Диагноз не приговор
Забайкальский правозащитный центр добился возбуждения уголовного дела о смерти 35-летней женщины, погибшей в больнице поселка Кокуй во время лечения от несуществующей опухоли. Ранее в той же клинике умер трехлетний мальчик с пороком сердца, который медики приняли за отравление ягодами
Рано утром 21 ноября прошлого года воспитательница детсада из забайкальского поселка городского типа Кокуй Надежда Власова упала в обморок. Дома вместе с ней был муж, который позвонил в «скорую помощь».
Врачи приехали на удивление быстро — вскоре 35-летняя воспитательница оказалась в палате местной Сретенской больницы с диагнозом инфаркт миокарда. На четвертый день пребывания в стационаре лечащий врач Яцкова сказала Власовой, что, судя по анализам, ее состояние улучшается; в действительности больной становилось только хуже. При госпитализации у нее лопнула глубокая вена, но врач не посчитал, что это опасно для здоровья пациентки, и вместо реанимации ее положили в палату общей терапии.
На девятый день в больнице Власова неожиданно начала задыхаться. Ее соседка выскочила в коридор за медсестрой. Подоспевшая дежурный врач, вспоминает соседка воспитательницы по палате Наталья Кичка, не увидела в состоянии Власовой ничего особенного, поставила капельницу и ушла. Спустя какое-то время Надежду стало тошнить, тогда медсестры выгнали из палаты других пациентов, заперев дверь. Через 10 минут она умерла.
Это не аденома
«В Забайкалье чаще всего пациенты умирают не из-за каких-то особенно трудноизлечимых болезней, а из-за отношения врачей. Нам “больничные” дела поступают ежемесячно. Страшно мне от такого состояния медицины», — объясняет «Медиазоне» директор Забайкальского правозащитного центра Анастасия Коптеева, представляющая интересы Нины Колегановой, пожилой мамы погибшей. Первое серьезное столкновение Власовой с профессионализмом кокуйских врачей произошло в 2005 году, когда она обратилась к местным гинекологам с сильными жалобами на боли в животе вплоть до обмороков.
Врачи диагностировали воспаление маточной трубы и в течение 10 дней лечили женщину амбулаторно, а затем еще 20 дней — стационарно, после чего выписали из больницы. Состояние дочери, вспоминает Колеганова, между тем только ухудшалось. Кокуйские гинекологи согласились выписать направление на обследование в столице края, Чите, лишь на третий день. После пяти часов в автомобиле мужа Власовой — предоставлять «скорую помощь» в поселковой больнице отказались — женщина была на осмотре у читинского врача.
По результатам УЗИ гинеколог выяснил, что кокуйские коллеги ошиблись с диагнозом: у Власовой была внематочная беременность, которая привела к гнойному воспалению. Для спасения жизни пациентки врачам пришлось провести срочную операцию — полное удаление маточных труб. После операции гинеколог прописал женщине ежедневный прием гормональных препаратов с многочисленными побочными эффектами: увеличение веса, отеки, раздражительность, депрессия и головные боли. «После гормонов эта доброжелательная женщина, которую все прирожденной воспитательницей называли, стала прибавлять в весе, меняться как психологически, так и внешне, всякие не очень приятные для женщины вещи стали происходить. Сестра уговаривала ее перестать принимать таблетки, но она не соглашалась, очень педантичной была в этом плане: раз врачи прописали, значит, надо», — говорит Коптеева.
Спустя три года, вспоминает мать погибшей, состояние дочери резко ухудшилось: появилась отечность лица, шеи, заложенность ушей, усиленный рост волос и онемение нижних конечностей. Врач кокуйской больницы поставил диагноз «гипоталамический синдром» и направил женщину в читинской диагностический центр. Там врачи после тщательного обследования поменяли диагноз Власовой: теперь это была микроаденома гипофиза — доброкачественная железистая опухоль мозгового придатка.
Поскольку, несмотря на прием лекарств, симптомы не исчезали, Власова проходила повторные обследования в читинской и кокуйской больницах более 10 раз, и каждый раз врачи подтверждали диагноз. Узнать, что он был ошибочным, удалось лишь после ее смерти. После вскрытия патологоанатом не обнаружил в гипофизе никакого опухолевого процесса. Как говорится в протокол-карте исследования тела (копия есть в «Медиазоне), причиной смерти стала проблема с кровеносной системой: «массивная тромбоэмболия легочной артерии».
Таким образом, обморок, случившийся за девять дней до смерти, произошел не из-за инфаркта, а из-за очередного эпизода проявления типичного комплекса симптомов при тромбоэмболии: одышки и тахикардии. «Из-за отсутствия профильной терапии тромбоз вен прогрессировал, а ее лечили от опухоли, от болезни, которой не было. И залечили до смерти», — говорит Коптеева. «Вина моя в том, что была уверена в профессионализме лечащих врачей, и не уберегла ее своим тупым доверием к ним. Мы идем к врачу, вверяем ему свою жизнь, жизнь своих детей и близких, а происходит вот такое. На протяжении девяти лет может ошибаться тракторист, который пытается установить диагноз, а не врач. Как это вообще могло произойти, я до сих пор не понимаю», — говорит «Медиазоне» мать погибшей.
Бездействие следователя
Сама собеседница «Медиазоны» уверена в том, что ответственность за случившееся должны понести как кокуйские, так и читинские врачи. Вскоре после гибели дочери она обратилась в Сретенский межрайонный отдел забайкальского управления СК, однако получила от следователя Алеси Бельской отказ в возбуждении уголовного дела за отсутствием состава преступления. По словам Коптеевой, отказ был вынесен необоснованно: Бельская «допросила только саму заявительницу, не назначила ни одну экспертизу и не опросила других свидетелей». Позже районный прокурор отменил это постановление как незаконное и назначил дополнительную проверку. Устав ждать ее итогов, Колеганова обратилась в Забайкальский правозащитный центр, юристы которого направили в Сретенский районный суд жалобу на работу следователя. Суд в удовлетворении жалобы отказал, однако буквально через несколько дней уголовное дело все же было возбуждено другим следователем. «Почему произошло так — понятно. Когда подаешь жалобу на бездействие следователя, суды отказывают в удовлетворении, видимо, негласно договариваясь со следователем: если дело придется возбудить по постановлению суда, сотруднику СК этим будет испорчена отчетность», — считает Коптеева.
В постановлении о возбуждении дела по части 2 статьи 109 УК РФ (причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей, наказание предусматривает до трех лет лишения свободы), копия которого есть в распоряжении «Медиазоны», говорится, что в смерти Власовой могут быть виновны «неустановленные врачи» кокуйской больницы. «При поступлении в лечебное учредение, ей был выставлен диагноз острый инфаркт миокарда, осложненный кардиогенным шоком. […] Смерть Власовой наступила, согласно протоколу карты патологоанатомического исследования трупа, в результате массивной тромбоэмболии легочной артерии. Учитывая обстоятельства смерти Власовой, а также расхождение диагнозов, следствие полагает, что ее смерть могла наступить в результате ненадлежащего оказания ей медицинской помощи», — постановил следователь.
Как объясняет Коптеева, для установления вины врачей крайне важны результаты судмедэкспертизы тела Власовой, проведение которой было назначено еще следователем Бельской в рамках доследственной проверки. По данным юриста, ее результаты будут готовы в течение месяца. «Я возлагаю на нее большие надежды — именно она должна показать, в какой момент в организме Власовой произошли изменения, которые в конечном итоге и привели к смерти. Судя по вопросам, которые следователь поставила перед экспертами, она копала только в сторону действий кокуйских медиков, а я и моя подзащитная считаем, что следствие должно оценить и действия читинских врачей — в конце концов, среди поставивших неправильный диагноз был даже главный эндокринолог края», — говорит она.
Медицина по-забайкальски
По словам Анастасии Коптеевой, Власова — далеко не единственный пациент, погибший по вине забайкальских врачей. В сентябре 2014 года суд обязал Сретенскую центральную районную больницу выплатить 1,8 млн рублей родителям трехлетнего Максима Мозгунова. Мальчик погиб от врожденного порока сердца, тогда как врачи поставили ошибочный диагноз и лечили его от отравления ягодами и простуды. В декабре прошлого года от сердечного заболевания умер 17-летний Александр Шипилов — по словам Коптеевой, несколько дней он пролежал в Сретенской больнице, а потом его перевезли в Читу. К тому времени юноша уже находился в коме. «Его привезли слишком поздно, он был уже запущенный», — говорит Коптеева. Сейчас по факту его смерти идет проверка.
«Когда я изучала дело Мозгунова и Колегановой, я была шокирована тем, что в них фигурируют фамилии одних и тех же врачей. Дело Мозгунова мы вели на протяжении пяти лет. В больнице кардинально ситуация не поменялась, там тот же главный врач, хотя за Мозгунова его и еще четверых врачей привлекли к дисциплинарной ответственности. Уголовное дело не было возбуждено за истечением сроков давности», — рассказывает правозащитница.
По словам Коптеевой, в больнице остро стоит проблема кадров, чем, вероятно, и объясняется низкий профессиональный уровень сотрудников и их халатность: «Вчитываясь в эти дела, я понимаю, что там все оставляет желать лучшего. Пациенты гибнут не потому, что больницы плохо оснащены, а потому, что уровень самих медиков такой, они не выполняют комплекс простейших мероприятий».
Юристы Забайкальского правозащитного центра выиграли суд, который обязал Чернышевскую районную больницу выплатить 2,5 миллиона рублей в пользу семьи Котенок. Шестилетний Андрей Котенок летом 2010 года упал с велосипеда и сильно ударился, у него случился разрыв почки, бабушка привела мальчика в Усть-Карскую участковую больницу. «Врач-хирург не захотел с ним возиться, потому что ему нужно было на юбилей к другу», — вспоминает Коптеева. Врач послал родителей в Жирекенскую участковую больницу. Она находится в 130 километрах по прямой, но плохо проходимой дороге. Добраться можно и по трассе, но тогда путь увеличится вдвое.
Выделять автомобиль скорой помощи родителям в больнице отказались, поэтому они были вынуждены искать транспорт самостоятельно. «Они наняли знакомого водителя, посадили туда ребенка, бабушка сзади держала ему капельницу, сзади они сидели, ехали больше пяти часов, — рассказывает Анастасия Коптеева. — Мальчик несколько раз терял сознание, а когда привезли в эту больницу, его заставили еще несколько часов ждать. Хирург этого ребенка прооперировал, а реаниматолог был в очень сильном похмелье, видимо, даже пьяный, и он превысил ему дозу наркоза. Ребенок в итоге умер. Хирурга потом признали виновным по уголовному делу. Вину он полностью признал».