На игле
Первые семь лет заключения Елена Федорова была на хорошем счету у администрации исправительной колонии №14, расположенной в мордовском поселке Парца. Ей даже позволили работать в медицинской части колонии дезинфектором, получая там за месяц полторы тысячи рублей. В колонию Федорова, осужденная на 12 лет по обвинению в убийстве, попала летом 2008 года.
Ее положение резко изменилось в 2012 году, когда в колонии скончалась 34-летняя заключенная Елена Оглы. «Она умерла на моих руках. До смерти она неоднократно жаловалась на избиения ее в 3-м отряде осужденной Княгининой Л.А.», — рассказывала Федорова адвокату Светлане Сидоркиной, которая представляет ее интересы по инициативе правозащитной организации «Зона Права». Сидоркина посещала Федорову в колонии и провела адвокатский опрос.
Княгинина, по словам 29-летней Федоровой — старшина 3-го отряда в ИК-14. «Данный отряд создан неофициально как пресс-отряд, куда отправляют для переисправления осужденных, неугодных администрации. После того, как я стала требовать расследования смерти Оглы Е.П. и прекращения избиения осужденных руками осужденной Княгининой Л.А. и ее подручных, то я попала в категорию неугодных администрации ИК-14», — утверждает девушка.
Больше года — с октября 2013 по ноябрь 2014-го — Федорова провела в третьем отряде, где ее саму не били, но постоянно унижали и оказывали психологическое давление. Только после перевода в другой отряд она ощутила себя в относительной безопасности. «Поскольку мне угрожали смертью, то по приказу начальника ИК-14 я была переведена в другой отряд», — поясняет она.
Федорова утверждает: «Руководство действиями Княгининой Л.А. и ее пресс-отряда осуществляют Куприянов Юрий Владимирович (заместитель начальника по режимной части), а покрывает его и осужденных Жатнина Светлана Васильевна (начальник оперативного отдела)».
Труд
Женская ИК-14 в Парце прославилась в 2013 году после письма осужденной участницы Pussy Riot Надежды Толоконниковой, которая рассказала о рабских условиях труда и насилии, которому подвергаются там осужденные.
«Вся моя бригада в швейном цехе работает по 16-17 часов в день. С 7:30 до 0:30. Сон — в лучшем случае часа четыре в день. Выходной случается раз в полтора месяца. Почти все воскресенья — рабочие. Осужденные пишут заявления на выход на работу в выходной с формулировкой "по собственному желанию". На деле, конечно, никакого желания нет. Но эти заявления пишутся в приказном порядке по требованию начальства и зэчек, транслирующих волю начальства», — писала она.
Заключенная активистка, которая шила в колонии полицейскую форму, писала: «Режим в колонии действительно устроен так, что подавление воли человека, запугивание его, превращение в бессловесного раба осуществляется руками осужденных, занимающих посты мастеров бригад и старшин отрядов, получающих указания от начальников».
Слова Толоконниковой о невыносимых условиях труда вскоре подтвердили правозащитники, однако в самой ФСИН нарушений в ходе проверки так и не обнаружили.
Имя замначальника ИК-14 Юрия Куприянова, которого Федорова обвиняет в фактическом руководстве пресс-отрядом, тоже впервые громко прозвучало в письме Толоконниковой. По ее словам, Куприянов «фактически и командует» колонией; после жалоб адвокатов участницы Pussy Riot он создавал ей невыносимые условия, а при знакомстве не преминул уточнить: «И знайте: по политическим взглядам я — сталинист».
«Плохо тебе уже точно никогда не будет, потому что на том свете плохо не бывает», — передавала Толоконникова угрозы Куприянова.
В январе 2014 года по одной из жалоб уже освободившейся Надежды Толоконниковой прокуратура вынесла представление главе мордовского управления ФСИН генералу Олегу Симченкову. После этого Симченков был снят с должности, его обязанности исполнял полковник внутренней службы Алексей Нецкин, которого сменил подполковник Леонид Мустайкин. Сейчас же мордовским ФСИН руководит Рамазан Ягьяев. В ИК-14 тоже сменилось руководство: место Александра Кулагина занял Сергей Романов.
Юрий Куприянов пережил смену начальства и по-прежнему занимает свой пост. Он даже подавал к Толоконниковой иск о защите чести, достоинства и деловой репутации, где требовал признать не соответствующими действительности сведения о том, что он «угрожает расправой» и «принуждает к рабскому труду» заключенных. Суд Куприянов проиграл.
В октябре прошлого года мордовская прокуратура объявила, что обнаружила в ИК-14 ряд нарушений — там нарушаются правила охраны труда, а также «требования пожарной безопасности, санитарно-гигиенические и противоэпидемических требования, обеспечивающих охрану здоровья осужденных». Отдельно прокуратура отметила, что в колонии плохо соблюдают антиэкстремистское законодательство, а сотрудники недостаточно внимательно следят за тем, чтобы осужденные не читали книг из Федерального списка экстремистских материалов.
Судя по рассказам заключенных, требования прокуратуры вряд ли были выполнены, а нарушения устранены. В реестре госсакупок указано, что в последнее время колония регулярно объявляет конкурсы на поставку строительных материалов (а также на поставку кур-несушек породы хайсек, систем видеонаблюдения и крупного рогатого скота). Однако несмотря на косметический ремонт, который проводится в последние пару лет, «в бараках влажно и холодно», утверждает заключенная Федорова.
«Подъем в полшестого утра, отбой в два часа ночи. При поступлении три дня тебя учат, а потом надо сдавать норму, швейное оборудование до недавнего времени не менялось годами. Рабочий день даже в воскресенье. Никакого отдыха, а зарплаты ничтожные», — говорит недавно освободившаяся из ИК-14 Наталья Кравченко. По ее словам, там «попадали под пресс» в основном девушки, не справлявшиеся с рабочей нормой. При этом администрация колонии была осведомлена о происходящем.
Сейчас зарплата на швейном производстве в ИК-14 составляет 100 рублей в месяц, утверждает Елена Федорова, да и та перечисляется на счет в магазин, выбор в котором крайне скуден. «При получении производственных травм на производстве (от кнопочной машины) травмы описывались как бытовые», — рассказывает она и вспоминает, что после перелома руки 31 мая 2014 года рентген ей сделали лишь 6 июня.
«Девушки ходят с синим лицом, начальство все это видит. Одна идет жаловаться, а на следующий день у нее находят бритвенный станок. После этого никакого УДО она не получает, конечно. Многие девчата отбывают по десять лет, понятное дело, что хотят уйти пораньше, но под таким давлением это невозможно», — добавляет Кравченко. В ИК-14 она пробыла четыре года; УДО ей удалось добиться лишь после подачи апелляционной жалобы.
«В свою очередь начальник медчасти Мезина Татьяна Станиславовна, находясь постоянно в состоянии алкогольного опьянения, скрывает факт наличия телесных повреждений, что устраивает администрацию», — говорит Федорова.
Медпомощь
В декабре 2014 года на горячую линию «Зоны права» поступило сообщение о том, что 30-летняя заключенная ИК-14 Наталья Исакова наглоталась иголок. Исакова, страдающая ВИЧ, находилась в этой колонии с 2012 года; она пыталась добиться перевода в больницу, поскольку в колонии ее поместили в ШИЗО и не оказывали лечения. Как утверждалось в сообщении, проглотить иголки Исаковой якобы предложила начальник медчасти ИК-14 Татьяна Мезина, сказавшая, что тогда ее вывезут в больницу.
Наглотавшуюся иголок Исакову действительно отправили в ЛПУ-21, расположенное в мордовском поселке Барашево. Однако и там ее сначала не хотели оперировать. На сотрудников ЛПУ-21, которые не оказывали ей медицинской помощи, Исакова уже жаловалась летом 2014 года. «Без предупреждений мне завернули руки за спину, нанеся тем самым травму рук. Запись имеется в медицинской карте», — так в своей жалобе писала Исакова, описывая, как ее этапировали из ЛПУ в колонию.
Перед тем, в январе 2014-го, она получила ответ из прокуратуры Дубравного района, которая не нашла подтверждений того, что администрация ИК-14 оказывает давление на Исакову. Тогда же, обосновывая очередной отказ в этапировании Исаковой в больницу, замначальника больницы №2 в поселке Барашево майор Пониматкина описывала ее как «членовредителя», страдающего «расстройством поведения» и «острым психозом».
Освободившаяся по УДО Наталья Кравченко тоже рассказывает о своих проблемах со здоровьем: «У меня диагностирован ВИЧ, и последние полгода я выходила на «промку» (на работу в промзону – МЗ) с температурой, мне не давали ни лекарств, ни антибиотиков. Освободившись в апреле этого года, я сразу оказалась в реанимации – настолько запущенное у меня было состояние. До августа я в больнице лежала, потом врачи пожалели и отпустили лечиться домой».
Елену Федорову адвокат Светлана Сидоркина начала защищать после того, как та пожаловалась, что в колонии ее не лечат и не отправляют в больницу — девушка страдает рядом гинекологических заболеваний, болезнями желудка и зубов. До марта 2015 года, «пока был в ИК-14 был стоматолог», она получала хотя бы обезболивающие препараты для больных зубов. Потом стоматолога не стало.
«Все заболевания я приобрела в период нахождения в ИК-14. Это обусловлено не только условиями содержания, но и сложившейся там атмосферой постоянного нервного напряжения, созданного администрацией колонии среди осужденных», — говорит Федорова, у которой уже июле этого года обнаружили возможный аппендицит, но отправлять в больницу не спешили.
«В медсанчасть меня не отправляют, объясняя это оперативными соображениями либо личным отношением начальника медчасти», — жалуется осужденная.
В августе, после визита адвоката, Федорову все-таки перевели из ИК-14 на обследование в ЛПУ-21. Вслед за ней туда направили и Наталью Исакову. «Дошла информация, что Исаковой в СУСе очень плохо и ей там не оказывается медицинская помощь. И когда Федорова начала биться по поводу себя, и после моего приезда ее все-таки отправили в больничку, тогда Исакова себе вскрыла вены. Она заявила, что объявит голодовку или умрет, еще раз вскроет вены. Только после этого ее на больничку отправили», — рассказывает Сидоркина.
По словам Сидоркиной, девушки говорили, что и в больнице первое время медицинской помощи не оказывали, а их жалобы в прокуратуру не покидали пределы учреждения. «Оттуда все жалобы никуда не уходят, они там теряются, поэтому мать Федоровой написала заявление в прокуратуру. Тогда приехала прокурорская проверка, после нее хоть какое-то лечение начали. Но девушки говорят, что там очень сильный прессинг со стороны оперов, которые им постоянно говорят, что если вы еще будете жаловаться, то вам жизни не будет», — говорит защитник.
И Федорова, и Исакова боятся, что из больницы их снова вернут в ИК-14, где их могут просто убить; девушки просят перевести их из Мордовии в другой регион.
«Они обе боятся за свою жизнь. Боятся, что когда они вернутся в колонию, их отправят в третий пресс-отряд. Исакова еще боится, что ей там не будут давать никакой терапии. Она по этому поводу сильно нервничает, потому что ухудшение у нее наступило именно из-за того, что ей не давали терапию», — говорит адвокат Сидоркина. Федорова, по ее словам, боится, что может повторить судьбу умершей у нее на руках Елены Оглы.
Мать Исаковой Лариса Кабанова говорит, что ее дочь тяжело больна и тоже опасается возвращаться в колонию: «Информации у меня очень мало. Знаю, что состояние у нее удручающее, знаю, что она преимущественно лежит. Меня об изменениях ее состояния не информируют. Наталья не может мне многого сказать по телефону – когда заключенные передают лишнюю информацию, телефон в больнице просто отключают для всех. Говорила только про полный беспредел, который творится в ИК-14. Она не хочет туда возвращаться». В колонии ее дочь должна провести еще девять лет.