это указание. Я рассказывал о данных обстоятельствах оперуполномоченному Якимову, но он не стал записывать их (в протокол первого допроса), почему — я не знаю», — говорит Шестаков.
Спустя месяц он вновь изменил свои показания, частично признав вину — по эпизоду с 60 граммами реагента — и по совету адвоката, договор с которым заключила его мать, попросил о досудебном соглашении со следствием. «После знакомства с Каминским мы часто совместно курили “спайс”, который он приобретал для дальнейшего распространения. Когда он узнал, что у меня нет постоянного источника дохода, он предложил мне стать его курьером, но я отказался и продолжил попытки найти работу […]. Поскольку Каминский был мелким сбытчиком, цены у него были выше, поэтому я чаще покупал у других распространителей. […] В повседневной жизни мы часто встречались, где-то 3-4 раза в неделю, общались, вместе катались на его машине. Летом ездили на рыбалку, я был у него дома и общался с его семьей. […] В ноябре 2013 года у меня стало совсем плохо с деньгами, заказов на фотографирование не было, поэтому я пару раз брал у Каменского немного реагента, который он покупал у поставщика для дальнейшего изготовления “спайса”, и делал его себе сам, это было дешевле: то есть я давал ему 300-400 рублей, когда он собирался купить реагент, брал себе немного и смешивал с какими-то добавками из расчета 1 к 5», — объясняет Шестаков.
«Примерно 10 декабря у меня закончились наркотики, денег не было. Я поинтересовался у Каминского, не собирается ли он брать реагент. Тот ответил, что как раз покупает 60 граммов у поставщика. Я попросил его выдать мне реагента на 500 рублей. Реагент должны были заложить 13 декабря. В обед того дня я стал спрашивать у Каминского, забрал ли он его, но выяснил, что Каминский ездил на место закладки и ничего не нашел. Тогда я спросил номер ICQ поставщика, написал ему, и сказал, что найду закладку сам — я очень хотел употребить наркотик, а денег не оставалось. Он скинул мне адрес. Когда я забрал реагент, часть я употребил на месте, а затем пошел домой, поскольку Павел сказал мне, что уехал в другой город. У дома меня задержали», — вспоминает Никита.
Подставить, поймать
В прошении о досудебном соглашении со следствием Шестаков обещал изобличить Каминского в сбыте наркотиков, рассказать о том, как ему поступали деньги от покупателей, о наиболее популярных среди торговцев местах закладок и сдать других наркопотребителей. Однако следователь в ходатайстве отказал, назвав обещания Шестакова «общими фразами», которые следствию помочь не могут. Адвокат Сливко считает, что это было сделано по другой причине: из-за связи Каминского и оперативника Якимова. Согласно полученным защитником материалам, дело в отношении Каминского было возбуждено почти за год до задержания Шестакова, но, несмотря на серьезность обвинений, его отпустили под подписку о невыезде. Адвокат Сливко уверен, что торговец «спайсом» и сотрудник ФСКН договорились: Каминский продолжал сбывать наркотики, передавал Якимину адреса закладок, а тот задерживал покупателей для улучшения отчетности. Тем не менее, в деле Каминского, по которому в январе 2015 года он получил пять лет колонии, эпизоды с участием Ракова, Нестерова и Шестакова отсутствуют.
«То есть этот человек по сути таким продавцом-информатором выступал. Напрямую мне следователь говорит: “Мы все прекрасно знаем, что это Каминский, что delo-pro-228 — это его ник, что он действительно продавал”. На вопрос, почему не привлекаете, мне говорят, что у них мало доказательств, ваших показаний нам недостаточно», — объясняет Сливко.
«Появление мыслей о том, что Каминский сотрудничал с оперативниками из группы Якимина — обоснованно. Откуда оперативники могли знать, где будет заложен наркотик? Они мне говорят, что они полностью контролируют ICQ, что у них есть для этого технические возможности. Но я сам курировал в прокуратуре оперативные службы. Для того, чтобы провести любое оперативно-техническое мероприятие, необходимо задействовать средства учета, то есть составляется рапорт, что такое-то лицо занимается сбытом, для установления этого факта необходимо провести такие-то мероприятия. Есть определенный регламент. Потом под оперативный учет получается через суд разрешение на разработку, поскольку ICQ — это вид личной связи гражданина. Но ничего этого в материалах дела нет. Шестакова, согласно материалам, они задержали не в результате оперативно-розыскных мероприятий, контроля какого-то, а просто ездили по окраинам города и искали подозрительных людей. Ну как это возможно, у нас штат в ФСКН не настолько укомплектован, там сотрудники дома-то не каждый день ночуют, а они отрядили якобы четверых сотрудников на то, чтобы те просто колесили по городу и искали подозрительных людей. Соответственно, это слив информации от кого-то. Единственный человек, который тут в общую картину укладывается — это Каминский», — рассуждает адвокат.
По словам Сливко, хотя на особый порядок рассмотрения следователь не согласился, суд рассмотрит дело Шестакова быстро — за первое заседание, которое состоялось в начале июля, стороны успели допросить сразу трех оперативников, показания которых вместе с явкой с повинной лежат в основе обвинения.
«То есть сейчас судья говорит — что написано пером, не вырубишь топором. Подписали, и все — неважно, давили на вас или не давили. Судью не волнует ни то, что ФСКН в очередной раз доказала свою непорядочность и стремление не к объективности, а к показателям, возбудив дело вообще без каких-либо оперативных мероприятий, ни то, что к делу приобщены данные биллинга, согласно которым в дни закладок, которые ему вменяют, Шестаков находился в одном случае на другом конце Тюмени, а в другом вообще — в Екатеринбурге. Самое обидное, что с первого дня он говорит, кто это все делал, для кого все это было, но органы у нас за это не желали привлекать Каминского к ответственности, поскольку он был хорошим информатором. У нас так ФСКН работает — подставить, поймать», — резюмирует защитник.